У страха глаза велики

— Не знаю…
— Аська, он тут еще долго просидит!
— И что?
— Асечка, миленькая, давай сбегаем туда, а?
— Куда?
— Ну, в тот подъезд… А вдруг он его только ранил, вдруг нужна наша помощь? И потом, этот дядя Машкин, кажется, по-французски не говорит, он даже полицию вызвать не сможет без тебя, если что, а этого мы не упустим, вон гляди, какую прорву еды ему принесли!
— Но мы же не можем бросить машину! Я пойду одна!
— Зачем, он ключи в зажигании оставил, запрем ее, и дело с концом!
— Мотька, я боюсь!
— Думаешь, я не боюсь? Так боюсь, что поджилки трясутся…
— Так, может, не пойдем, а?
— Аська, а вдруг Алексею Алексеевичу помощь нужна, вдруг там с ним что-то, а мы будем сидеть и дожидаться незнамо чего? И потом, вместе не так страшно…
— Хорошо, — решилась я и вытащила ключи из зажигания.
Мы кинулись в подъезд. К счастью, он был не заперт.
— Какой этаж? — прошептала я.
— Понятия не имею.
Было тихо. Мы прислушались. Ни криков, ни шума драки, ничего. Дом был пятиэтажный, без лифта. Мы поднялись на второй этаж. Двери обеих квартир были плотно закрыты. Я поглядела на таблички. Фамилии были французские. Переглянувшись, мы поднялись на третий этаж. И сразу увидели, что одна дверь приоткрыта. Таблички на двери не было. Мы прислушались. Ничего. Потом Мотька не выдержала и открыла дверь. У меня сердце ушло в пятки. Она сделала шаг и вошла в квартиру. Я двинулась за ней. И тут в прихожую выскочил Алексей Алексеевич, белый как полотно. И сразу прижал палец к губам. Потом схватил нас за руки и вытащил на площадку.
Когда мы втроем сбежали на первый этаж, я спросила едва слышно:
— Что там?
— Труп!
— Матерь божья! — тихонько воскликнула Мотька и перекрестилась.
— Как вы могли бросить машину?
— Мы ее заперли, вот ключи, а Холщевников жрет!
— Надо вызвать полицию! Ася, ты говоришь по-французски?
— Да!
— Беги к автомату и позвони в полицию! Скажи, что в квартире одиннадцать произошло убийство. Просто скажи адрес и повесь трубку.
— Но почему?
— А как ты им объяснишь все? Тебе нужно, чтобы твое имя трепали в газетах и тебя таскали в полицию?
— Нет, конечно.
Я бросилась к автомату и сообщила, изменив голос, о происшедшем убийстве. Потом бросила трубку. И вернулась к машине.
— Вызвала!
— Не сказала им ничего лишнего?
— Ни слова. Но, Алексей Алексеевич, что… что он с ним… что он с ним сделал?
— Задушил. Слава богу, вы этого не видели…
— Господи помилуй, задушил человека и сидит жрет… — простонала Мотька. — Наверное, на нервной почве… Что за человек?
— Он не человек. Нелюдь. Жаль, что вам так рано пришлось столкнуться с такой мерзостью.
Мы промолчали. Не хотелось говорить, что нам это не впервой.
— Алексей Алексеевич, а он не уйдет от наказания? — спросила немного погодя Матильда.
— Нет, девочки, не уйдет! Он, по моим расчетам, должен попытаться немедленно обезвредить адвоката, пока тот не узнал о смерти Бориса. Иначе будет поздно.
— Что ж он до ночи-то не подождал? — спросила Мотька.
— Это только кажется, что ночь — удобное время для убийства, — усмехнулся Алексей Алексеевич. — Ночью куда больше шансов, что тебя увидят, запомнят, а днем вышел на улицу — и затерялся в толпе. Кто на тебя обратит внимание?
— Но откуда он знает, где искать адвоката?
— Ну, мало ли… Внимание, девочки!
Холщевников расплатился с гарсоном и встал из-за стола. Он казался крайне возбужденным. Кажется, я впервые видела человека, только что совершившего убийство. У меня мороз побежал по коже.
Холщевников вышел на улицу, оглянулся на дом, где жил Борис, и прибавил шагу. Дав ему отойти на приличное расстояние, мы тронулись вслед за ним. Он прошел до перекрестка, свернул вправо и взял такси.
— Слава богу, — вздохнул Алексей Алексеевич, — хуже нет на машине ехать за пешеходом.
Он старался держаться на приличном расстоянии от такси, чтобы не бросаться в глаза. Потом мы попали в пробку и деваться нам уже было некуда, но, к счастью, между нами стоял еще красный «Плимут», так что разглядеть нас Холщевников никак не мог. Мы простояли в пробке добрых полчаса.
— А вы представляете себе, что с ним сейчас творится? — проговорила Мотька. — Особенно если он спешит!
Наконец мы тронулись. Ехать пришлось очень далеко, чуть ли не на другой конец города. Но вот такси доехало до площади Республики, и Холщевников вылез из машины. Алексей Алексеевич сказал:
— Девочки, идите за ним, я приткну машину и догоню вас!
Холщевников шел неторопливо, словно прогуливаясь. Я шла за ним, Мотька держалась сзади меня на порядочном расстоянии, чтобы Алексей Алексеевич нас не потерял. Вот Холщевников свернул на бульвар Вольтера и прибавил шаг. К счастью, Мотька и Алексей Алексеевич уже поспешали за нами.
Но вот он остановился возле подъезда, рядом с которым красовалась довольно обшарпанная табличка: «Др. М. Мийо, адвокат».
— Мы не ошиблись, — тихонько сказала я.
— Эх, задержать бы его сейчас минут на десять, — прошептал Алексей Алексеевич.
— Зачем?
— Предупредить адвоката, чтобы вызвал полицию…
— Я могу попробовать…
— Нельзя! Ни в коем случае! А кто будет говорить с адвокатом? Я по-французски практически не говорю!
— Но тогда я могу его отвлечь, — вызвалась Мотька.
— Чепуха! — поморщился Алексей Алексеевич. — Детский лепет.
Холщевников между тем прохаживался у подъезда взад и вперед, словно что-то обдумывая.
— У него уже крыша поехала, — заметила Мотька. — Если он собирается убить адвоката, то зачем, спрашивается, мозолить тут всем глаза?
— Верно мыслишь, — одобрил ее Алексей Алексеевич. — Вот что, девочки, я сейчас его отвлеку, а вы проскочите в подъезд и поговорите с адвокатом, объясните ему все, и пусть вызывает полицию. Когда вызовет, пусть подаст знак — поставит на окно какой-нибудь кувшин или вазу. Ася, ты сумеешь все сказать?
— Попробую!
— Ну, с богом! — выдохнул он и быстро пошел навстречу Холщевникову.
— Ой, Аська, как страшно!
— Не говори, у меня у самой ноги дрожат…
Между тем мы старались подобраться как можно ближе к подъезду, прячась за припаркованными у тротуара машинами. Вот Алексей Алексеевич подошел к Холщевникову и окликнул его. Тот, похоже, его еще не заметил. Он резко поднял голову и что-то сказал. Алексей Алексеевич, взяв его за рукав, принялся довольно горячо ему что-то говорить, стараясь увести от подъезда, и в момент, когда ему это удалось, мы с Мотькой шмыгнули в дверь.
— Проскочили! — с торжеством шепнула Мотька.
Стрелка указывала на второй этаж. Там находилась приемная адвоката. На звонок нам открыла стройная женщина лет сорока, в элегантном костюме и в очках. Она удивленно уставилась на нас. Секретарша, наверное.
— Здравствуйте, — начала я по-французски. — Нам необходимо срочно поговорить с доктором Мийо. У нас к нему дело. — От волнения голос у меня был совсем хриплый. — Это очень, очень срочно.
— От кого вы? — спросила женщина.
— От себя! Поверьте, мадам, это важно, это… жизненно важно.
— Что ж, проходите! Вы не француженки?
— Нет, но это не имеет значения. Мадам, каждая минута на счету, умоляю вас, позовите доктора Мийо!
Она улыбнулась.
— Доктор Мийо — это я!
— Вы адвокат Мийо?
— Да, я адвокат Мийо! В чем дело?
— О, мадам! Вы… у вас есть клиент по имени Борис?
— Борис? А что случилось?
— Мадам, он убит!
— Что? Когда? — побледнела она.
— Сегодня, совсем недавно. Его задушил господин Холщевников.
— Боже мой, но откуда вы это знаете и почему вы пришли ко мне?
— Мадам, я вам потом все объясню. Дело в том, что вам грозит опасность. Он знает, что досье у вас!
— Кто он?
— Холщевников! И он сейчас внизу! Он идет сюда! Мадам, вызовите полицию!
— Я ничего не понимаю!
— У вас окна выходят на улицу?
— Да, но…