Сказки

Странный ребенок, -- сетовала мама: можешь ты мне объяснить, почему тебе все вокруг не любо? 
Но Аленушка ничего объяснить не могла, потому что мама говорила чистую правду и ей действительно все вокруг было не по душе. Заглянет она, например, в ванную и говорит: 
Тю, опять эта отвратительная зубная щетка. 
Или сунет нос в кладовку и говорит: 
Ой-ей, морковки противные, гадкие луковицы, а от помидоров вообще тошнит. 
Или усядется рядом с мамой на кухне и говорит: 
Вон, смотри, часы-то у нас того, и стол с приветиком, а цветочные горшки -- хуже ночных, а про цветы я вообще молчу. 
Не нравится -- не смотри, -- отвечала мама, стараясь не выйти из себя, и сердито поглядывала на Аленушку. 
Не смотри, не смотри, а чо мне делать? -- спрашивала Аленушка. 
Займись чем-нибудь, возьми бумагу и карандаш и порисуй. А, если не понравится, то сотри резинкой. -- И она протянула Аленушке стирашку. 
Вот это да! -- говорит Аленушка: значит можно, если не нравится стереть, так еще жить можно. Она оглянулась по сторонам и, так как ей очень не нравились часы, стерла их. 
Ой, что ты наделала, глупая, -- испугалась мама: как же теперь узнать сколько времени? И она сильно-сильно на Аленушку рассердилась. 
Мамочка что-то у нас совсем плохая, злючка-закорючка, -- сказала про себя Аленушка и стерла мамочку. 
После она стерла стол и цветы в горшочках, и целиком всю кухню, зубную щетку в ванной комнате и всю ванную комнату, морковку, лук, помидоры и всю кладовку, красивое платье в белый горошек и целиком весь шкаф, а также синее платье в белый горошек которое для этого даже пришлось снять, стерла все-все, потому что ничто ей не нравилось, и только белое платье без горошка не могла стереть, -- так как оно находилось в химчистке. 
После она говорит: Так. Все, что мне не нравилось, я стерла. 
И стала рисовать новое платье. 
Нарисую-ка я себе платье с павлинами, утятами и оленями: решила Аленушка -- такого платья ни у кого нет, вот будет чудесно. 
Но дело у неё не очень-то спорилось, павлины вышли, как луковый салат, утята, как вязаные рукавички, а олени, как вилочки для пирожного. 
Аленушка на них внимательно-внимательно посмотрела и очень разозлилась, раскричалась: 
Фу, какое противное платьице, еще хуже, чем то, с горошком. 
Затем она нарисовала зубную щетку и морковку, но зубная щетка сильно смахивала на морковку, а морковка, наоборот, очень напоминала зубную щетку, попробовала нарисовать часы, занавески и цветы в горшках, но ничего у нее не выходило, просто-таки страшно было смотреть. 
Что же теперь делать? -- испугалась Аленушка и уже приготовилась пустить слезы: Надо наверное мамочку родненькую нарисовать, может она мне посоветует. И нарисовала мамочку. 
Она не торопилась и старалась изо всех сил, чтобы получилось как можно лучше, но все-таки мамочка вышла какая-то не такая, ноги у нее были слишком коротенькие, шея слишком длинная, а уши малюсенькие-премалюсенькие. 
Что же мне делать, мамочка? -- захныкала Аленушка: я сначала все стерла, а теперь оказалось, что ничего не могу нарисовать. 
Что-что? -- переспросила мама, потому что уши у нее были страшно маленькие и она ни шута ими не слышала. 
Я спрашиваю, что мне делать? -- теперь уже во весь голос закричала Аленушка: я все-все стерла, а теперь оказалось, что ничего не могу нарисовать. 
Ничего не понимаю, -- рассердилась мама: не могла бы ты нарисовать мне уши чуточку больше? 
Аленушка перерисовала уши, сделала их чуточку больше и мама сказала: Какая ты оказывается глупая, я ведь тебя предупреждала. Теперь будешь ходить в платье с павлинами, утятами и оленями и чистить зубы щеткой, очень похожей на морковку. Время только у меня отрываешь, мне уже давно пора вернуться из города, а я еще лук не купила, да и в химчистку надо бы заскочить. 
И, когда мамочка вернулась с луковицами и чистеньким белым платьем в сумке, Аленушка посмотрела на луковицы и на белое платье и говорит: 
Какое прекрасное белое платье без горошка и луковицы тоже очень симпатичные, правда, мамочка? 
Коврик и крошки от вафельного торта 
Некоторые люди думают, что у ковров лёгкая жизнь. Но это не так, вы им не верьте. Послушать их, так ковры только и делают, что целый день валяются на полу, а спросишь у них: 
Вы что и правда ничего не слышали о летающих коврах? -
Они сразу начинают изворачиваться, говорят, что, конечно, мол слышали, кто об этом не слышал, что нет ничего лучше, чем полетать туда-сюда по воздуху, и это лишний раз доказывает какая у ковров прекрасная беззаботная жизнь. 
Не прерывайте их, дайте отвести душу, а когда они выскажутся, спросите: 
Почему вам всё-таки кажется, что ковры занимаются воздухоплаванием просто так, от нечего делать? 
На такой вопрос вам уже никто не сможет ответить, потому что об этом никто ничего не думал. И вот тогда можно солидно откашляться и приступить к рассказу: 
Давным-давно жил да был оранжевый коврик. Жизнь у него была невесёлая. Лежать ему приходилось прямо на холодном полу, на ухо наступило ногой тяжеленное пианино, а на шею ему уселись стол и стул, на который обычно садился мальчик Андрейка, когда его кормили. Это была не еда, а слезы. Всё у него с тарелки валилось, рис картошка и помидоры, иногда падала даже вилка, а когда он уписывал рогалики, то ковёр был весь усыпан крошками, потому что Андрюша во время еды вертелся во все стороны и не умел есть над столом. 
Не очень-то приятно, когда у тебя крошки за воротником, они зудят и щекотят, как волосы, когда идешь от парикмахера, но к парикмахеру мы ходим не чаще, чем раз в три недели, в то время как бедному коврику приходилось терпеть эту пытку ежедневно, и хуже всего было то, что его никогда не оставляли в комнате одного и он не смел даже почесаться. И, из-за этих самых крошек его каждый раз пороли посреди двора, так как будто это он, а не Андрюшенька набезобразничал. 
Какая несправедливость, -- думали пианино, стол и стул, а оранжевый коврик только тяжело вздыхал и сдерживал слезы, пока ему не пришло в голову, что такая жизнь вовсе не сахар. 
Как-то вечером Андрюшенька лакомился коржиками к крошки у него изо рта сыпались так, что казалось будто это идёт снег, весь коврик был завален колючими сугробами.