Письмо, которого не было
– Хорошо! – улыбнулся Прохор.
И машина помчалась по дороге. Родители уже не видели, куда именно.
Но дом Тони оказался закрыт! На двери висел замок. Куда же делись девчонки? Васька обежал дом вокруг, подергал дверь, ведущую на двор, – закрыта…
– Кузя, где Тоня? Тоня где? – кинулся он к собаке.
Но Кузя, который обрадовался ему и приветливо запрыгал, завилял хвостом, ничего, конечно, не ответил. Вася пробежал по саду, на огород заглянул – нет нигде никого.
– Покажи, где Тоня, покажи! – командовал он Кузе.
Но пес никуда не побежал. Ведь ему сказали сторожить дом – а он очень хорошо знал эту команду. И, что бы ни случилось, не убегал от дома никуда.
Поняв, что от собаки ничего не добиться, Вася попросил у Прохора еще десять минут – и помчался по деревне.
– У вас нет Тони Федотовой? – спрашивал он в домах. – А у вас? А вы не видели?
Но никто не видел. Вася вспомнил, что добрые бабульки – Валя с Феней, кажется, принимали в жизни девочек активное участие. Бросился в дом Фени – закрыто. Помчался к Вале – тоже в доме никого. Хоть бы следы какие были, а то подморозило, а снега нет, не видно следов… Он и по дворам пробежался, но пусто было кругом, тихо, точно вымерла деревня.
Если бы Вася догадался подойти к бане, что стояла чуть в стороне от основных построек бабы Валиного двора, он бы, конечно, услышал Машин визг. А так… Пробежался он по всем домам деревни, вернулся к Тониному. Прохор уже нетерпеливо сигналил. Как быть? Надо записку написать! Ни ручки, ни блокнота у него, конечно, не было. Не оказалось их и у Прохора. Вася вынул ножик. Нет, на двери царапать нельзя – Тоня ругаться будет. А если… Что там в школе-то рассказывали? Берестяные грамоты в древности были… Вместо бумаги на березовой коре писали! И расписки, и любовные послания, и сведения об урожае. Ой, не зря он, все-таки, в школу-то ходил! Вот оно и пригодилось!
Вася бодро помчался в дровяной сарай, выбрал самое симпатичное полено с гладкой березовой корой. И тут же нацарапал на нем:
«Тоня, я уезжаю! Звони мне!
Я тебя люблю!»
А внизу – номер мобильного телефона доброго Прохора.
«Вася» – добавил он мелко уже в самом уголке.
Приставил полено к двери – Тоня увидит, конечно, его берестяное письмо! И помчался к машине, где дядя уже устал его ждать.
Если бы Вася слушал на уроке внимательно, он бы узнал, что писали все-таки не на поленьях целиком, а на оторванной от них бересте. Бересту он бы к дверной ручке прикрутил – и Тоня обязательно обратила бы на его послание внимание. А так он искренне был уверен, что писали эти древние письма на поленьях. Хороших таких, увесистых. Как пошлешь такое письмо, так пошлешь…
Тоня-то и не заметила. Кузя полено к двери принес, грыз от голода деревяшку – так предположила Маша и подхватила полено-письмо под мышку. И Тоня с ней согласилась, не вдаваясь в подробности. Ей не до того было – она Машу лечила.
Так и не узнала она о том, что о своих чувствах поведал Вася в таком оригинальном письме. И не позвонила ему.
Деревянное письмо в печке сгорело.
А Вася ждал-ждал, мучился, страдал в своей Рязани. Перед Новым годом у него родился братик, так что, надеялся Василий, теперь-то от него отстанут – ведь бабки-сестры-тетки накинулись на мать и маленького братика. Но нет – и про него, оказывается, не забыли.
– Ты должен помогать матери, – как только он попросился вернуться обратно, заявил отец.
И спорить с ним было нельзя. Как и нельзя было объяснить, что к матери и брату просто не подступиться. Так что им он сейчас совсем не нужен.
Тоня не позвонила и в канун Нового года. Обиделась! – думал Вася. И понимал, что на ее месте обиделся бы тоже. Неужели она не разобрала, что на берестяной грамоте написано? Она же ведь отличница и про такие грамоты наверняка знает…
Но Тоня не звонила. Вася тосковал. Телефон он себе купил и вставил туда карточку, что отдал ему Прохор, который давно хотел сменить себе и тариф, и номер. Но зря – никто не звонил Васе.
Так что в один прекрасный день, улучив момент, Вася выскочил из дома и помчался на вокзал. Его путь лежал в Беклемищево, докуда он два дня добирался из Рязани, ставшей его тюрьмой. Родителям он позвонил уже из электрички, которая везла его в Москву – так что погоню высылать было поздно.
– Ну, вернемся, я тебе задам, – пообещал отец.
– Хорошо, – согласился Васька.
В Москве его чуть было не оформили как беспризорника, когда на вокзале попросили показать документы и билеты. Только быстрые ноги спасли его. И дальше Василий Константинов ехал автобусами.
И приехал…
– Вася! – улыбалась Тоня, и слезы делали ее улыбку какой-то виноватой.
– Я же сказал, что не хочу отсюда никуда уезжать, – улыбнулся Васька. – И в Новый год я про тебя думал – что мы будем вместе, загадал… Видишь, сбылось.
Он прижался к лицу Тони своей холодной щекой. И стало понятно – Васька пробыл на улице долго, очень долго, а потому жутко замерз.
– Ты прямо с автобуса?
– Ага! Тонь, а чего у вас дома так холодно, не пойму?
Пришлось рассказать про дрова, про банную жизнь.
– У-у, так дело не пойдет! – хлопнув в ладоши, заявил Васька. – В бане они живут! В бане вообще-то моются! Давай-ка, выметайтесь оттуда со всеми вещами, я там мыться буду. Можно?
– Конечно, но… – начала Тоня.
– А тут я сейчас печку натоплю! – на ходу заявил Васька. – Нечего экономить. Найдем дрова!
И закрутилось хозяйство. Васька вернулся с охапкой дров, за ним хвостом примотала счастливая Маша. Тоня готовила ужин, деловой Василий бегал туда-сюда, топил печи и в бане, и в доме, рассказывал веселые истории из жизни своей многочисленной семейки. Смеялась Тоня, смеялась Маша, Кузя вертелся у всех под ногами – в общем, холодный дом наполнился жизнью.
Когда Вася – румяный и намытый примчался из бани, на столе стоял праздничный ужин. Девочки зажгли елочную гирлянду – и показалось, что снова наступил Новый год. Хорошо, что елку до сих пор не убрали! Мерцали, подрагивая, полосочки «дождя», иногда, попав в воздушный поток, вдруг начинали крутиться игрушки на елке, покачивались ватные шарики-снежинки, что висели на нитке, протянутой через всю комнату.
К жареной рыбе и квашеной капусте Тоня сделала восхитительное блюдо: открыла последнюю банку тушенки, перемешала мясо с картошкой – вкусно было невозможно! Картошка с тушенкой пахла достатком, хорошей жизнью, уверенным покоем.
В доме становилось теплее и теплее. Скоро все разморились, заклевали носами. Разговоры пошли все медленнее, ленивее.
– Спать, – решила Тоня, из последних сил выползла из-за стола и постелила Ваське гостевое лежбище на лучшем месте – на печке. А сама юркнула к Маше – на кровать за занавеской.
Десять минут – и все уже дрыхли. Даже довольный Кузя в своей будке на улице. Охранять такую веселую семейку ему, наверное, было особенно приятно.
Глава 9 Дрова
Утром Тоня проснулась раньше всех – разметавшаяся Маша просто спихнула ее с кровати. Время – девять часов с лишним. Понятно, что никакой школы сегодня… Ну, ладно.
Она принялась, собирая завтрак, на цыпочках ходить по кухне, чтобы не разбудить гостя на печке. Говорить Ваське про то, что ему в школе велели больше не появляться, Тоня не хотела.
Но он сам начал разговор.
– Привет, Тонь! – с улыбкой сказал он, свешиваясь с лежанки. – Ого, сколько времени! В школу не пойдешь? Я – нет.
– И я, Вася, нет. Из солидарности с тобой.
– А, наверстаем! – беспечно махнул рукой Васька и соскочил с печки: – Вот с дровами определимся – и пойдем с тобой в школу.
«Ага, пойдем… – подумала Тоня, вздохнув. – Может, все-таки возьмут его учиться – это все только угрозы? Ираида добрая, хоть и строит из себя свирепку. А нет – будем так заниматься с ним, дома!»