Школа выживания

Надж задумчиво изучает потолок:
— Калифорния, это где землетрясения, кинозвезды и серфинг? Нет. Вот бы туда поехать! Там красиво? — она невинно смотрит на агентшу большими карими глазами.
— Ты можешь звать меня «Агент Михельсон», — говорит он мне, широко улыбаясь. — А ты, как я понимаю, Макс. Полное имя у тебя так и будет Макс? Или Максин?
— Нет, Дин, просто, Макс.
Он моргает и сверяет что-то со своими бумагами.
— Понятно. Теперь. Макс, давай начистоту. Нам обоим хорошо известно, что родители у вас никакие не миссионеры.
Я делаю страшные глаза:
— Только, пожалуйста, им не говорите. Они ведь думают, что работают во славу Божию. Это их убьет!
Дин смотрит на меня с таким удивлением, будто безобидный хомяк только что злобно показал ему зубы. Чуть помедлив, он заходит с другого бока:
— Макс, мы ищем человека по имени Джеб Батчелдер. Ты знаешь что-нибудь о его местонахождении? — Агент вытащил карточку Джеба, и у меня сжалось сердце. На секунду меня раздирает противоречие: с одной стороны, было бы здорово выдать ФБР этого лгуна и предателя, но, с другой, вроде бы разумнее держать язык за зубами относительно чего бы то ни было важного.
Я с сожалением вздыхаю:
— Нет, никогда его не видела.
— Ты когда-нибудь была в Колорадо?
Сосредоточенно нахмуриваюсь. Это один из квадратной формы штатов в середине карты?
Вижу, как Дин, стараясь не сорваться, глубоко втягивает в себя воздух.
Воспользовавшись секундной паузой, оглядываюсь вокруг. Ангел около двери играет на полу с Тоталом, и оба едят мою булочку. Игги и Надж развалились на своих стульях, а допрашивавшие их агенты, прикрывшись бумагами, шепотом переговариваются друг с другом. Надж с интересом обозревает помещение. Надеюсь, ею руководит не праздное любопытство, и она намечает возможные пути побега. Газ поднимается с места, радостно прощается со своим агентом и направляется к Ангелу.
— Макс, мы хотим вам помочь, — тихо говорит мне Дин. — Но и вы тоже должны пойти нам навстречу. Баш на баш, по справедливости.
Впериваюсь в него. «Баш на баш?» — ничего смешнее не слыхала уже много дней.
— Вы надо мной смеетесь? Пожалуйста, найдите причину поубедительней. Ничто в жизни, Дин, никогда не бывает «по справедливости».
Голос мой крепчает, и я наклоняюсь поближе к бесстрастному лицу агента.
— Что за идиотское утверждение вы мне подсовываете? «По справедливости»! Ты мне — я тебе. Значит, я должна помочь вам, и тогда вы поможете мне. Так по вашей логике получается?
Давайте размышлять дальше. Давайте поищем альтернативную логику. «Я должна помочь себе, поэтому я не выдеру с мясом ваш позвоночник и не стану вас им хлестать до полусмерти». Вот на это я еще, может быть, клюну. Может быть. Пока не знаю. Надо подумать.
На скулах у Дина играют желваки, а на щеках выступили красные пятна. У меня возникает ощущение, что он зол на себя больше, чем на меня.
— Макс, — начал было он напряженно. Но тут его перебили.
— Спасибо, Дин, — раздается над нами женский голос. — Дальше я сама продолжу.
15
Дин выпрямился и, проведя рукой по лицу, стер с него раздражение. Вновь прибывшая женщина дружелюбно ему улыбается и терпеливо ждет, когда он освободит ей место напротив меня.
Она блондинка. Возраст на глаз определить трудно. Выглядит, как настоящая профи, с тем «глянцевым» видом, какой я видела только у ведущих официальные программы на главных телевизионных каналах. Ее даже можно назвать красивой.
Дин собрал бумаги, кивнул мне и пошел переговариваться с другими агентами. Наверное, сравнивать полученные от нас сведения.
— Они все, как бы это сказать точнее, чересчур много о себе думают, — говорит мне женщина, прикрыв рот рукой, чтоб ее никто из них не слышал.
Должна признаться тебе, дорогой читатель, что она меня изрядно-таки удивила. Я даже усмехнулась.
Она приветственно протягивает мне руку:
— Здравствуй. Меня зовут Анна Валкер. Не буду скрывать, я одна из них. Когда все летит в тартарары, меня призывают распутывать их неразберихи.
— А что, все уже полетело в тартарары?
Она коротко смеется.
— Примерно так. Когда нам звонят из больницы и сообщают, что поступил тяжело раненный образец жизненной формы с рекомбинантной ДНК, что он один из шести таких же образцов, что врачи готовы подтвердить наличие в больнице еще одного такого образца и, возможно, еще четырех, представляющих собой ту же рекомбинантную форму жизни, — это как раз та ситуация, которую я называю «Тартарары», с большой букбы «Т».
— Вот тебе и на! По-вашему, мы, оказывается, важные птицы!
В ответ вижу ее полуулыбку:
— Что ж в этом удивительного? Вам что, раньше никто не объяснил, какое вы значительное событие?
Джеб. Джеб когда-то наделил меня чувством собственной значимости. Он заставил меня почувствовать себя сильной и умной, способной, особенной. Какие там еще есть превосходные степени? Но с недавних пор, со времени нашего последнего визита в Школу, я чувствую к нему только слепую ненависть и всепоглощающую горечь от его предательства.
Все мои рецепторы напряглись, как по команде «Марш». Наглухо закрываюсь. Еще минута, и я готова была пуститься в длинные разглагольствования, как неосмысленная рекомбинантная форма жизни. Скажем прямо, я и есть эта самая «форма жизни». Но к «неосмысленным» я себя относить пока не хочу. Так что лучше на сей раз заткнуться и помалкивать в тряпочку.
— Послушайте, мы с вами зашли в тупик. Это очевидно и вам, и мне. Один из моей ст… один из моих братьев серьезно ранен. И без медицинской помощи нам не обойтись. Скажите мне, что нужно сделать, чтобы эта помощь была оказана на все сто процентов, а потом мы смотаемся, как будто нас и не было.
Бросаю короткий взгляд на стаю. Они сидят рядком, жуют бублики и наблюдают за мной. Газзи жизнерадостно помахал баранкой: я, мол, и для тебя одну приберег.
Анна смотрит на меня с пониманием, но я от этого только упрямее сжимаю губы. Она наклоняется ко мне через стол так, чтобы ее никто не услышал.
— Макс, я не собираюсь вешать тебе лапшу на уши. Вы тут намолотили языком всякого бреда про родителей-миссионеров. Но и ты, и я знаем, что это все трепотня. К тому же и ты, и я отлично знаем, что ФБР не помогает людям только потому, что они такие хорошие да особенные. Вот тебе мои карты: мы про вас слышали. До нас многие годы доходят слухи о существовании засекреченной генетической лаборатории по производству рекомбинантных форм жизни. Но эти слухи никто никогда ничем не мог подтвердить. Многие считают их просто современным мифом. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять важность любых сведений, эти слухи подтверждающих. У нас работают люди, собирающие любую информацию, слухи, косвенные факты, любые намеки на ваше существование. Твое и твоей семьи.
А я про себя думаю: «Подожди, ты еще про ирейзеров узнаешь».
Анна перевела дыхание и откинулась на стуле, продолжая наблюдать за мной.
— Понятно теперь, почему мы придаем тебе особую важность? Нам надо все про вас знать. Но самое важное: если все эти слухи — правда, то безопасность всей страны под угрозой. Стоит только тебе и твоей так называемой семье попасть в дурные руки… Ты сама не понимаешь, какой вы обладаете силой.
Она остановилась, давая мне время переварить услышанное и горько улыбаясь.
— Вот я и предлагаю тебе соглашение. Вы позволяете нам исследовать себя безболезненными и нетравматичными методами, а мы оказываем Нику всю необходимую медицинскую помощь и предоставляем вам безопасное место жизни. Где вы можете отдыхать, где вас будут кормить, где Ник сможет полностью поправиться. А там сами решите, что вы будете делать дальше.
Я чувствую себя голодной мышью, перед которой поставили огромную голову сыра. Но эта голова стоит в огромной мышеловке, специально построенной по размерам, снятым с Максимум Райд и ее команды.