Волки из страны Далеко-Далеко. Авторский сборник
Часть вторая
Крайняя даль
Глава десятая
Инистый лес
Да, с Гром-Сердце точно произошло нечто ужасное, но что именно?
После жутких подземных толчков, когда замерзший водопад освободился от своих ледяных оков, прошло уже несколько дней. Окружающая местность совершенно переменилась: повсюду валялись большие валуны, посреди снежного покрова то тут, то там змеились трещины. Некоторые из этих разломов казались очень глубокими – до их дна было примерно столько же, сколько до вершин расположенных поблизости скал.
На следующий после землетрясения день Фаолан был свидетелем того, как в одну из таких расщелин свалился лось. Он просто мгновенно исчез из виду, хотя поблизости не было ни пещер, ни деревьев. Из любопытства Фаолан осторожно подошел к тому месту, где только что стоял рогатый самец. На вид расщелина казалась не шире ручейка, но резко обрывалась вниз. На самом дне этой ловушки лось и застрял, лишенный возможности даже пошевелиться.
А под снегом скрывался целый лабиринт таких трещин и разломов. Вдруг Гром-Сердце свалилась в одну из них? Фаолану стало не по себе от одной только мысли, что сейчас она где-то умирает, одна, на дне ледяного ущелья.
Хуже мыслей о смерти Гром-Сердца были только мысли об одиночестве. Неужели она бросила его? Иногда они заговаривали о той ночи, когда река принесла Фаолана прямо в лапы медведицы, но предпочитали лишний раз эту тему не затрагивать. Волчонок никогда не спрашивал ее, почему его бросили и оставили умирать. Он даже себе не смел задать вопрос, почему мать-волчица так с ним поступила. Фаолан предпочитал думать, что это была счастливая случайность – его не бросили, а нашли. Его нашла Гром-Сердце, и поэтому ему крупно повезло.
Но сейчас мысли Фаолана вновь вернулись к тому, о чем он старался не вспоминать. Неужели его, совсем маленького щенка, бросили на верную гибель? Может, и сейчас Гром-Сердце покинула его, потому что он не принадлежал к ее племени? Однажды медведица сказала, что он не такой, как она, и воспоминание об этих словах жгло его душу.
Крайняя Даль! Да, Гром-Сердце говорила, что весной карибу из Крайней Дали самые вкусные.
Когда-то давно у нее была там берлога. Но стоило Фаолану предложить отправиться туда вместе, как медведица ответила: «Возможно. Но я не знаю, хорошо ли это для таких, как ты».
«Ну конечно, туда-то она и отправилась. Как я раньше не додумался!» – вдруг возникло в голове у Фаолана. Его никто не бросал. Гром-Сердце просто решила поохотиться на карибу и вскоре придет с добычей.
Он вернулся в зимнюю берлогу, осторожно прокладывая себе путь в лабиринте расщелин. Но когда через несколько дней медведица так и не появилась, а охотиться на такой пересеченной местности стало трудно, Фаолан решил сам отправиться в Крайнюю Даль и найти Гром-Сердце. Ему уже было все равно, хорошо ли там «для таких, как он» или нет. Ему просто необходимо было вновь оказаться рядом с любимым существом.
И он знал, как туда попасть. Нужно только следовать за последним когтем лапы Великого Медведя, показывающего на Северную Звезду. «Крайняя Даль находится между ними». Так говорила сама Гром-Сердце.
* * *Фаолан понимал, что ему предстоит долгое путешествие, но уже ничто не могло заставить его передумать. По пути он останавливался во временных убежищах, далеко не таких уютных, как те берлоги, в которых они жили вместе с Гром-Сердцем. Да и разве могло быть иначе? Его жилищами теперь чаще всего становились холодные норы, стены которых никогда не слышали успокаивающего биения огромного сердца медведицы. Фаолан настолько привык к этим звукам, что считал их частью себя самого.
Однажды, после короткого отдыха, волчонок проснулся в пещере далеко на север от зимней берлоги Гром-Сердца. Со дня ее исчезновения прошел уже полный лунный цикл. И хотя день ото дня становилось все теплее, здесь до сих пор местами лежали отдельные островки снега. Фаолан с удивлением замечал, что и деревья вокруг какие-то другие: это были хвойные породы, с зелеными иголками и шишками, которыми Гром-Сердце очень любила лакомиться. Волк подумал, уж не дошел ли он до самой Крайней Дали.
Поскольку здесь было холоднее, то и снег держался значительно дольше. Фаолан прокладывал путь между росшими почти вплотную деревьями, и их ветви до сих пор были покрыты инеем, блестевшим словно яркие звездочки, при взгляде на которые кружилась голова. Порой лес немного редел, и перед глазами волка открывались почти голые равнины. Там рос только лишайник, которым, как рассказывала Гром-Сердце, питались карибу, наедавшие жир. Наверное, теперь Фаолан и в самом деле уже подошел к Крайней Дали совсем близко, но решил пока не останавливаться.
Несколько ночей подряд вокруг раздавался волчий вой, и поначалу Фаолан очень этому радовался. Но здешний вой, как и здешние деревья, отличался от того, что он привык слушать в Далеко-Далеко. В нем не было никакой мелодичности, он казался почти лишенным смысла и был похож скорее на грубое полночное рычание. Если этот вой о чем-то Фаолану и напоминал, то только о том страшном мгновении, когда почва ушла у него из-под лап. Тогда ему показалось, что весь мир охватила болезнь, о которой ему рассказывала Гром-Сердце и от которой у животных на губах выступает пена. Медведица строго-настрого наказывала ему не подходить к таким зверям, и охотиться на них тоже запрещалось. Будь это даже крошечная белка, от животного с пенной пастью нужно держаться подальше.
Фаолан предположил, что уже дошел до Крайней Дали, но, к своему сожалению, пока не обнаружил ни малейшего запаха гризли. Он скучал по летней берлоге, у входа в которую росли желтые лилии, а чуть поодаль, у берега, красовались ирисы. Картины тех дней, когда он вволю купался под золотистыми лучами утреннего солнца и ловил форель, казались теперь размытыми и зыбкими, как фигуры, в которые складывались облака на небе и за которыми они с Гром-Сердцем любили наблюдать.
Дни удлинялись, но от этого становились лишь еще более пустыми. Фаолан усердно оставлял пахучие метки, надеясь, что если он и не отыщет Гром-Сердце, то хотя бы она сможет найти его по этим следам. Однако медведица не появлялась, хотя ни на минуту не покидала его мыслей, и волчонок не терял надежды.
Между тем ему нужно было поддерживать свою жизнь, добывать мясо. Он должен есть и расти, как учила его Гром-Сердце. Даже если он и не впадал в спячку, все равно необходимо было набираться сил и покрываться жиром, чтобы защитить себя от холода, когда придется возвращаться.
Одиночество становилось почти невыносимым. Глубоко внутри себя Фаолан ощущал пустоту, которая понемногу росла, пока не заполнила почти все его тело. Однажды он прошел мимо дерева, в которое ударила молния. Его ствол был совершенно пустым и выжженным изнутри, осталась одна только кора. По сторонам свисали безжизненные, сухие ветки без единой иголки. Дерево стояло, но вряд ли его можно было назвать живым – или вообще деревом. Зачем оно вообще стоит?
Фаолан чувствовал, как секунда за секундой пустота внутри разрастается, но, невзирая на это, надеялся, что каждый шаг приближает его к Гром-Сердцу.
* * *Вокруг по-прежнему раздавался все тот же бессмысленный вой. Фаолан знал, что это волки, но не ощущал с ними ни малейшей связи. Для него они были все равно что сурок, которого он поймал и съел несколько ночей назад. Может, именно это имела в виду Гром-Сердце, говоря, что эта местность может оказаться неподходящей для таких, как он?
Фаолан предпочитал охотиться в темное время суток, которое становилось все короче. А когда земля еще сильнее повернулась, ночи в Инистом Лесу просто исчезли, словно растворились в солнце вместе с последними крупинками льда. Гром-Сердце предупреждала его, что в Крайней Дали несколько лунных циклов вообще не бывает ночи и солнце светит круглые сутки.