Спасти Ангела
У меня по спине побежали мурашки. И я, и вся моя стая созданы в одной из лабораторий, в кошмарном месте, названном Школой. И это над нами экспериментировали так называемые «люди, посвятившие себя служению науке», а я бы сказала, жаждущие власти маньяки-белохалатники, без стыда и совести.
— Ты знаешь и то, что исторически вы были одной из самых успешных рекомбинантных форм жизни, — продолжает Джеб. — Вы были пятьдесят четвертым поколением генетических экспериментов.
Вот-вот, и я об этом. Каких-то детей зовут «мое солнышко», каких-то — «светик мой», каких-то — «подарком судьбы» называют. А мы — «пятьдесят четвертое поколение генетических экспериментов». Что-то мне в этих словах не слышится особого тепла и умиления. Но, может, я чего недопонимаю. Или у меня чувствительность атрофирована.
— Ирейзеры были семнадцатым поколением, — говорит Джеб, и мы все невольно поежились. (Если кто из читателей новенький, любопытную информацию о гибриде по типу человеко-волк найдете в предыдущих томах моей хроники.)
— Только ты, Джеб, не подумай, что здесь эти экскурсы в прошлое кому-нибудь удовольствие доставляют, — обрываю я его ностальгические порывы. — Боюсь, твои «лирические отступления» никакого света на цель вашего с Хансом визита не проливают. Наоборот, лично меня раздражают до бесконечности. К тому же лишний раз напоминают, почему мне с тобой разговаривать противно.
Джеб смотрит на Г-Х, потом переводит взгляд на маму. На лице у нее явственно написано: «Что заслужил, то и расхлебывай». Наконец он откашливается:
— Я к тому, что вы — наша гордость. Хотя вы, конечно, помните и результаты неудачных опытов.
— Не беспокойся, уж что-что, а эти катастрофические картины до гробовой доски у меня в мозгу отпечатались. — Терпение мое подходит к концу. — Ты закончил?
— Нет, — делает шаг вперед профессор Кошмарик. — Когда вы спасете мир, эти новые дети — то новое поколение, которое вам предстоит повести за собой. Настало время становиться истинными лидерами. Сейчас, сегодня, безотлагательно.
7
Так-так. Крупицу интереса им все же удалось во мне заронить. Эти штучки со спасением мира мне давно хорошо знакомы. Я ими уже изрядное время занимаюсь. Только уж больно мир по кусочкам спасать хлопотно. А здесь, похоже, «общей картиной мира» запахло. Посмотрим-посмотрим.
— О чем это вы? — нарушает молчание мамин вопрос.
— Что ж это, выходит, вы уже тьму новых мутантов настрогали? — Глаза у Надж округлились от удивления.
— Слово «мутанты» устарело. Мы его больше не используем, — поправляет ее профессор Ханс.
— Это новое поколение, — поясняет Джеб. — Дети, продукты генной инженерии и многомиллионное число индивидов с самопроизвольными генетическими изменениями…
— Скажи лучше честно, мутациями, — обрываю я Джеба, но он не обращает внимания.
— Мы называем их детьми поколения GEN77. Они семьдесят седьмое поколение генетически усовершенствованных людей. И, можете мне поверить, их очень и очень много. Профессор Гюнтер-Хаген правильно говорит, пора вам, Макс, взять на себя бремя ответственности. Более чем вероятно, что среди выживших в апокалипсисе останутся главным образом генетически усовершенствованные люди. То самое поколение GEN77.
— Дети по субботам мультики смотрят. Про апокалипсис по телику в детское время особо не распространяются. Так что я на эту тему не слишком осведомлена. — Я пытаюсь увильнуть от навязшей в зубах темы, но мне не удается.
— Ты, Макс, давно уже не ребенок. И сама прекрасно об этом знаешь, — парирует Джеб.
— А что это за новое поколение детей? Они какие? — спрашивает мама. Она и сама — человек науки. Ветеринар. Вот смех-то, согласитесь. Самая подходящая для МОЕЙ мамы профессия.
— Они совершенно непредсказуемы, — сыплет информацией Ханселатор. — Одни под водой дышать умеют, другие — летать. Телепаты, телекинетики, короче, огромный спектр способностей.
Эка невидаль, все эти хваленые таланты и у нас имеются. Хотя и не у всех в полном наборе. Но Ангел классная телепатка, Надж металлические предметы только так притягивает, даже не дотрагивается.
— Некоторые просто гениальные, — продолжает профессор Кошмарик, — у кого-то теплоизоляционная кожа и рецепторы, воспринимающие тепловое излучение живых существ.
О'кей! Давай-давай, распинайся.
— Но самое главное, — Джеб многозначительно повышает голос, — это то, что их несметное число.
— Макс, ты исключительный лидер, — добавляет профессор. — Мы ведем тщательное наблюдение за поразительным прогрессом этого нового поколения. Теперь объединить их всех под командованием единого лидера — задача первостепенной важности. И этот жизненно необходимый лидер — это, Макс, ты! Какие бы опасности ни сулило человечеству будущее, Макс, соединив наши усилия, мы сможем подготовить GEN77 к любым неожиданностям.
— До сих пор, Макс, ты отлично прогрессировала. Ты и вся твоя стая успешно прошла все тесты. — Джеб склонил голову набок. — Но это только начало длинного пути. Чтобы спасти человечество, еще многое предстоит сделать.
— Все человечество? — вступает в разговор молчавший до сих пор Дилан. — Многие люди считают, что мутантам в жизни не место. Я уж не говорю о том, чтоб спаслись только мутанты.
— Давайте забудем слово «мутанты», — напоминает ему Джеб. — Конечно, нет правил без исключений. И среди нового поколения окажутся те, кто не заслуживает места в будущем. Тем более важно, чтобы Макс именно сейчас стала лидером. Важно, чтобы именно она заложила основы Нового Мира. Тогда наша сила и наш вес небывало возрастут с появлением этого нового поколения.
— Но это, Макс, еще не все. — Чем дольше мы разговариваем, тем больше профессор ХГХ нервничает. И вот теперь он устремляет на меня свои горящие нетерпением глаза. — Развитие дошло до кульминационной фазы…
— Ханс! — резко обрывает его Джеб. — Я же сказал тебе, она еще к этому не готова.
— К чему не готова? — ползут вверх мои брови. У Ангела отвисает челюсть, и она падает с ручки дивана на пол.
— Нет! Нет! Только не это! — Она всплескивает руками и хватается за голову. — Вы с ума сошли!
Я, по-моему, уже говорила про всю эту петрушку с ее чтением мыслей. Похоже, она уже просекла намерения парочки наших визитеров.
8
— Только не что? — Я уперла локти на стол и вперилась в Кошмарика.
Джеб и Ханс пристально смотрят друг на друга, будто ведут ожесточенный мысленный спор. Неизвестно, сколько бы они еще препирались, если бы Ангел наконец не выдержала:
— Да скажите же вы ей, в конце концов!
— Не стоит вдаваться сейчас в ненужные дебаты, — уклончиво мямлит Джеб.
— Но время-то уходит, — настаивает Кошмарик.
— Ей всего четырнадцать!
— Пятнадцать, — поправляю я Джеба. Мог бы и сам запомнить, что совсем недавно у всей стаи был день рождения и мы все сразу стали на год старше.
— Не вмешивайся, когда старшие разговаривают, — огрызнулся Джеб. — Пятнадцать, четырнадцать — какая разница. Все равно ты еще до этого не доросла.
— До чего это я еще не доросла?
Ханс снова поворачивается и смотрит на меня в упор:
— Макс, ты знаешь, мы считаем, что землю ждет неминуемая катастрофа. Очень и очень скоро. И что выживут в ней только лишь немногие.
— Да слышала я уже это, слышала, — раздражаюсь я. Чего повторять-то по тыще раз одно и то же.
— Ну, и что потом произойдет, это ты понимаешь? — Г-Х пристально на меня уставился.
— Дальше мы все будем жить долго и счастливо и умрем в один день. Так, что ли?
— Нет. Скажем так. Ты станешь лидером. Но мы же не знаем, сколько ты проживешь…
Вот это да! С каких это пор Г-Х правду-матку в глаза резать стал. У рекомбинантных форм жизни имеется срок годности. Хотя когда он у кого наступает, не знает никто. Все это мы уже давно проходили. Так что мы все уверены, что этот самый срок годности и у нас тоже имеется.