Два дундука из сундука

– Живая? – обрадовался Алешка.
– Почти, – так же загадочно ответил Митёк.
– Здорово! Давайте ее в реку выпустим. Она там размножится.
– И что?
– На следующее лето рыбалка будет классная. – И он без всякого перехода протянул папе записку из бутылки.
Папа прочитал и нахмурился. Передал записку Митьку.
Митёк прочитал и задумался. Поскреб бороду. И сказал:
– Занятно.
– Кому как, – надулся Алешка. – А человек в беде.
– Ладно, – сказал папа, – обсудим эту проблему за ужином.
И давно пора – солнце уже клонилось к закату.
– А чем ужинать будем? – спросил Митёк.
– А вот. – Папа толкнул ногой сумку с почти живой рыбиной. И она отозвалась своим широким хвостом. – Пожарим с картошечкой.
– А можно уху сварить, – мечтательно проговорил Митёк.
– Лучше и то, и другое, – вставил Алешка. – И побольше.
– И без хлеба, – высказался я. – Хлеб мы и дома можем поесть.
– А я бы колбаске порадовался, – снова размечтался Митёк.
– Точно, – согласился папа. – На сковородку ее и яйцами залить.
– Вот только не это! – Митёк даже руками замахал. – Я уже два месяца одними яичницами живу. Скоро кукарекать стану.
И мы еще долго спорили о том, что бы нам такое сделать на ужин.
– Эй! – послышался вдруг из-под горки слабый женский голос. – Я замерзла!
Папа испуганно хлопнул себя ладонью в лоб. У Митька виновато забегали глаза.
– Все вы! – упрекнул нас папа. – Из-за вас маму чуть не забыли. Живо – два кирпича!
– А зачем маме кирпичи? – Алешка удивленно распахнул глаза. – Ей и так нелегко.
Митёк выскочил наружу, подобрал возле дома два кирпича и помчался вниз, к машине. Мы – за ним.
Он подложил кирпичи под колеса и взял маму под руку.
– Не стыдно? – спросила она с упреком.
– А я зато рыбу пожарю, – смущенно пообещал Митёк. И оправдался: – Мы увлеклись. Меню обсуждали.
С папой мама весь вечер не разговаривала. Только за чаем бросила в его адрес:
– Митёк хоть кирпичи принес. А ты?..
Папа опустил голову. Сделал вид, что очень расстроен. Притворяшка!
– Так что, Серега, будем решать с этим Васькой? – быстренько перевел разговор Митёк. – Надо его выручать.
Да, история непростая. Этот Васька украл поросенка. У самого себя. И продал его соседу. Чтобы мотоцикл купить. И – хитрец такой – распилил на сарае дужку замка и вызвал участкового. Будто у него жулики побывали.
– Мошенничество, – сказал папа. – И введение в заблуждение органов милиции.
Но чем дальше шел этот разговор, тем сложнее становилась ситуация. Оказывается, этот Васька с детства мечтал о мотоцикле. Уже давно, лет пятьдесят. И все деньги копил. А его вредная жена Клавдия купила на эти деньги себе шубу.
Васька ее боялся, поэтому смолчал и снова начал копить. Даже свою бензопилу, которой заготавливал на зиму дрова, продал. Но немного не хватало. Вот он и придумал.
– Аферист! – сказал я.
– Дурак! – сказал Алешка.
– Не такой уж он дурак, – возразил я.
– А я не про него, – отозвался Алешка.
«А про кого?» – подумал я.
– Участкового кто вызывал? – спросил Митёк папу.
– Сам Васька и вызвал.
– А заявление о краже кто писал?
– Клавдия.
– Вот! – Митёк поднял палец. – Нужно уговорить Клавдию забрать заявление.
– Бесполезно, – отмахнулся папа. – Железная баба, то есть женщина.
– Нужно послать к ней обаятельного человека, – сказала мама.
– Алешку? – спросил Митёк.
– Его маму, – сказал папа.
Мама открыла было рот, но возражать не стала. Кто ж будет возражать, если его обзывают обаятельным человеком.
– Ты поговоришь с ней по душам, – посоветовал папа.
– Точно! – вскочил Алешка. – И пожалуешься, что тебя заставили два часа грузовую машину с кирпичами на горке удерживать. Женщины любят друг другу на своих мужей жаловаться.
Митёк хмыкнул:
– Откуда ты знаешь?
– От папы с мамой, – не смутился Алешка.
– А что с Василием будем делать? – поспешил папа.
Алешка и тут не растерялся:
– Надо отдать ему мотоцикл. Который в сарае стоит. Пусть порадуется. – И пояснил, чтобы Митёк не расстроился: – Все равно он у вас не заводится. Не жалко.
– А что? – поскреб бороду Митёк Лосев. – Это мысль. Как говорится, устами младенца...
– Мед бы пить, – закончил за него Алешка.
– Я другое хотел сказать, – растерялся Митёк. – Но твой намек понял. Завтра из любимого улья рамочку с медом выну. У меня знаешь какие пчелы?
Ну и тут он начал расхваливать своих пчел. Какие они трудолюбивые, какой хороший мед делают, как они его – Митька – любят. Он, наверное, так своими книгами не хвастался, как умом своих пчел.
А про трагическую записку из бутылки никто почему-то не вспомнил.
И про полуживую рыбу тоже.
 
Глава IV 
Гречневый мед
На следующее утро мы выкатили из сарая мотоцикл, подкачали шины.
Митёк оседлал мотоцикл, мама отважно села на заднее сиденье.
– Отставить! – вдруг железным голосом скомандовал папа. – Без шлема я ее не отпущу. Да еще под горку. – И добавил для убедительности: – Я все-таки милиционер.
Митёк беспомощно обернулся.
– А у меня второго шлема нет, – растерянно оправдался писатель.
– Щаз! – спохватился Алешка и умчался в дом.
– Он сейчас дырявую кастрюльку принесет, – испугалась мама.
Но она в этот раз Алешку недооценила. Он примчался с солдатской каской со звездой из кабинета Лосева.
– Во!
Мама с удовольствием надела каску, застегнула под подбородком ремешок и достала из кармана зеркальце:
– Как?
– Блеск! – сказал Алешка. – Автомат возьмешь?
– Не стоит – Клавдия меня испугается.
– Так ей и надо, – сказал Митёк. – Поехали.
Мотоцикл мягко тронулся и беззвучно, как безмоторный велосипед, покатился вниз. Все быстрее и быстрее. Мамины волосы тут же выбились из-под каски и летели у нее за спиной, как красивое золотистое облако.
– Здорово! – сказал Алешка. – Как партизанка на коне.
– Ну-ну, – буркнул папа.
Вернулись они довольно скоро. Все втроем. На одном тракторе. Которым управлял благодарный Васька. Точнее – Василий. Он был почти уже старик. Но очень прыткий. Остановил трактор возле машины. Спрыгнул на землю, помог спуститься маме и тут же поднял у машины капот.
– Занятно, – сказал он задумчиво.
А после этого, не оборачиваясь, только протягивал назад руку и командовал Митьку:
– Ключ на восемь. Торцовый на двенадцать. Отвертку. Шпильку.
– У меня нет, – сказала мама.
– Ну и не надо, – покладисто согласился Василий. – Заводи, Митрий!
Митёк вставил спереди кривую заводную ручку и резко ее крутанул. Машина послушно взревела.
– Ладно, – сказал Митек и что-то еще подкрутил.
Двигатель снизил обороты и забормотал – ровно, устойчиво, надежно.
– Всего делов-то, – сказал Василий, вытирая ветошью руки. – Давай ехай!
Митёк сел за руль. Газанул. Машина птицей взлетела на горку. Так что чуть не врезалась в ворота гаража.
Василий попрощался со всеми за руку, даже со мной и Алешкой, сел в свой трактор и запылил по дороге.
– Всего делов-то! – гордо сказал Митёк, когда мы подошли к машине. Сказал так, будто это он ее починил.
Мама сняла каску и отдала ее Алешке.
– Уговорила Клавдию? – спросил он.
– Легко, – кивнула мама. – Кирпичами ее растрогала.
– И что она сказала?
– Она сказала... – Мама задумалась, припоминая. Взглянула на папу. – Она сказала: «И-и-и, милая. Васька мой – паразит. А твой, видать, не лучше!» И забрала заявление.
Папа хмыкнул и отвернулся.
Я думаю, про эти кирпичи под колесами мама до Нового года ему напоминать будет.
Митёк торжественно загнал машину в гараж и поскреб бороду:
– А теперь неплохо бы и медком полакомиться. Знаете, какой у меня мед? Гречишный!