Лирика смутных времен: не о любви (СИ)

Холод и грусть.
Дай мне знак, ведь я без знака
Не разберусь!...
Отче, где ты? Слышишь, Отче?..
Знак... У окна....
Дивный Образ... Сумрак ночи...
И тишина.
***
Я купаюсь в крови,
Вырезано сердце,
Больше не согреться,
Больше не обновить...
И в груди пустота,
И вся кровь наружу.
Я под звон оружий
Ухожу в лета.
***
Засыпаю, растворяясь в тумане
Уносясь на крыльях длинных ресниц.
Сплю спокойно, не нуждаясь в охране
Кем-то выдуманных блеклых границ.
Просыпаюсь и об этом жалею,
Не желая отходить ото сна.
Но придуманное надо сильнее,
Ныне, присно и во все времена.
Я все делаю, как надо кому-то,
Как придумал кто-то в пьяном бреду.
Да, я раб, раб день, вечер и утро,
Но свободу ночью я обрету!
Время истин, время праздной свободы,
Сны реальностей, реальности снов,
От заката и почти до восхода
Время ритмов, слов и новых стихов!
***
Прощальные лучи от гибнущего солнца,
Крик белых журавлей, стремящихся на юг,
И лист, летящий вниз, описывает кольца...
Все это осень, наступившая так вдруг,
Пришедшая во двор и плачущая горько
Холодным серым нескончаемым дождем.
И бренность суеты, и жизни перестройка -
Все это слышится порою в плаче том.
И весело журавль на нас взирает с юга,
Он в осени прожить не мог и не хотел.
Пусть плачет дождь, пусть завывает вьюга...
Он вне, он выбыл, взял и улетел.
Вернется тот журавль уже под солнце мая,
С победным криком снова в сени к нам влетит.
А нам с тобой теперь останется, родная,
Сидеть и плакать вместе с осенью навзрыд.
***
Я завис над крышей дома
В сером небе октября.
В этот город незнакомый
Спустится уже не я.
Здесь над крышей я летаю
В белой ласковой пыли
И совсем не ощущаю
Притяжение земли
***
На обочине истории,
Свой отматывая срок,
Я писал, раз мне позволили,
Все, что мог и что не мог.
Я всего лишь был посредником
Между Богом и людьми!
Я писал.. Пусть так, пусть средненько,
Но на уровне земли.
То впадая в тьму отчаянья,
То взлетая к небесам,
Я писал! Я свои чаянья
И мечты доверил вам.
Я писал и лгал, мне верили,
Я не лгал - кто верил мне??
Вы стихи глазами мерили,
Не читая. В этом сне,
Что мне снился на обочине,
Я писал свои слова,
Растворяясь в гуле осени,
Ведь она всегда права,
Ведь она уже не юная,
Но пока что без цепей,
Оплетающих как вьюн. И я
Растворяюсь вместе с ней.
Памятник
Я памятник воздвиг, и он прочней металла,
Он выше пирамид и высочайших скал.
Над памятником время силу потеряло,
Ему не страшен смерч, шторм, артобстрел, вандал.
Умру! Но нет, не весь. Останусь лучшей частью
Навечно в этом лучшем (худшем) из миров.
И будут я навеки обладать той властью,
Что силу для сердец имеет и умов.
И вспомнят обо мне чрез парочку столетий,
И скажут, рот раскрыв: "Вот это был поэт,
Теперь на всей большой голубенькой планете
Таких больших талантов точно больше нет".
Помянут обо мне в истоках Дона, Лены,
Оби, Невы, Москвы, еще каких-то рек.
Останется поэт, а уж никак не Ленин,
Да хоть бы он и был хороший человек.
И вспомнят все о том, как был я неизвестен,
Но встал и стал велик. Я первый так писал,
Что врал и все вокруг считали, что я честен,
Что правду говорил, а все считали: врал.
За все, что написал, скажу спасибо музам,
И музе той одной, из-за нее живу.
Ты лавры не сочти, о муза, лишним грузом,
И ими увенчай прекрасную главу.