Абарат. Абсолютная полночь

— Знаю, как нелепо это звучит, — сказала Мелисса. — Хочешь верь, хочешь нет, но Рики тоже ходит. Он сейчас гораздо больше уважает отца.
— А Дон?
— Ему это неинтересно. Он в основном сидит в своей комнате.
— Как-то это странно. И что же папа проповедует?
— Он называет это церковью… сейчас припомню… церковью Детей Эдема. Это на улице Тредскин, где был старый баптистский храм. Они покрыли его зеленой краской. Ужасный, отвратительный цвет. Но отец действительно изменился, Кэнди. И людям нравится то, что он говорит. Посмотри на окно.
Мелисса указала на окно гостиной, где висел плакат. Еще два подобных плаката обнаружились над лестницей. Кэнди сделала несколько шагов, чтобы разглядеть надписи.
ПРИХОДИТЕ!
НИКАКИХ КОНФЕССИЙ!
НИКАКИХ ПОЖЕРТВОВАНИЙ!
ПРИХОДИТЕ И БУДЕТЕ СПАСЕНЫ!
Кэнди все еще сомневалась.
— Он же смотрел этих телепроповедников, только чтобы над ними посмеяться! А теперь стал верующим?
— Он больше не пьет, и это действительно благо. Так что, возможно, это принесло ему какую-то пользу. — Внезапно Мелисса замолчала, и на ее лице проступило озабоченное выражение. — Тебе пора, — сказала она.
— Почему?
— Я слышала входную дверь. Твой отец вернулся.
— Он меня не увидит, мам. Я в твоем сне.
— Так было прежде, Кэнди; сейчас все изменилось.
— Но не настолько же.
Говоря это, она почувствовала на спине странное покалывание. Медленно, медленно, почти как в ночном кошмаре, она обернулась и увидела то, на что ее душа умоляла не смотреть. Но было поздно.
Из дома появился отец. И его взгляд был направлен прямо на нее.
  
Глава 25
 
Больше не лги
 
В последние месяцы Кэнди видела множество чудовищных врагов: Каспар Захолуст в своем доме-тюрьме на острове Простофиль, зетек, беснующийся в трюме маленькой рыбацкой лодки «Паррото Паррото», чудовища Ифрита, одно из которых убило Диаманду.
И, разумеется, создание, ожидавшее Кэнди в доме, где она укрылась после смерти Диаманды — Кристофер Тлен.
И ведьма, Бабуля Ветошь.
И принцесса Боа.
Но ни одно из этих чудовищ не подготовило ее к встрече со своим собственным отцом. Он пришел, и он мог ее видеть.
Все изменилось, как и предупреждала мать.
— Думала, сможешь проскользнуть сюда и шпионить за добрыми христианами, а тебя никто и не заметит? Зря. Я прекрасно вижу ведьм. — Он поднял Библию, которую держал в руке. — «Ворожеи не оставляй в живых»!
Из уст ее отца это звучало настолько абсурдно, что она не могла удержаться от смеха. Его лицо, всегда красневшее, когда он злился, теперь побледнело, словно от него отлила вся кровь.
— Ты смеешься надо мной, ты смеешься над Господом, — произнес он. Его голос был тихим и далеким. — Смейся, если хочешь. Досмеешься до пламени вечных мук.
Кэнди замолчала. Но не от страха, а от удивления. Отец действительно изменился. Его лицо больше не было опухлым, в глазах появилась новая сила, сменившая пивную пелену. Он стал стройнее. Исчезли лишние фунты, смягчавшие нижнюю челюсть. Он больше не зачесывал свои редкие волосы от уха до уха в жалкой попытке скрыть лысину. Он просто их сбрил. Теперь он был совершенно лысым.
— Не знаю, что наговорила тебе мать, но уверен — она лгала, — произнес Билл.
— Она сказала, что вы с Рики ушли в церковь.
— Да, это так. Те из нас, у кого еще остались мозги, увидели свет. Рики! Иди сюда! У нас гости.
Кэнди бросила взгляд на мать. На лице Мелиссы было столько противоречивых эмоций, что Кэнди не могла разобраться, что именно она чувствует.
— Мать тебе не поможет, — сказал Билл. — На твоем месте я бы выкинул ее из головы. Сегодня в Цыптауне есть лишь один человек, способный видеть, и ты на него смотришь. Рики! Когда я говорю тебе подойти, ты должен это делать!
Пока отец смотрел в дом, Кэнди обратила внимание на его пиджак. Даже по абаратским меркам одежда казалась нелепой. Пиджак был сшит из кусочков разных тканей — полосатой, в горошек, черной, — обладавших странной переливчатостью. Она чувствовала, что ей уже попадалось это странное сочетание цветов. Но где? Она все еще думала над этой загадкой, когда из дома появился Рики. Голова ее брата тоже была выбрита, и оттого он выглядел более худым, чем прежде. Его глаза были большими, как у встревоженного младенца.
«Он боится, — подумала Кэнди. — Бедный Рики. Боится человека, который должен его защищать. Нет, не боится — он в ужасе».
— Я менял футболку, папа… то есть, преподобный.
— Мне все равно, что ты делал, — отрезал Билл. — Если я тебя зову, когда ты должен подойти?
— Через десять секунд, папа. То есть, извините, сэр. Преподобный. Я имел в виду — преподобный.
— Ну наконец-то он сказал то, что можно слушать. А теперь сделай глубокий вдох. Я хочу, чтобы ты успокоил свой глупый, глупый, глупый ум. Понял, что надо делать?
— Кажется, да.
— Это легко, сынок. Просто не думай.
— О чем?
— Ни о чем. Закрой глаза. Вот так. Ты в безопасности.
Кэнди с удивлением взглянула на мать, но Мелисса смотрела на мужа. На ее лице не было ни тени привязанности. Если она когда-то его и любила, то сейчас любовь полностью ушла. Ее сменил страх.
— Иногда глаза нас обманывают, — говорил Билл Рики. — Они показывают нам то, чего на самом деле нет. А иногда скрывают то, что есть.
— Правда?
— Правда. Я бы не стал тебе лгать. Ты это знаешь.
— Конечно.
— Настало время, когда глаза скажут тебе правду.
— Да.
— Хорошо, — сказал Билл. — Ты готов?
— К чему, сэр?
— К тому, чтобы увидеть мир таким, какой он есть, Рики. Твое внимание блуждает. Ты не сосредоточен. Слушай меня. Прямо здесь, среди нас — зло, которое нас уничтожит.
— Среди нас?
— Открой глаза и взгляни сам.
Глаза Рики открылись, и с момента, как он их сфокусировал, стало ясно, что наставления отца сработали.
— Кэнди? — удивился он. — Ты откуда?
— Я не…
— Закрой свой поганый рот! — рявкнул отец, ударив воздух всего в паре дюймов от ее лица. — Не слушай ничего, что она говорит, сын. Они — сосуды лжи. Им ничего не стоит солгать. Они открывают свои намалеванные красные губы, и из них сочится ложь. Они не способны остановиться.
— Билл, о чем ты говоришь? — спросила Мелисса.
— О вас, о женщинах.
— О женщинах?
— Ведь это твой пол, — ответил Билл.
Кэнди видела на лице Мелиссы удивление. Все это действительно было похоже на отца, только гораздо хуже.
— Не знаю, какого черта — или какой черт, — в тебя вселился, но ты не мой муж…
— Что происходит? — спросил Рики с паническими нотками в голосе.
Билл указал на Кэнди.
— Ты — причина, по которой наш город утратил свой путь. Свой рассудок. Ты привела на наши улицы уродов, чтобы те захватили мир.
— Это полная чушь, — возразила Кэнди. — Кто бы здесь ни остался, они просто не успели уйти с отливом. Все они наверняка хотят вернуться домой.
— Домой? Ну нет. Эти уроды никогда не покинут наш город. Разве что в гробах.
— В гробах?
— Как же мне объяснить так, чтобы ты поняла? Мы боремся с этими захватчиками. Мои солдаты — простые мужчины и женщины, приходят в мою церковь слушать то, что я говорю. Они собственными глазами видели этих уродов. Они знают об их существовании. Это демоны из самого ада.
— Нет, папа, это просто потерявшиеся люди, которые хотят вернуться домой в Абарат. Я поговорю с Советом. Они найдут способ мирно уладить возвращение тех, кто здесь остался, не проливая кровь.
— Ты слышал, Рики? Она называет этих демонов людьми. Как будто они — естественная часть нашего мира.
— Да, сэр, я слышал.
— И как нам быть, Рики? Она — твоя сестра. Если ты попросишь меня ее пощадить, я сделаю это. Но знай: я не хочу поворачиваться к ней спиной, чтобы она использовала против нас свою магию. Ты только посмотри на нее. В ней же нет ничего естественного.