Летописный замок (СИ)
Имя автора на обложке почему-то отсутствовало. В другое время Стёпка удивился бы этому, но его подгоняло нетерпение, и он поспешил раскрыть книгу.
На титульном листе красовался опять же дракон. Красивый и злой. Крылья распахнуты, пасть оскалена, когти сжимают крестообразную рукоять узкого меча. И что приятно — не было в драконе ничего от птеродактиля или от летучей мыши. Подобные скелетообразные драконы всегда вызывали у Стёпки «чувство стойкого и непреодолимого омерзения», говоря словами папы. А этот был не такой. Он выглядел живым и тёплым, его хотелось потрогать и даже погладить. Каждая чешуйка на его упругом теле была тщательно прорисована, и казалось…
— Листай дальше, — сказал Ванька прямо в Стёпкино ухо.
Стёпка отметил про себя, что потом обязательно рассмотрит дракончика повнимательнее, и послушно перевернул страницу.
— «Глава первая, — прочитал он. — Таёжное княжество испокон веку защищало северные земли от набегов воинственных степняков. Элль-финги разоряли таёжные деревни и хутора, угоняли в полон гоблинов, брали непомерную дань с троллей, не единожды сжигали дотла Кряжгород, осаждали и Усть-Лишай, однако при всём при том прорваться за Лишаиху не могли. Не хватало ни сил, ни ярости, ни просто воинской удачи. Таёжные рати рубились отчаянно, стояли насмерть и сами в ответ ходили с мечом и огнём во владения каганов, мстя за разор своей земли. И так продолжалось долго, год за годом, век за веком.
Но на исходе нынешнего столетия княжество оказалось вдруг меж трёх огней. На северо-востоке окреп и возвысился оплот магов-рыцарей сумрачный Оркланд, и Великий Оркмейстер уже готовился двинуть закованные в железо рати за Верхнюю Окаянь.
В степи буквально по отрубленным головам многочисленных братьев пришёл к власти жестокий и честолюбивый каган Чебурза. Ему удалось объединить вокруг своего бунчука почти все элль-фингские племена, и ни у кого не вызывало сомнений, чьим союзником он станет в надвигающейся войне.
На севере тоже было плохо. Великая Весь разгромила островные княжества, подписала вечный мир с Завражьем и уже в открытую заявляла свои права на таёжные земли. Всегдашний союзник превратился вдруг…»
— Ещё листай, — нетерпеливо потребовал Ванька. — Там картинки должны быть.
— Ты, Ванес, прямо как маленький. Одними картинками интересуешься, — сказал Стёпка с досадой. Ему хотелось дочитать страницу до конца, ему уже хотелось дочитать до конца всю книгу. Потому что больше всего на свете он любил читать именно такие вот книги про гоблинов, магов и драконов, в общем, всё то, что называется волшебным словом «фэнтези». А здесь с первых же строк…
Но Ванька уже вырвал книгу у него из рук:
— Я её первый нашёл. Я картинки хочу посмотреть.
Он перелистнул наугад несколько страниц:
— Во! Я же говорил. Нехилый урод!
Пока Ванька восторженно причмокивал, разглядывая клыкастого косоглазого детину весьма отвратной наружности, Стёпка впился взглядом с соседнюю страницу:
— «… слуга чародея Серафиана пронырливый гоблинёнок по имени Смакла. Дельце, задуманное им, в случае неудачи грозило такими крупными неприятностями, что, попавшись, проще было сразу сигануть головой вниз в заброшенный Жабий колодец.
Смакла, однако, в успехе не сомневался. Он неспроста выбрал именно эту ночь. Чародей пропадал в обсерватории, разглядывая никому не нужные и со всех сторон бесполезные звёзды, ученики давно разошлись, слуги частью спали, частью бражничали в подвале у старого Жварды.
Неслышной тенью проскользнув по этажу и без труда ухитрившись не попасться на глаза ни одному чародею, Смакла проник в комнату хозяина и осторожно притворил за собой дверь. В комнате было темно. Он на ощупь добрался до стола и взгромоздился на стул.
На стенах перекликались стражники; сменившийся дозорный протопал по лестнице, громко и устало бряцая латами; где-то внизу неустанно долбили камень гномы, пробивая в стенах замка ещё один тайный ход. Никому не было дела до младшего слуги. Смакла помедлил немного, прислушиваясь, затем звонко щёлкнул пальцами. Так всегда делал чародей, приказывая свечам зажечься. И они всегда зажигались. Однако безродному младшему слуге благородные магические свечи подчиняться не пожелали. Ни с первого раза ни со второго. Устав щёлкать пальцами, Смакла прошипел нехорошее гоблинское ругательство и вытащил из кармана безотказное дедово огниво. Иногда проще бывает обойтись без чародейства.
По стенам комнаты заплясали причудливые тени, таинственно сверкнуло лезвие прикованного к стене древнего людоедского меча; в прозрачной глубине отвечай-зеркала показался на миг знакомый силуэт.
Смакла по сторонам не смотрел. Он каждое утро воевал в этой комнате с пылью и его давно не интересовали ни меч, ни зеркало, ни прочие диковины, совершенно бесполезные на его взгляд. Смаклу интересовал лежащий на столе манускрипт. Собственно, ради него он и пришёл сюда в столь поздний час. Чародей опять забыл спрятать рукопись, над которой неустанно трудился последние два года. „Практическое руководство по составлению вызывающих магических формул высшего порядка и настоятельные рекомендации по их безопасному применению“.
Необразованный Смакла ведать не ведал, что это за такие страшные рекомендации и для чего они требуются чародеям, но он очень даже хорошо знал, какое именно заклинание ему нужно отыскать. Он заранее подсмотрел его через плечо чародея, когда тот в задумчивости разговаривал сам с собой, вспоминая правильную постановку пальцев в охранительном магическом жесте. Жест Смакла не запомнил, что его ничуть не смущало, ему нужно было другое, и он твёрдо намеревался это другое нынче же ночью получить.
Он открыл книгу, отыскал, осторожно перекидывая пергаментные листы, нужное место, нашёл приметную букву „Ш“ и прочитал заклинание по слогам три раза подряд, шевеля от напряжения губами и мучительно морща лоб. Ни одна душа в замке не ведала о том, что маленький слуга чародея умеет складывать из букв слова, даже сам всезнающий Серафиан, похоже, не догадывался об этом. Смакла ревностно хранил свою, быть может, единственную тайну…»
И на этом страница кончилась.
— Не бубни! — сказал Ванька, убирая книгу в сторону.
Стёпка с трудом вернулся из тёмной комнаты чародея в свою светлую и совсем не таинственную квартиру и посмотрел на друга.
— Разве я бубню?
— А то! Тыр-быр-тыр-быр! Я больше половины не разобрал. Ты уж извини, но диктора из тебя не получится. Это я тебе как друг говорю.
— Очень мне надо диктором становиться. Я дочитать хочу. Интересно же.
— Интересно, — не стал спорить Ванька. — Только я теперь лучше сам читать буду.
Он открыл следующую страницу и начал читать. И тоже почему-то вслух. Стёпка не любил, когда ему читают вслух, но пришлось смириться. Сначала Ванька читал вполне нормально, но затем распалился и перешёл чуть ли не на крик, что, впрочем, было не удивительно. Просто он по-другому читать не умел, он и в классе всегда так читал, и Евгения Михайловна очень его за это любила и на всех праздниках поручала ему произносить торжественные стихи, от которых Стёпку, например, всегда начинало коробить и хотелось убежать куда-нибудь подальше. Вот и сейчас у Ваньки непроизвольно сработала эта дурацкая школьная привычка.
— «Заклинание было короткое, и Смакла запомнил его быстро. А длинное и запутанное пояснение читать не стал. Ему и без того всё было понятно. Вытащив из-за пазухи украденную у заезжих колдунцов полоску ворожейной бумаги, он уколол щепкой указательный палец правой руки и начертил кровью на бумаге магический знак притяжения. Потом Смакла поджёг бумажку в пламени свечи и, пока она горела, громко и отчётливо произнёс страшные слова: „Шабургасса, махравасса, забурдынза, шынза, мынза! Явись передо мной потусторонний демон-исполнитель пятьдесят второго периода, двадцать четвёртого круга, седьмого уровня, тринадцатой степени, восьмого порядка! Явись и покорись, исполни и исчезни! Чебургунза, перемунза, лахривопса, хопса, хопса!“»