Первое имя

— Чего ты раскис? Будем меры принимать, — отрывисто проговорил Паня.
— Какие там меры!.. — вздохнул Вадик.
— Такие, что я спущусь под землю, достану фонарик… и малахит.
Слезы на глазах Вадика мгновенно высохли.
Одну из веревок, позаимствованных у дворника многоквартирного дома, Паня сложил вдвое и навязал узлы на равном расстоянии один от другого. Над каждым узлом образовалось как бы веревочное стремя. Вдевая ноги в эти стремена или цепляясь за узлы, можно было спуститься под землю и вновь выбраться из шахтенки.
— Порядок, граждане! — пробормотал Паня.
Первой петлей этой самодельной лестницы он обхватил черенок лопаты, убрал еще два бревна, положил лопату поперек щели, а веревочную лестницу опустил под землю.
— Опять-таки порядок! — похвалил он себя, заглянул в шахтенку и почувствовал, что его решимость поколебалась. Все же в шахтенке было метров шесть-семь глубины.
— Страшно, Пань, правда? — соболезнующе спросил Вадик.
— Чего там страшно! Тоже горняк нашелся, страшно ему…
Опершись локтями о бревна, Паня нащупал ногами первый узел, зажал его ступнями и равнодушно сказал Вадику:
— Я пошел в гости к Хозяйке Медной горы, а ты лови букашек-таракашек для зоокабинета. Пока, плакса!
Свесив голову, Вадик с восхищением смотрел на своего мужественного друга. По равномерным подрагиваниям веревки можно было судить, что спуск в шахтенку совершается вполне благополучно.
— Пань, когда ты спустишься, я тоже полезу, — завистливо сказал Вадик.
— Ну?.. Хотел бы я посмотреть, как ты…
Он не успел закончить.
У Вадика над ухом раздался сухой треск, что-то мелькнуло в глазах, а снизу, из шахтенки, послышался звук падения. Не понимая, что случилось, Вадик поднял голову. Где лопата? Она исчезла вместе с веревочной лестницей. Испуганный Вадик посмотрел вниз и увидел, что Паня плашмя лежит на дне шахтенки, освещенный фонариком.
— Пань! Па-ань!.. — завопил Вадик. — Почему ты молчишь?.. Ты живой?
— Назло тебе умер, — сумрачно ответил Паня. — Я из-за твоего фонарика убился.
— Так ты же не совсем убился! — обрадовался Вадик. — Знаешь, почему ты упал? Лопата сломалась… Она уже давно трещала, а теперь совсем лопнула.
Немного оглушенный падением, Паня еще полежал на сырой, клейкой и холодной глине, потом шевельнулся и застонал. Острая боль пробежала от правой ступни по всему телу. Плохо!.. Стиснув зубы, заставляя себя презирать боль, Паня приподнялся, сел, с трудом стал на левую ногу и потянулся к тому, что отсвечивало зеленью. Кряхтя от боли, он добрался до этой приманки, схватил ее и сел, с удивлением рассматривая странную вещь, очутившуюся у него в руках.
Несомненно, это был подсвечник, но подсвечник, покрытый густой зеленью и необычной формы. Патрон для свечи был не круглый, а четырехугольный. Неуклюжая ножка подсвечника внизу расширялась небольшим массивным блюдцем. С края блюдца выдавался длинный шип. На этом шипе подсвечник и держался в борту шахтенки.
— Что ты нашел? Малахит, да? — спросил крайне заинтересованный Вадик.
— Подсвечник, — в сердцах ответил незадачливый геолог. — Наверно, «старые люди» свечи в забое жгли.
— Свечи? Вот так техника!.. Пань, а теперь посмотри, может быть у фонарика стекло разбилось. Тогда мне все равно попадет.
— Цел твой фонарик, успокойся.
— Хорошо! А как ты теперь вылезешь? Давай, я тебя на веревке вытащу.
— Ты и котенка не вытащишь, силач!.. И нога у меня так болит, что, наверно, я ее совсем сломал… Знаешь что? Беги к Самохиным, они недалеко живут. Мы военный совет проведем… Ну, чего ты торчишь? Я замерз уже. Здесь холодно, как в погребе, даже еще холоднее.
— Холодно? Не ври!.. А мне, ух, как жарко! Сейчас, подожди!
Через несколько секунд Вадик крикнул:
— Хватай, лови!
На Паню упало что-то мягкое и теплое.
Это была рубашка Вадика. Но рубашкой Вадик не ограничился.
— Получай! — крикнул он. — Это мои трусы, Пань!
— Ну и безголовый! — рассердился Паня. — А теперь как ты пойдешь к Самохиным через поселок, если ты голый?
— Да, правда! — расхохотался Вадик. — Так я же не подумал… Теперь я в одной только пилотке и в тапочках, как на необитаемом острове. Ничего, Пань, я спущу веревку, привяжи к ней трусы, а рубашку оставь себе. Правда, хорошо, что я так много веревок взял?
— Лучше бы ты их совсем не брал, я под землю не полез бы, — пожаловался Паня.
Трусы и рубашка на веревке отправились к их владельцу.
С тоской посмотрел Паня вверх, где густо и тепло синело небо и виднелась круглая голова Вадика. Все получилось плохо, скверно… И особенно обидно то, что рухнула великолепная теория, обещавшая целые горы малахита. Вместо малахита, не угодно ли, невзрачный, бесполезный подсвечник… И напрасно Паня шарит лучом фонарика по бортам шахтенки. Нет, здесь добывали руду, только железную руду, и ничего больше… Да какую же добычу могли взять в шахтенке древние рудокопы Горы Железной? Даже не верилось, что ради такой малости они забирались в эту нору… Как холодно, сыро! Эх, попрыгать бы, согреться!.. Нельзя. При малейшем движении ногу резала, ломала горячая боль.
— Не скучай! — крикнул Вадик. — Сейчас оденусь и побегу к Самохиным.
— Быстрее только!
  
Неожиданная помощь
 
Вдруг до Пани донесся сверху чей-то голос:
— Что делаешь, голыш? Чего это ты носом в землю уткнулся?
«Кто это? — подумал обеспокоенный Паня. — Ох, и попадет мне, так попадет!»
Вверху затарахтел голос Вадика:
— Я ничего не делаю, а загораю… А я знаю, кто вы. Вы дядя Полукрюков — вчера в школу приходили. Вы, наверно, ужасно сильный! У вашего брата Феди мускулы тоже большие, а я все равно ему не сдался…
Как видно, Вадик хотел отвлечь внимание Полукрюкова от шахтенки, но его маневр не удался.
— Это что за яма? — голос Полукрюкова прозвучал вверху над самой головой Пани. — Кто там внизу с фонариком? Почему?
«Эх, надо было фонарик потушить! — спохватился Паня. — Он все увидел».
— Там Паня Пестов, дядя Полукрюков. — снова затарахтел Вадик. — Он спускался в шахтенку достать мой фонарик — упал и ногу сломал.
— Да вы что это придумали в гору лазить! — встревожился Полукрюков и наклонился над шахтенкой: — Слышишь меня, Паня? Что у тебя с ногой? Сломал? Мог и шею свернуть, шахтенка довольно глубокая. А как тебя добыть, бедовый? Вот задача… — Он поговорил о чем-то с Вадиком и сказал Пане: — Ничего, сейчас всё обладим. Слушай, малец, наш план. Я на веревке петлю сделаю, ты в петлю сядешь, а я тебя уж как-нибудь вытащу. Понял?
— Понял! — обрадовался Паня.
Техника знает много подъемных приспособлений и устройств: краны, клети, лебедки, скипы. Но великан, силач может сделать и так: натереть ладони землей, расставить ноги над щелью в бревенчатом накате и перебирать веревку, покрикивая:
— От бортов, Паня, полегче отталкивайся! Качания не допускай!
Медленно, плавно идут вниз мимо Пани щербатые борта шахтенки, приближается голубая щель, и он уже ясно различает вверху озабоченное лицо Полукрюкова, видит циферблат его ручных часов и планки ленточек на его груди, заменившие ордена и медали. Всей душой рвется Паня на волю, но не спешит Полукрюков: ведь он вызволяет из беды человека, а в таком деле нужна особенная точность и осмотрительность. Солнце ослепило Паню, он зажмурился, оперся локтями о бревна, держа в одной руке зеленый медный подсвечник, а в другой фонарик, и а ту же минуту Полукрюков ловко подхватил его подмышки и положил на землю.
— Пань, ура! — прокричал Вадик.
Лежа на спине, охваченный блаженным теплом, Паня счастливо улыбался.
— Покажи-ка ногу! — Полукрюков, став на колени, внимательно осмотрел распухшую в щиколотке ногу и сказал: — Ну, кажется, перелома нет, а только вывих. Придется доктора звать, пускай поколдует… А теперь надо тебя по адресу доставить. Кто у вас сейчас дома есть?.. Только сестра? Испугается она, пожалуй… А ты, мальчонка, с нами?