Боруэлла

Через некоторое время был семейный ужин. Наученный горьким опытом, я старался есть немного. Это давалось мне с трудом. Я вовсю болтал ногами, раз за разом попадая ими в сидящего рядом Борю, тот отвечал тем же. На пятой минуте и двадцать первой секунде ужина он был прерван долгим, настойчивым звонком в дверь.
Вся семья дружно ринулась к двери, а я решил остаться на кухне — сторожить пищу, но всё же заинтересованно выглядывал в коридор. То, что вошло сквозь открытую дверь, заставило меня сделать пару шагов назад. Я закрыл глаза и часто дышал. Как просто быть туманом, но как нелегко быть человеком! Это нечестно — у людей намного меньше возможностей, и опасности просто пчелиным роем вокруг жужжат!
На пороге дома, в пыльных кроссовках и спортивном костюме, стоял Петя Сазонов.
— Здравствуйте, — нерешительно сказал Петька. — Я к Боре.
— Ты — Петя Сазонов? Ой, знаешь, а мы уже к ней так привыкли! Она просто умница! Золото! — доброжелательно и немного печально сказала тётя Надя, всплеснув руками.
По словам Бориной мамы я догадался, что Петька этот дом своим посещением никогда не радовал. В отличие от Бори, я ещё не терял самообладания и мог делать логические умозаключения.
Лицо же Борьки было бледным. Он выглядел так, будто видел перед собой не Петьку, а гигантского кролика-людоеда.
— Чего? — спросил растерявшийся Петька.
— Как съездили? — широко улыбаясь, поинтересовался дядя Миша. — Рыбалка, грибалка удались на славу? Давай-ка дуй к столу! У нас просто так родственников не принято возвращать. Если она ещё сама вернуться захочет.
Тут дядя Миша, конечно же, рассмеялся. В этот раз его радость казалась насмешкой надо мной и над Борькой.
— Кто «она»? — недоумевал Петька. — Я к Борьке пришёл!
Тётя Надя прошлась рукой по коротко остриженным волосам Петьки и улыбнулась:
— Сынок, какие у тебя интересные друзья! Она, конечно, не подарок… Но поверь мне, — доверительно сказала она. — Это не повод отказываться от сестры. Я сама через это прошла — у меня два младших брата.
— Какой сестры? — громко спросил Петька и схватился за дверную ручку. — Вы что?!
— Боруэлла, золотце, — смеясь, крикнула тётя Надя в сторону кухни. — Иди сюда, твой братик пришёл!
Ничего не оставалось — я сделал пару шагов и остановился в дверном проёме. Воцарилась условная минута молчания — её нарушал смех Бориной мамы (наверное, по инерции смеялась).
— Ну вы даёте! — наконец-то сказал Петька, закрыв отвисшую челюсть. — Это же Борькин брат троюродный. Элеонор Веткин.
Тётя Надя и дядя Миша непонимающе посмотрели друг на друга, а Борька, преодолев испуг, несколько раз подмигнул Петьке.
— Я шучу, — вдруг спокойно сказал Петька. — Просто никак не могу поверить, что снова её вижу! Боруэлка, сестрёнка, как я по тебе соскучился! Иди сюда!
И открыл руки для объятий. Я подпрыгнул на месте, вытянув руки, радостно взвизгнул и побежал к Сазонову. Он засмеялся, поднял меня, крепко обнял (у меня чуть рёбра не хрустнули!), и только потом поставил на пол, держа меня за руку.
— Я себя хорошо вела, — сообщил я Петьке, посмотрев вверх. — Меня даже кормили.
Борька стоял, как замороженный, и смотрел на нас, боясь поверить в происходящее. Когда радостное семейство и мы с Петькой шли на кухню, Боря так и остался на месте. Через несколько секунд, спохватившись, он побежал следом.
— А теперь рассказывайте всё по порядку, — тихо сказал Петька, прикрыв дверь в Борькину комнату. — Я сразу понял, что здесь что-то не то. Ещё вчера. Думал, свихнулся, голоса всякие слышу, — он самокритично покрутил у виска. — Если бы не эти звуки, ещё вчера бы тебе, Боренька, уйти не дал.
— Уйти? — хмыкнул Боря. — Ты сам с позором смылся, а я остался лицом к лицу с опасностью!
И посмотрел на меня. Я вжал голову в плечи.
— Уходишь от ответа? Так-так… — сказал Петька, постукивая пальцем по столу. — На этот раз не отвертишься.
— Как же, жди, — хмуро сказал Борька.
— Не бойся, бить не буду, — сказал он. — Я клятву давал. Так что давай, по порядку, и об этой ду… странной клятве тоже.
— Как же, жди, — как заведённый, повторил Борька.
— Слушай, Веткин, — взвёлся Петька. — Я вроде как тебя сегодня выгородил?
— Ну и что?
— А то! — сказал Петька. — Сейчас обратно загорожу!
Я, как школьник, потянул руку вверх, требуя слова. Петька с Борькой не обращали на меня никакого внимания.
— Эй, вы! — крикнул я. — Помолчите. Сейчас, Петька, я тебе всё объясню.
Мой рассказ длился около часа. Странно — ведь это грустная, можно сказать, трагическая история! И с чего они смеялись? Подумаешь, небольшая литературная обработка! Подробности о пределах моих свойств и возможностей я дипломатично упускал.
Если кратко пересказывать моё тогдашнее повествование, то можно остановиться на таких фразах:
«И вижу я, как один мальчик другому говорит — эй, ты, экскаватор!»
«…А борина мама как схватит меня за уши да как закричит: «Умываться!!!»
«Примеряю я на голову кастрюлю, а борин папа удивляется — что это за мода у девочек вёдра на голову надевать?»
«И вот я ем второй день, третий, а еда всё не заканчивается… А потом просыпаюсь, и меня завтракать зовут!»
«И смотрю я, Петька идёт по классу, вытянув вперёд руки, как зомби… А я ему шепчу на ухо властным голосом — «Дальше! Дальше руки вытягивай, Пётр!»
«Ну, думаю, всё, сейчас Петька скажет Борькиным родителям, что я ему никакой не родственник, и выбросят меня прямо из балкона, как ненужное»…
Я видел — Петьке с Борькой нравится то, что я рассказываю — они заливисто смеялись. И это раззадоривало меня ещё больше, и мне было уже всё равно рассказывать, главное, чтобы веселье это не заканчивалось.
И я продолжал примерно так:
«А Борька берёт коробку из-под обуви и заявляет — теперь ты будешь жить здесь!»
«Двадцать уколов от бешенства за два дня — это вам не шутка! Это больно!»
«А я эту бабульку на руки беру — и вверх по лестнице!»
— Ну, ты даёшь! — восхищённо сказал Петька, когда я замолчал.
— Ты, не только поэт, а ещё и фельетонист! — сказал Борька сквозь смех. — Тебе бы карикатуры рисовать!
Петька с Борей серьёзно посмотрели друг на друга, и рассмеялись с ещё большей силой. А я тихонько подошёл и соединил их руки.
— Вы больше не ссорьтесь, ладно? — тихо попросил я.
И всё сразу стало хорошо. Боря с Петей даже ещё ничего не сказали друг другу, они лишь посмотрели на меня — вместе. А болтун-ветер, подглядывавший в окно, вдруг стал читать красивые и грустные стихи. Такие, что мне показалось — всего мира будет мало, чтобы вместить их! Мне захотелось бежать — вперёд, без оглядки! Главное, чтобы рядом бежали, держась за руки, Петька с Борей, впереди терпеливо стоял с поднятой вверх рукой Вадик, а в спину дул ветер… С которым я теперь тоже не буду ссориться. То есть… постараюсь.
В доме Борьки меня снова оставили на неопределённое время. Петька рассказал Бориным родителям впечатляющую историю, как его отправили домой, под присмотр старенькой бабушки, которая с Боруэллой никогда не умела обращаться и боялась подходить к ней ближе, чем на пять метров. Родители, как ни странно, обрадовались.
— Да я её даже усыновить готов! — сказал дядя Миша, похлопывая меня по плечу.
— Ну, это уж слишком, — натянуто улыбнулась тётя Надя. — Боренька будет скучать по родителям. Кстати, они скоро приедут?
Позже, растягиваясь во весь свой маленький рост на Борькиной кровати, я думал, что сейчас усну, а завтра будет день — длинный и добрый. Завтра Борьку, то есть меня, будут хвалить за сочинение. Завтра я увижусь с Вадиком. Наверное, он будет ждать меня у ворот школы с самого утра. Завтра…
Я засыпал, и никто-никто не мешал мне разговорами.
  
17. Утро, которое вечер
 
Проснувшись, я почувствовал, что кровать не так удобна, как казалось мне вчера вечером. В спину впивались какие-то доски. К тому же они начали трещать…