Тайна Соколиного бора

«Водички попить не дадите, хозяюшка? А-а, молочко! Спасибо, не откажусь и от молочка. Только не забудьте дать и хлеба, потому что и Тимка, и Мишка, да и Василий Иванович тоже голодны, как волки. И лошадей нам надо поймать. Нелегкая, знаете, мама, работа солдата… Какой из меня солдат? Это неважно, мама. Чтобы бить врага, все должны идти в бой! Разве вы забыли, что говорил товарищ Сталин? Все должны бить фашистов, чтобы земля под врагами горела. Не важно, что мне только двенадцать лет. Годы — это не главное, понимаете вы это, мама? А что главное? Главное — что я не хочу жить под оккупантами. Вы же сами не раз рассказывали, как повесил оккупант проклятый в восемнадцатом году вашего отца. Думаете, можно будет ходить в школу при немцах? Как бы не так! Очень нужно фашистам, чтобы ваш сын Савва учился! А вас, думаете, в сельсовет выберут, а отца в Москву пошлют? На панщину погонят! Разве вы не знаете, мама?..»
Савва забыл о голоде. Его сердце было полно гнева и ненависти к врагу.
Мальчик не заметил, как приблизился к селу. Еще немного — и переправа. Он вспомнил о командире, которому нужно было доложить о лошадях, и начал подбирать слова для рапорта старшему лейтенанту. Но нужные слова не находились. Вот Тимка — тот бы сразу!
На переправе суетились люди. От села кто-то нес деревянные брусья. Слышался звон топоров.
«Что там делают? — тревожно подумал Савва. — Неужели фашисты снова бомбили переправу?»
Савва хорошо помнил, что мост был цел, когда они уходили за лошадьми. Теперь вместо моста из воды торчали обгорелые сваи.
Ничего не понимая, мальчик приближался к переправе. К ней, треща и фыркая, подкатил мотоцикл. На нем сидел кто-то приземистый, в сплюснутой каске.
Страшная мысль обожгла мозг Саввы.
Он остановился. Присмотрелся. В тени искалеченных верб увидел ряд больших, укрытых брезентом автомашин.
Савва приглядывался к движению на переправе, не решаясь подойти ближе. И вдруг, скорее инстинктом, чем разумом, понял, что это враги. Вот один из них машет ему рукой, кричит что-то.
Как дикий зверек, проворно убегающий от охотника, Савва с новыми, неизвестно откуда взявшимися силами бросился в сторону. Он не чувствовал ни утомления, ни боли в ногах.
С переправы застрочил пулемет, за ним — второй. Вокруг Саввы запели пули. Он никогда еще не слышал их свиста, но сразу понял, что это такое.
Напрасно было кричать, звать на помощь. Савва припал к земле, но страх снова поднял его на ноги.
Как раз в это время Василек, Тимка и Мишка выехали из кустов. Услышав стрельбу, они остановились.
По лугу бежал мальчик. Они сразу узнали в нем Савву. Он тоже увидел их, замахал руками и вдруг, как срубленное топором деревцо, свалился на землю.
Больше Савва не поднялся.
— Не-емцы… — прошептал Василек.
Мишка и Тимка испуганно и недоверчиво посмотрели на товарища:
— Где?
— Да вы что? Не видите? Савву убили.
В это время пули засвистели у них над головами.
Василек повернул лысого в долину.
— За мной! — крикнул он. — Не отставать!
Мишка погнал коня за ним. Теперь он боялся отстать. За его плечи, обливаясь слезами, крепко держался Тимка. Бледные губы его шептали:
— Прощай, Савва!
  
Василий Иванович
 
Василек погнал коня к Соколиному бору. Лошади, будто чувствуя опасность, послушно бежали туда, куда их направляли мальчики.
Подъехали к лесу. Чтобы спрятаться в его чаще, нужно было переправиться через речку. Зная все броды, Василек выбрал место помельче и погнал лошадей к речке.
Лошади охотно вошли по колена в реку и начали жадно пить, медленно цедя воду. Мальчикам казалось, что они пьют чересчур долго. Через минуту всадники были уже на другом берегу и быстро скрылись среди дубов.
Глубокие овраги Соколиного бора, поросшие кустарником, из-за высокой стены дубов и грабов никогда не видели солнца. В густых зарослях всегда стояли сумерки, пахло прелыми листьями и травами. По большим уступам, как по ступеням, можно было спуститься к реке. За рекой — луга, ручейки и озера, а где-то там, вдали, — полноводный Днепр.
Василек, Мишка и Тимка переходили с места на место, обдирая себе кожу на руках и лице, и тянули за собой лошадей. Чаща казалась им недостаточно надежной, кустарник — недостаточно густым.
Наконец выбрали место, показавшееся им самым лучшим и самым густым во всем лесу, и остановились. Привязали лошадей к деревьям, подбросили им под ноги молодой лесной травы и сели отдохнуть.
Теперь Мишка и Тимка с надеждой смотрели на Василька. Ведь он был старше их, уже перешел в девятый класс и даже работал в колхозе помощником бригадира. Последний год Василек учился в городе, и это тоже в глазах ребят значило немало.
В городе жил дядя Василька. Он работал на заводе инженером и каждое лето приезжал в гости к своему брату. Дядя любил мальчика, как родного сына.
Когда Василек закончил в своем селе семь классов, дядя уговорил родителей отдать ему мальчика.
Отец Василька, не колеблясь, согласился, так как в их селе еще не было полной средней школы. Ее должны были открыть только через год, и Васильку пришлось бы или ходить учиться в соседнее село, или на год прервать ученье. Неполную среднюю школу он окончил на «отлично». Мальчик уехал в город вместе с дядей.
Последние три года Василек был председателем совета пионерского отряда. Какие интересные игры организовывали пионеры весной! Собравшись за селом, на опушке Соколиного бора, они разделялись на две группы, и начиналась захватывающая военная игра. «Противники» расходились в разные стороны, занимали боевые позиции, маскировались, старательно вели разведку, выслеживали «врага». Катилось тогда по лесу стоголосое эхо — это кипел «смертельный» бой.
Летом Василек любил рыбачить: ходил на рыбалку с братьями, когда те приезжали в отпуск, ходил с товарищами. Ему всегда везло: в его сети попадались караси и лини, на удочку наперебой цеплялись серебристые верховодки.
Когда же в колхозе начиналась уборка хлеба, Васильку было не до рыбы. Он созывал пионеров со всего села, и они с утра до вечера собирали в поле колоски.
Жаль было Васильку расставаться с товарищами, с речкой, с учителями, но еще больше хотелось учиться.
Отец Василька был в колхозе бригадиром. Его бригада всегда и во всем шла впереди. Он хорошо разбирался в агрономии, и его участок всегда находился в образцовом порядке.
Заботливо воспитывал отец своих детей. Все они получили высшее образование. Отец привил им глубокую любовь к труду, к советскому народу, к Отечеству.
Как бы шутя, отец называл Василька «Василием Ивановичем»; он подчеркивал этим свое уважение к человеку, который выходит на широкий жизненный путь.
Некоторые из соседей смеялись над этим чудачеством, но в душе завидовали отцу такого сына и часто ставили его в пример своим детям.
— Куда тебе, дубина, до бригадирского сына! — говорил кто-нибудь из родителей, отчитывая сына за очередную провинность. — Тот ростом с гриб, а глупостей не делает. Ты же у меня вырос под потолок, а в голове еще ветер гуляет!
Восьмой класс Василек закончил тоже на «отлично». В тот вечер, когда он вернулся домой, друзья торжественно повесили на стену его комнаты очередную похвальную грамоту.
Через несколько дней после этого началась война. Отец собирался на фронт. В хату зашел председатель колхоза. Он пожелал отцу боевой удачи, а потом обратился к матери:
— Что ж, Софья Петровна, придется тебе бригаду принять, раз такое дело. Теперь мои кадры — ваш брат, женщины.
Мать взволнованно ответила:
— Да уж как-то будет… Ничего не поделаешь, такое время.
Она глубоко вздохнула.
— Вася тебе все дела поведет, Софья, помогай только ему, — сказал отец.
— Так, так, — согласился председатель колхоза. — Ивановича назначаю тебе в помощники. Одна старая, другой малый — вот вместе и получится один взрослый.
Василек с головой окунулся в работу. Бригада его отца оставалась первой в колхозе. Колхозники любили и уважали молодого помощника бригадира, хотя и удивлялись на первых порах его сообразительности и недетскому подходу к каждому делу. А потом и удивляться перестали: Василий Иванович незаметно вошел в среду взрослых. Все колхозники звали его теперь по имени и отчеству; ровесники смотрели на — товарища с уважением, стараясь подражать ему во всем.