Чудак из шестого «Б»
Вот после этого разговора мы и остались на показательные соревнования, и я прославился на них своим свистом, и меня схватил милиционер.
Кругом закричали: «Безобразие, хулиган! Еще школьник, а уже шпана… И такому детей доверили!»
Только одна женщина, между прочим красивая, сказала: «А что он такое сделал? Просто погорячился».
Но милиционер не стал ее слушать и уволок меня в отделение.
В этот момент мои славные воспоминания были прерваны неожиданным событием: дверь в канцелярию открылась, и на пороге появилась целая стая моих первоклашек.
Не успел я выставить их обратно, как Наташка, минуя меня, вырвалась вперед. Я схватил ее за шиворот, но она торопливо, задыхаясь, успела прохрипеть:
— Здравствуйте, Чайная Роза!
От такого неожиданного обращения я выпустил Наташку. Она, конечно, это наивное дитя двадцать первого века, не догадывалась, что Чайная Роза не имя, а прозвище.
— Сейчас же уходите! — прошипел я, не разжимая губ и наступая на детей.
— В чем дело? — строго спросила Чайная Роза. — Что случилось?
— Нам нужно к товарищу директору, — сказала Наташка и шагнула через порог.
Все остальные тоже решительно шагнули за ней, молча, тихо, подталкивая друг друга.
Вы бы видели их лица! Это были настоящие герои, отчаянные люди с горящими глазами. Им ничего не было страшно, они не испугались даже Чайной Розы, хотя перед нею трепетала вся школа. Они спокойно выдержали ее взгляд. Нет, не зря я занимался с ними психотерапией.
И что же вы думаете? Эта строгая-престрогая Чайная Роза провела их к директору.
Она оставила открытой дверь, и я на всю жизнь запомнил начало этого великого, неповторимого разговора.
— Ну, в чем дело? — услышал я скрипучий мужской голос.
Это был, конечно, директор, это был его голос, который любого храбреца в одну секунду превращал в кроткую овечку. Ну, конечно, и среди детей сразу произошла заминка, и я уже испугался, что их сейчас выставят обратно, но тут раздался громкий, заливисто-звонкий голос Наташки:
— Мы пришли из-за Бори Збандуто. Он наш вожатый. Мы пришли его защищать.
Правда она молодец? Я еще никогда не встречал такой отчаянной девчонки.
— Это он вас прислал? — спросил директор.
«Он» — это, значит, я.
— Нет, — ответила Наташка.
— А ты не врешь?
Вот этого ему не надо было говорить, это он сказал зря. Плохо он разбирался в своих учениках: Наташку обозвать вруньей!
— Я никогда не вру, — сказала Наташка.
Наступила длинная пауза, во время которой директор долго кашлял. Потом он наконец собрался с силами и спросил:
— А чем вы его собираетесь защищать, хотел бы я знать? Какими делами он себя еще прославил?
— У нас есть козырь, — ответила Наташка.
— Какой еще козырь?
— Он спас жизнь одному мальчику. На моих глазах. Вытащил его из реки.
В это время Чайная Роза вышла из кабинета, плотно прикрыла дверь, и голоса пропали. Точно она не хотела, чтобы я услышал, как меня будут хвалить.
Все-таки Наташка потрясающая девица. Она буквально во все верила. Подумать только — я спас мальчишку!
Это произошло во время нашей совместной прогулки, помните, в тот день, когда она ко мне пристала и увела с футбола.
Какой-то мальчишка в полном одиночестве стоял на берегу реки и бросал в воду камни. И меня это пронзило. С какой стати, думаю, он стоит один? Я пристроился к нему и тоже стал бросать камни. Я брошу. Он бросит. Мы стояли рядом, а наши камни летели параллельно.
А Наташка крикнула: «А мы дальше, а мы сильнее!»
Мальчишка был забавный. Он пренебрежительно фыркнул, выбрал камень потяжелее, отошел от кромки воды — а там набережная была высотой в метр, — разбежался… и, не удержавшись, плюхнулся в воду.
Я помог ему выйти, там было неглубоко, мне по колено, а ему по пояс. Только промокли, и все. А Наташка начала кричать, что я храбрый, что она ни разу в жизни не встречала такого храбреца, и еще успела шепнуть мальчишке, что я их вожатый. Вот и все спасение утопающего.
Странно, до чего я люблю вспоминать про этих мальчишек и девчонок, я про них всегда все помню. Может быть, действительно права Стрельцова-старшая и я какой-нибудь ненормальный?
Как только первоклашки вышли от директора, тут же позвали меня. Мы встретились с ними в дверях. Они прошли мимо серьезные, сосредоточенные, и каждый из них дотронулся до моей руки. В общем, они знали толк в человеческой поддержке и подзарядили меня теплотой своих рук.
Я же говорю, что они необыкновенные дети, из двадцать первого века. В них есть какая-то новая сила.
В кабинете директора, кроме Нины, сидела моя мама! Вот до чего дошло. Но им теперь уже было не свалить меня.
Я остановился у двери и посмотрел на директора. Он был похож на моржа. У него большая круглая лысая голова и седые усы.
— Ну-ка, подойди, подойди, — проскрипел он.
Я сделал несколько шагов вперед.
— Еще поближе. Я хочу понять, что ты за птица.
Он долго рассматривал меня, как какой-нибудь врач, изучающий больного. Даже взял за плечо и крепко его сдавил.
— А что это у тебя в руке? — спросил он и, не дожидаясь ответа, взял у меня тетрадь и стал ее перелистывать.
Видно, она ему понравилась, потому что он поджимал губы, чтобы незаметно было, что он смеется. Затем вернул мне тетрадь и сказал:
— Говорят, за тебя поручилась твоя родственница, Ольга Александровна Воскресенская. Она, конечно, восторженная особа, я ее давно знаю. — Потом повернулся к Нине и добавил неожиданно: — Ладно, пусть остается, раз они пришли за ним сами.
Но на этом события дня не закончились. Мне пришлось встретиться со Стрельцовой-старшей еще раз.
Мы собрались возле школы, чтобы идти в цирк. А Генка и Зина почему-то не явились. Холодно было ждать. Шел первый мокрый снег.
— Зина не придет, — сказал кто-то. — Ее мама не пустила. У нее тренировка в бассейне.
— А что же с Генкой случилось? — спросил я. — Может, он тоже не придет?
— Генка в цирке ни разу не был, — сказал Толя.
Мы постояли немного, подождали.
— Пошли, — сказал я, — а то опоздаем.
И мы пошли. Только я почувствовал, что у ребят испортилось настроение. Стали какие-то молчаливые.
— Вот что, зайдем за Генкой, — решил я.
Развернулись и пошли к Генке.
Еще издали я увидел его. Он сгребал снег лопатой, а его мать скребком чистила тротуар.
— Здравствуйте, — сказал я.
Ребята столпились вокруг меня. Генкина мать посмотрела на нас. Она была в короткой тужурке и в пуховом платке. От работы ей, видно, было жарко.
— Приветик, — сказал Генка; он приподнял шапку, и от головы у него повалил пар.
— Ну-ка, надень шапку, постреленок, — строго сказала ему мать, — а то застудишься!
Генка напялил шапку.
— Это ему вместо физкультуры, — сказала Генкина мать. — И полезно, и матери подмога. Так что вы, ребятишки, идите по своим делам.
— Что вы! — сказал я. — Разве мы пришли Генку сманивать? Мы пришли вам помогать.
— Тетя Маруся, — крикнул Толя, — мы сейчас все переделаем! Это нам пустяк!
— Вот это уж ни к чему, — ответила тетя Маруся.
А Генка не стал возражать, он-то все отлично понял: отдал лопату Толе, а сам мгновенно куда-то сбегал и принес еще две лопаты и четыре скребка. Что тут началось! Ребята выхватили у него скребки и лопаты и стали расчищать снег. А я взял у тети Маруси лом и колотил образовавшийся под снегом лед.
Тяжелый был этот лом до чертиков, но я не показывал виду. Колол себе, и все… Рядом со мной лихо колол лед Генка.
— Это в наше-то время, — ворчал я нарочно, — когда запускают спутники и космические корабли, приходится колоть лед ломом!
— Я ей не сказал про цирк, — оправдывался Генка, — а то бы она меня прогнала.
— И правильно сделал, — ответил я.
И вот когда мы все так отчаянно и самоотверженно работали, когда перед нами уже лежала широкая полоса очищенного тротуара, когда мы были «один за всех и все за одного», вдруг из подъезда выплыли Зина Стрельцова с мамой. Зина была в новом голубом пальто и берете… А Стрельцова-старшая напялила на голову высокую папаху и гордо несла спортивную сумку своей дочери — будущей чемпионки по плаванию.