Королева кривых зеркал

«Предатели! Сослали меня! Родителями еще называются... – гневно размышляла Лиза. – Специально поддакивали, когда я о старинных вещах говорила, чтоб мне захотелось поехать на эти убогие раскопки. Как все грамотно продумали! Отделаться от ребенка решили! А в глаза сказать, что видеть меня уже не могут, кишка тонка! Лучше бы в деревню, к бабушке, чем сюда... Ну конечно, в деревню нельзя, из нее ведь можно вернуться, даже если в кармане ни гроша. А тут... пока только до дороги дотащишься, помереть можно!»
Сиреневое небо с розовыми и голубыми разводами напоминало Лизе шелковый шарфик из французской коллекции весна-лето, который она заказала Полине. Девочка шла рядом с Вовой и смотрела на горизонт, с блаженством предвкушая, скольких девчонок в школе скрутит от зависти при виде ее шикарного шарфика.
«Хоть бы Полинка не забыла... – От одной мысли об этом Лиза рассвирепела. – Пусть только попробует забыть, коза! Будет тогда сидеть за одной партой с отстоем всяким, я к Эрике пересяду. Да нет же, она не посмеет забыть, точно не посмеет!»
Стало невыносимо себя жаль. В последнее время это чувство охватывало ее все чаще. Теперь, когда Лиза знала наверняка, что пребывание тут никогда не окупит ее унижений и страданий, хотелось только одного: крепко-крепко заснуть и проснуться через месяц, в день отъезда. Она чахла без привычных удобств, без приятных людей, без вкусной еды. И сейчас, из последних сил передвигая ноги по направлению к водоему, где предстояло мыться, точно крестьянской девке, ей как никогда еще хотелось плакать.
Лиза тяжело вздохнула, откинула голову назад и смотрела на небо расцветки вожделенного шарфика, лишь бы как-то отвлечь себя. Но горестные мысли о пшенной каше, которую в нее чуть ли не силой запихала жена Николая Анатольевича, не покидали.
«Были бы деньги... Треклятый кошелек! Явно, красный – не мой цвет. Если бы я не переложила деньги из старого кошелька в новый, все могло быть по-другому. Взяла бы прямо сейчас и уехала! Уж дотащилась бы как-нибудь до шоссе. Половину вещей можно выкинуть. На черта они мне сдались? И налегке... Но не-е-ет, кошелек дома, родители устроили бунт и, в довершение ко всему, меня окружают одни идиоты. Даже в долг взять не у кого. Разве у Максимки только...»
Лиза снова вздохнула и оглянулась. Максимка молча плелся позади, таща Матильду, ванночку для нее и прочие крысиные принадлежности. Хотя откуда у него деньги? Небось потратил последние на ее лаки...
Лиза покосилась на серьезное красивое лицо Вовы. Пакет с ее чистой одеждой, полотенцем, косметичкой и туфлями на прекрасной серебристой шпильке тащил Кучерявый.
«Все они такие правильные! Сказано было в бумажке, приложенной к договору, не брать ценных вещей и много карманных денег, они и послушались. Конечно, зачем им деньги? Тушенка есть, чай есть, и даже шоколад – чем не шикарная жизнь? Нет, у них не занять. Если они только прознают, что у меня нет средств, то сразу смекнут, что я никуда не денусь. А значит, мной можно будет помыкать как угодно. Ну уж нет, не дождутся. Пусть лучше думают, что я приехала сюда, как и все, пожить в походных условиях и насладиться единением с природой. Других вариантов, кажется, нет. Дома никто не ждет... Наверное, мама навоображала себе, что я на следующий же день позвоню ей, буду рыдать в трубку и умолять забрать меня. И они с папой сразу примчатся, а я в благодарность буду паинькой весь следующий год. Как же! Ничего, я выживу тут. Где наша не пропадала! А уж потом покажу им кузькину мать».
– Что же вы все-таки искали в пещере? Может, расскажете? – лукаво спросил Вова.
– Не расскажем, – буркнула она, совсем не настроенная на игривый тон.
Парень обернулся и, обнажив ровные зубы, с издевкой произнес:
– Максимка, а ты что, рыцарь нашей Блонди?
Лиза тоже обернулась, чтобы увидеть реакцию плаксивого мальчишки, но тот никак не отреагировал на насмешку, а просто спросил:
– Нам еще долго идти?
– Ой, а что, малютка устала? – продолжал издеваться Вова.
Лиза открыла рот, собираясь ответить парню что-нибудь не менее едкое, но передумала.
«Кто я Максимке? Мамочка родная, чтобы вечно заступаться? Обойдется!»
Вскоре ребята заслышали шум воды, тропа резко повернула вправо. Тут начинались кустарники, а за ними лесок. Уже спустя пять минут Вова вывел их на берег с утопленной в землю бетонной плитой. Лиза окинула взглядом широкую реку, покрытую мелкой рябью, и протяжно вздохнула. Давным-давно, когда она еще не носила купальника, деревенские подружки водили ее на речку. С тех пор тело девочки не знало воды, грязнее водопроводной.
Вова бросил пакет на траву и стал медленно раздеваться, крикнув Максимке:
– Не стой столбом, снимай с себя всю эту грязь!
Мальчик привязал поводок Матильды к дереву, после чего скромно расстегнул верхнюю пуговку на рубашке. Лиза набрала в ванночку воду для крысы, из-под ресниц наблюдая за тем, как парни обнажаются. Вова разделся, но в воду лезть не торопился, точно хотел сперва немного покрасоваться в плавках тигровой расцветки и еще больше уязвить недоразвитого Максимку своим великолепным телосложением. Загорелый и мускулистый, он павлином прошелся по берегу и громко хмыкнул, глянув на белокожего и щуплого мальчика в белых трусиках с изображением черепашек ниндзя.
Лиза закашлялась, чтобы не рассмеяться, и, еле сдерживая улыбку, налила в ванночку шампуня. Матильда, когда почувствовала, что вода отнюдь не горячая, как дома, стала вырываться и пищать.
Вова кинул Максимке кусок мыла, а когда тот его не поймал, толкнул в спину. Мальчик взмахнул руками и бултыхнулся лицом в воду.
– Я плохо плаваю! – выныривая, заверещал Максимка. – Помогите, помогите же!
Он греб по-собачьи к берегу с круглыми от ужаса глазами.
– Ничего, – захохотал Вова, – научишься!
Юноша поднял руки, красиво нырнул и поплыл вслед за исчезающей дорожкой из солнечных бликов.
Лиза на миг даже забыла про Матильду, любуясь красивым брассом Кучерявого. От великолепного зрелища ее оторвал захлебывающийся вопль Максимки:
– Лиза, Ли-и-иза...
Тогда она кинула жалкому щуплику конец крысиного поводка и подтащила к берегу.
У Максимки зуб на зуб не попадал. Он вцепился в бетонную плиту и с трудом пытался отдышаться.
Вова вернулся, вылез на берег, но вытираться полотенцем не стал, подставил грудь в золотистых капельках последним лучам заходящего солнца.
– Во-ова-а, – проблеял Максимка, – дай мне, пожалуйста, мыло.
– Ты свое мыло упустил, вот теперь ныряй и ищи его, – пренебрежительно бросил парень.
– Но я не умею нырять...
– Твои проблемы.
Лиза сжалилась, взяла бутылку шампуня и подошла к Максимке.
Мальчик подставил дрожащую ладошку под блестящую розовую струйку, но прежде чем намылить ароматной жижей волосы, спросил:
– Это шампунь Матильды, да?
Девочка добродушно улыбнулась и кивнула в сторону Вовы:
– Пусть не думает, что тебе нужно его дурацкое мыло. Шампунь, – она постучала по крышке бутылочки, – очень дорогой. Знай, ты ничем не хуже Матильды. И ей не жалко для тебя шампуня.
Максимка слабо улыбнулся, а Вова поднял глаза к небу и поддразнил:
– Да, Максимка, ты абсолютно ничем не хуже Матильды, истинная правда. – Он подошел поближе и, отковыривая с шеи Лизы кусочек глины, прошептал: – Какая щедрость, Блонди! Поверить не могу, тебе ничего не жалко для твоего маленького друга, даже крысиного шампуня. Очень трогательно! Щедрая блондинка и влюбленный в нее мамочкин сынок – какая пара, ах, какая пара...
Пальцы Лизы гневно сжались, крышка от шампуня под давлением вылетела и угодила Вове прямо в глаз. Парень охнул, попятился, его правая нога зацепилась за торчащий из земли корень, и Вова шлепнулся на бетон. Посыпались ругательства.
Лиза рассмеялась, Максимка перестал скрести пальцами волосы и в страхе замер.
Вова же вскочил на ноги, но ничего не предпринял, лишь прохрипел:
– Мойтесь скорее, я не намерен тут до ночи с вами торчать!