Большая книга ужасов – 52 (сборник)

– Лизка, покорми его, пока он на себя кастрюлю не вывернул.
Влад быстро наполнил тарелку и сел (мало ли, что теперь ждать от Лизы). Когда мать и бабка ушли – дотянулся ногой и прихлопнул за ними дверь. Запоздало сообразил, что жест получился двусмысленный: Лиза-то осталась. Теперь подумает, что Влад нарочно вызывает ее на приватную беседу. А она знает, что он знает? Такие чувствуют, что их засекли?
Лиза проследила траекторию двери, взяла табуретку и села, подперев дверь спиной.
– Ну мне-то расскажешь, почему ты убежал?
…Не чувствуют. Добрая идиотка Лиза, такая ты там или нет, но ждать от тебя подставы – самому надо быть дураком. Ты даже не понимаешь, что Влад уже не маленький, и такие фокусы, как в третьем классе, уже не пройдут. Тогда еще можно было воспользоваться доверием, узнать правду, и полунамеками, не предавая вслух, донести до матери, что все в порядке, просто у мальчика свои маленькие тайны.
– Говорю же, из-за пожара. Что в том санатории делать, когда стадиона нет?
– В санаториях лечатся…
– От чего? От бабкиных скандалов?
Не хотелось вспоминать, но мать с бабкой правда много ссорились последнее время. Может, Влада затем и отправили в санаторий, чтобы он этого не видел? Идея с поездкой была бабкина, так что очень может быть. Это в ее духе. Чуть что – «Владик, иди погуляй» или спать, если ночь на дворе. А тут экзамены на носу. Да и вообще на все их скандалы не нагуляешься. Вот бабка и решила его сбагрить в этот санаторий.
Лиза вздохнула: типа все поняла. Теперь доложит матери, что он сбежал, потому что боялся, как они тут с бабкой без него? Не поубивают друг друга? У дураков и взрослых всегда готов ответ на все вопросы, даже если они задают их тебе.
Ну и ладно! Лишь бы отстали и обратно не отправили. Влад специально застучал ложкой, чтобы не слышать, что там Лиза еще скажет, перед тем как уйти. Но Лиза – добрая, хоть и идиотка. Она только скрипнула дверью.
Влад уже поел в гордом одиночестве, но в комнату не торопился. У них с бабкой одна на двоих – вот уж повезло. Сидел себе над пустой тарелкой, смотрел в окно.
За кухонной дверью громко перешептывались мать и бабка. Значит, Лиза уже ушла домой, и мать осталась без громоотвода. А бабке надо было срочно войти и провести с Владом короткую воспитательную беседу. Что-то вроде: «Сбежал так сбежал, иди спать, завтра в школу».
Ну и что, что не надо в школу? Влад однажды ногу сломал: гонял на улице в футбол да и долбанул ногой по воротам. Так бабка потом каждое утро спрашивала: не может ли он еще ходить? Ну что там идти до школы-то, четыре остановки? Клюшку мою возьмешь, если надо. Она как поезд «Сапсан»: летит с бешеной скоростью и никогда не свернет с рельсов-то. А перед остановкой до-олго тормозит. Небось пол-лета еще будет в школу будить…
Сейчас мать стояла на страже Владькиной приватности, и радиоспектакль за дверью можно было игнорировать. Вот уйдет она завтра на работу, и будет Влад целый день отбрыкиваться от бабки сам. Шепот за дверью набирал децибелы. Сейчас бабка перейдет на визг, и тогда хоть беги. Влад взял со стола забытую поварешку и грохнул об пол, чтобы там за дверью притихли.
– Ты чего посуду бьешь?!
Влад не ответил. Мать снова что-то громко зашептала, и у нее получилось: поезд «Сапсан» ушел в депо, шаркая тапочками. Мать еще постояла под дверью, охраняя Владькин покой, и тоже пошла к себе.
Окно на пятом этаже в доме напротив светилось, как всегда в это время. Под нелепым торшером в кресле с газетой сидел Владькин невидимый друг. На таком расстоянии Влад видел только силуэт человека в кресле, даже не знал, молодой он или старый, мужчина это или женщина. И ни разу не видел, чтобы человек за окном вставал и куда-нибудь шел или, наоборот, приходил и садился в свое кресло. Он был там всегда, когда горел свет. И днем, когда за темными окнами ничего не разглядишь, Владу казалось, что он по-прежнему там в своем кресле под торшером, как на посту. Иногда из-за газеты появлялась рука с телефоном или пультом, иногда переворачивались, как будто сами собой, страницы газеты. Владу нравилось наблюдать за этим чудаком, который никогда не уходит и не приходит. Порой хотелось помахать, чтобы убедиться, что там человек, а не робот, но Влад не решался. И про себя называл этого в кресле «Мой невидимый друг», хотя какой он друг, когда ему и помахать-то стесняешься?!
«Хоть что-то не меняется в жизни». – Мать так говорит, когда Влад в очередной раз приходит с синяками или с двойкой или просто просит новый телефон. Вот именно так он любил своего невидимого друга: «Хоть что-то не меняется в жизни», – Влад сейчас именно это и чувствовал.
Но вообще-то это секрет. Если во дворе или в школе кто узнает, что Влад по вечерам подглядывает в окно за каким-то одноруким креслом, да еще помахать стесняется, ему несдобровать.
– Владик, ты спать собираешься? Завтра в школу! – Поезд «Сапсан» ворвался в кухню, усыпив бдительность матери.
– Ща… – Влад не поленился, вышел в коридор, выкопал из рюкзака дневник и еще кучу бумажек, подтверждающих, что экзамены сданы и будить его завтра в школу не стоит. Проснется – так и быть, занесет документы. А лучше пусть сама занесет, может, хоть директриса ей объяснит, что летом в школу не ходят. – На. Директрисе завтра отдай…
– А ты что, в школу не пойдешь?
– Нет.
– Почему это? – Она вертела в руках дневник с проставленными отметками и не могла связать причину и следствие.
– Потому что я все сдал. Больше мне до сентября в школу не надо.
– Что, совсем не надо?!
Поезд «Сапсан» долго тормозит.
  
Глава II
 
В которой пациенты обязуются соблюдать режим, а Влад оказывается в дураках
 
Медсестры в голубых робах выстроились в шеренгу напротив главного корпуса.
– А шутить-то здесь не любят! – гаркнул Влад на весь автобус. – Сейчас возьмут под белы рученьки – и в палаты. Вон и рубашечки приготовили.
Автобус дружно загоготал: у одной медсестры действительно была в руках гора белья неопределенного вида.
– Точно психушка! – выкрикнул кто-то.
Все снова заржали, а парень с переднего сиденья протестующе взвыл:
– Мама сказала: «Санаторий»!
– А папа передумал! – подвыл ему вихрастый Владькин сосед – Серега.
Все опять захохотали, а этот на переднем сиденье продолжал отжигать:
– Нечестно! Я домой хочу! Не хочу в психушку, отправьте меня домой! – У парня была физиономия полного придурка, Влад ему даже позавидовал: во артистизм у человека!
– Доктор сказал в морг, значит, в морг! – подыграла девчонка с дурацкой сумкой. Девчонка сидела в соседнем ряду, и ее рыжая соседка все время косилась на Влада и хихикала.
– Доктор? – недоверчиво переспросил парень и уставился на шеренгу медсестер за окном.
Елениванна, которая сидела рядом с ним и все это время молча слушала безобразие, наконец проснулась:
– Не волнуйся, Васечка, осенью поедешь домой. А пока в мор… – Автобус опять заржал. – Пока побудешь с ребятами в санатории. И ничего смешного нет! – последнее она сказала явно «ребятам».
Все разом притихли и, наверное, хором подумали: «Васечка-то, похоже, не придуривается». Лысый парень в хвосте автобуса запоздало передразнил:
– Васечка… – Но уже никто не смеялся.
Елена строго взглянула на шутника и стала отчитывать девчонку с дурацкой сумкой:
– А ты, Войтекова, думай, что говоришь.
– Да! В морг только по пятницам, выдача трупов с трех до четырех, – не унимался Лысый. Похоже, он единственный, кто ничего не понял. Так и запишем: дурак впереди, придурок сзади. Влад высунулся в проход, чтобы рассмотреть того и другого, но тут автобус круто свернул и затормозил.
По коленкам больно ударила Серегина сумка, песчинки на полу впились в ладони. Влад автоматически перекувырнулся и пришел аккурат на колени Рыжей. Той самой, что косилась на него и хихикала.
Дурацкое положение надо было спасать. Первый день в санатории, да так вляпаться! Влад нарочито пригладил волосы, поправил несуществующий галстук, откашлялся: