Девочка с красками

 — А клялись! — недовольно пробурчал Мишка Котов. — Эх, Саша!
 Но и он тоже вспрыгнул на тюк, с которого начиналась дорога к их тайне. За ним следом двинулись и Егор Кузнецов и Вася Ларионов.
 Оказывается, целые коридоры были проложены в башне среди этих неведомо как давно завезённых сюда да и. забытых тюков. Чьи-то руки так хитро разместили их, что были тут и проходы, и своды, и даже тайники с отгороженными фанерой входами.
 — Твоих рук дело? — спросил Николай Андреевич Сашу, нагнав его в узком проходе, который упирался уже в настоящую, из досок, дверь. — Когда мы тут лазили, этого ничего тут не было.
 — Да так, кое-что передвинули с ребятами, — уклончиво ответил Саша.
 — Тайная штаб-квартира? — догадался Николай Андреевич.
 — В этом роде. Ну вот, смотрите!..
 Саша отомкнул какой-то стародавний, с секретом, замок и, попятившись, широко распахнул дверь.
 Дневной свет, едва тлевший здесь, чуть поприбавился. За дверью, через невидимую щель в стене, пробивался в варницу солнечный луч. Очень скудный, узенький, но и его всё же было довольно, чтобы что-то можно было разглядеть в комнатёнке из пакляных стен, в которую ввёл Таню и Николая Андреевича Саша.
 Эта комнатёнка оказалась складом, нет, не складом, а, пожалуй, выставкой каких-то ветхих предметов. Тут были самые неожиданные вещи. Постепенно, когда глаза освоились с тем скудным светом, который проникал сюда из невидимой щели в стене, Таня и Николай Андреевич обнаружили, что попали в общество удивительных вещей. Непременно старых, ржавых или траченных молью. Чего только тут не было! У самого входа лежала громадная для этой комнатёнки надгробная плита. Буквы на плите поистерло время, и слов нельзя было прочесть. Тут же, рядом с плитой, высился тёмного дерева ящик. Николай Андреевич пригляделся и не мог сдержать улыбки: шарманка. С отбитой ручкой, с повреждёнными боками, ни дать ни взять — та самая, которую тщетно навязывал Ноздрёв Чичикову со щенком в придачу.
 Николай Андреевич об этом и сказал вслух:
 — Что, не ноздревская ли шарманочка-то? Вы «Мёртвые души» ещё не проходили?
 Обидчиво дёрнув головой на насмешливое замечание Таниного отца, Саша ничего не ответил ему и только повёл рукой вдоль стенок своего убежища — смотрите, мол, после поговорим.
 А на стенах и прямо на полу, весьма причудливо соседствуя, разместились тусклые иконки, с изъеденными переплётами толстенные книги, и вдруг кузнечные ножницы для резки железа, видно старые-престарые, и вдруг побитый, помятый медный таз, и высокая меховая шапка, какие не носят уж давным-давно, — целая страна для несметных полчищ моли.
 Много ещё было всякой всячины в Сашином убежище — всего сразу и не разглядишь да и не сразу про иную вещь догадаешься, что это такое. Просто старьё? О нет! Николай Андреевич не столько по виду всей этой коллекции, сколько по напряжённо-порывистым движениям мальчика, по его спрашивающим, готовым то обрадоваться, то обидеться глазам, понял, что вся эта груда дряхлых вещей, собранная здесь Сашей и его друзьями, всерьёз дорога им.
 — Музей? — догадался Николай Андреевич.
 Саша просиял.
 — Вот, собираем потихоньку, — проговорил он как можно равнодушней, но радость и гордость так и звенели в его голосе.
 — А что, ценно? — хвастливо спросил Мишка Котов. — Тут у нас есть такие экспонатики, которых и в городском музее не сыскать.
 — Это верно, — мягко согласился Николай Андреевич. — А что это у вас за надгробье, ребята? Чьё оно? Каких времён?
 — Исследуем, — солидно подал голос Егор Кузнецов. —
 Буквы от древности истёрлись, да и заковыристые они ка-кие-то.
 — Называется «славянская вязь», — пояснил Вася Ларионов. — Я старинный букварь достал, теперь будем изучать.
 — Это дело, — покивал Николай Андреевич. — Ну, а почему вы, ребята, забились со всей этой стариной в такую темь да тесноту? Не лучше ли было собирать вам этот музей прямо у себя в школе? Вам бы и учителя помогли охотно. Учитель истории там, литературы, географии. Им-то вы хоть рассказали о своей затее?
 — Нет! — нервно распрямляясь и уже готовый к спору, к возражениям, запальчиво проговорил Саша. — Так не интересно — в школе, с учителями. Интересно вот так, как мы. Когда сами! Вот соберём, отьпцем что-нибудь совсем удивительное, древнее, расшифруем все самые древние надписи — вот тогда пожалуйста.
 — Что — пожалуйста? — спросил Николай Андреевич, стараясь заглянуть в Сашины глаза.
 Как ни темно здесь было, а глаза мальчика сейчас свергались таким горячим изнутри светом, что будто прибавляли света и этой конуре.
 — А вот тогда пускай и смотрят! — Саша широко раскинул руки движением щедрым, дарящим.
 Нет, ему не жалко было своих сокровищ, но он хотел всё сам, только сам сперва сделать, собрать, изучить, а уж потом, пожалуйста, смотрите.
 — В одиночку, ребята, вам всё же такое дело не одолеть, — осторожно заметил Николай Андреевич.
 — Одолеем! — почти вскрикнул Саша. — Вот увидите!
 Николай Андреевич хотел было возразить ему, но вдруг
 как за руку себя схватил: «Да что же это я делаю?!» Он понял, что начинает убивать ребятам Игру.
 — А знаете, ребята, что и ещё одна очень большая ста-
 рина есть тут у вас под рукой? — спросил Николай Андреевич, искренне обрадовавшись, что отыскал сейчас в свосй памяти нечто такое, что может оказаться интересным для ребят.
 — Что?! Где?! — загорелся Саша.
 — Вот эти вот стены, — сказал Николай Андреевич, положив руку на некогда могучее, а ныне ноздреватое, истле-лое бревно башни. — Эти вот соляные варницы стоят здесь с незапамятных времён. Подумайте, вот этот сруб сложен строгоновскими крепостными мастерами, может, ещё при Петре Первом. Вот уже когда началась здесь работа, стали качать здесь из-под земли соляной раствор, а потом выпаривать из него «торговую» соль.
 — Да, мы знаем, что это очень старые постройки, — сказал Саша. — Но только, что такие старые, этого мы не знали. Ведь Пётр Первый царствовал в начале восемнадцатого века. Как же это было давно!
 — Тогда наш город был большим и важным, — сказала Таня, вспомнив то, что рассказывал ей сегодня на площади отец. — Он был торговым, через него проходил путь из Москвы в Сибирь и дальше... — Она замялась, но ненадолго. — И дальше — в самый Китай. Правда, папа?
 — Правда. Только это было всё ещё до Петра. Задолго. Наш ведь городок очень древний, ребята. Это вы правильно задумали собрать о нём свой собственный музей. А вдруг и верно отыщете что-нибудь такое древнее, такое удивительное, чего и ни в одном большом музее нет! — Николай Андреевич мысленно выверил то, что только лишь говорил сейчас ребятам: «А не слишком ли это я усердствую?» Нет, он не словил себя на фальши, на желании, столь частом у взрослых, понравиться ребятам без особого труда, несколькими словами завоевать их расположение. Нет, его и вправду увлекла эта ребячья затея, этот их поиск: а вдруг найдут что-нибудь настоящее?! — Только вот что, ребята, искать старину надо по-серьёзному, со знанием дела, — заговорил он с той озабоченностью искренне увлечённого человека, которую на себя специально не напустишь.
 И ребята разом почувствовали эту в нём серьёзность и обступили его, готовые ловить каждое его слово. Он им начинал нравиться по-настоящему, взрослый этот человек, отец их Тани, вдруг объявившийся здесь спустя три года. А ведь и ребята кое-что знали про Таниного отца, и до них доходили кое-какие слухи. Взрослые разговаривают, а ребята слушают.
 — Прежде всего надо прочесть кое-что по археологии, — продолжал Николай Андреевич. — Надо научиться брать эту самую старину. Наука эта труднейшая, но очень увлекательная. Хоть первый шажок в этом направлении сделайте и то будет замечательно. Знаете...
 Но больше ничего уже не успел сказать Николай Андреевич. Заскрипели ржаво двери башни, послышались издали чьи-то голоса, шаги. Саша так и присел, горестно схватившись за голову:
 — Сестрички! Разыскали!