Колибри (СИ)

– Это собеседование для приёма на работу. На них не принято приходить в джинсах, – он брезгливо морщит нос, а я уже готова встать, и бежать без оглядки.
Но через секунду его взгляд меняется, и он снова осматривает меня, задержавшись на моём лице. Точнее на губах. Потом его глаза поднимаются и смотрят прямо мне в душу.
Да–да, именно так. Их цвет, он какой–то странный. Он настолько тёмный, почти чёрный, но в то же время переливается оттенками тёмного дерева. Как дверь венге в это помещение.
– Насколько мне известно, я подавала заявку на место бармена, а не вашей секретарши, – раздражённо процедила я, – И да, меня не предупредили, что я должна быть в вечернем платье.
Он рассмеялся очень приятным глубоким смехом так внезапно, что я подпрыгнула на кресле. На первый взгляд, трудно представить, что этот человек вообще умеет смеяться.
Когда приступ смеха, который определённо продлил ему жизнь на пару минут, прошёл, он продолжил:
– Вы мне нравитесь. Очень непосредственно, – он продолжил улыбаться и опустил глаза на бумаги перед собой, – Тут сказано, что вы знаете несколько языков. Вы свободно владеете эстонским и английским?
– Эстонским свободно, английским чуть хуже. Не было практики, – отвечаю я, мысленно перебирая слова в голове на неродном языке.
Сейчас он точно перейдёт на эстонский. Нельзя облажаться.
– Это хорошо. Какой у вас размер одежды?
– Что? – прохрипела я от неожиданности, уже приготовившись к языковой пытке.
Его вопрос застал меня врасплох.
– Размер одежды? Для униформы, – он ухмыляется и смотрит на меня поверх бровей. Потом поднимает голову, снова оглядывает меня, на этот раз, задержав взгляд на груди, отъезжает на кресле, отталкиваясь от стола, и произносит, – Я думаю M, не больше.
– XS.
Козёл.
– Отлично, – он снова ныряет в бумаги, потом берёт жёлтый стикер, что–то пишет на нём и протягивает его мне, – Жду вас завтра в четыре часа по этому адресу.
Я беру листок, и на секунду наши пальцы соприкасаются. Они у него холодные, как ледышки. Невольно вспомнился сюжет «Сумерек» и мне так и захотелось спросить: «Александр Сергеевич, вы вампир?».
Я не удержалась и прыснула, растянувшись в улыбке.
– Я сказал, что–то смешное? – он уставился на меня с подозрением, и я сразу осеклась.
– Нет, простите. Как мне одеться завтра?
Почему–то мне не понравился мой собственный тон. Слишком нагло это прозвучало, но назад пути нет. Слово не воробей, и всё такое.
– Так же, как сегодня. Вечернее платье завтра точно не понадобится. Хотя, – он снова оглянул меня с ног до головы, когда я встала, – Сомневаюсь, что оно у вас есть.
Мысленно я схватила его за волосы и шмякнула головой об стол. Несколько раз. И представила, как он размазывает по красивому лицу кровь и выбитые зубы.
Шумно выдохнув, я возмущённо открыла рот, и захлопнула его, увидев довольное выражение в его глазах.
Ну, уж дудки! Я не доставлю тебе такого удовольствия.
– До свидания, Александр Сергеевич.
Я сделала книксен, развернулась и пулей вылетела из его кабинета. Той же пулей я пролетела мимо секретарши и, не дожидаясь лифта, спустилась по лестнице с пятнадцатого этажа.
Только очутившись на улице и сделав глубокий вдох, я перевела дыхание. Подняла голову наверх, к окнам офисного здания и нахмурилась.
Мне показалось, что я всё ещё чувствую этот странный взгляд, как будто он за мной наблюдает. Но, естественно, видеть этого я не могла. Все окна покрыты зеркальной плёнкой, в них отражается только город и небо с белыми облаками.
ГЛАВА 2
– Мама, мне нужен брючный костюм, – проорала я, зарываясь в большой шкаф–купе всё глубже и глубже.
У моей матери столько одежды, что ей позавидовал бы любой комиссионный магазин. В этом шкафу есть всё для любого случая. Длинные платья в пол, расшитые бисером, строгие блузки, лёгкие юбки из шифона и шёлка, даже два платья с подъюбниками на кольцах. Но брючный костюм я не нахожу, хоть ты тресни.
– Они в дальнем углу, – кричит мама из соседней комнаты.
Вздохнув, я залезаю в правый дальний угол, напичканный вечерними нарядами. Если следовать логике, костюмы должны быть тут, но их нет. С моей мамой логика не работает. Тогда тянусь в левый угол шкафа и нахожу несколько пар разных цветов. Останавливаю свой выбор на брючном сером, подбираю к нему чёрную блузку, и вылезаю из чёртовой гардеробной.
Ужасно хочется перекреститься и сказать: «Изыди».
Я не такая, как моя мать. После смерти папы всё изменилось. Я изменилась.
Я ненавижу платья, каблуки и все прочие атрибуты женственности. Честно говоря, если бы отросшие на ногах, в подмышках и ещё кое–где волосы не кололись, я бы не брилась. Любимой одеждой для меня всегда были кеды и джинсы с растянутой майкой. Но слова Александра о том, что у меня нет приличного наряда, настолько меня разозлили, что я решила сегодня быть при параде. То есть, платья у меня и вправду нет, но у нас с мамой одинаковый размер.
Я оделась, заплела волосы в тугую косу–колосок и пошла в гостиную, где мать возилась с Тео. Посмотрела на мальчишку в кудрявыми рыжеватыми волосами, в тон моим, и улыбнулась. Он, не отрываясь, собирал пирамидку из цветных колец задом–наперёд.
– Неплохо, – улыбнулась мама, – Но подкраситься тебе не помешает.
Я поморщилась, усаживаясь рядом с Тео, и погладила его по голове. Он обернулся и послал мне улыбку, показывая на свою игрушку.
– Я думаю, это будет лишним, мама, – пробормотала я, разбирая пирамидку и собирая её так, как надо.
Тео неотрывно следил за моими действиями.
– Не будет. Если хочешь произвести неизгладимое впечатление, подкрась ресницы и нанеси мою помаду карминного цвета. Поверь, тебе очень пойдёт.
Я улыбнулась, глядя, как Тео повторяет мои движения и собирает пирамидку, застряв посередине. Он опять перепутал кольца и никак не мог разобраться, почему пирамидка кривая. Я поцеловала его в макушку, встала и подошла к зеркалу в прихожей. Пожала плечами, взяла тушь из маминой косметички и сделала пару мазков. Мои глаза стали ярче и глубже, бледно–голубой цвет топаза превратился в сапфировый. Открутив крышку помады, я нанесла её на губы, и они стали ярко–красными с лёгким вишневым оттенком. Неплохо.
Я улыбнулась своему отражению в зеркале. Гулять, так гулять.
– Туфли возьми красные, – скомандовала мама, и я послушно схватила пару на высоченной шпильке с полки под вешалкой.
Я обулась в свои любимые кеды, а туфли бросила в большой чёрный кожаный рюкзак.
– Переобуюсь на месте, – сказала я вслух, и улыбнулась маме сквозь отражение.
– Нервничаешь? – она подошла ко мне и пригладила ворот пиджака, который сидел на мне, как влитой.
– Немного. Я не знаю, чего ожидать.
– Если тебя пригласили, значит, скорее всего, возьмут. Держи нос по ветру. Ты выглядишь ослепительно и уверенно.
– Спасибо, мам.
– Не за что, – вздыхает она, – Я люблю тебя.
– Я тоже тебя люблю, мама.
Она целует меня в щёку, приглаживает мои волосы и одобрительно похлопывает по плечу.
Я бросаю ещё один взгляд на своё отражение и вздыхаю.
Это не я.
«Но тебе нравится» – шепчет ехидный голосок внутри, пока я не вставляю кляп ему в рот.
Адрес, который написал Александр на бумажке находится в центре города на перекрёстке улиц Гонсиори и Крейцвальди. Если мне не изменяет память, то раньше на этом месте был Парк–Казино. Сейчас должны были отстроить гостиницу Хилтон. Я помню, как несколько лет назад ехала в автобусе и слышала разговор двух парней о том, что будут строить на этом месте:
– Здесь будет Хилтон, – сказал один из них.
– Хилтон? Как Пэрис Хилтон?
Первый паренёк фыркнул.
– Ты хоть знаешь кто она?
– Тусовщица, – смущённо ответил несмышлёныш.
– Ага, а ещё дочка Хилтона, основателя сети гостиниц по всему миру.
Вот так мир одного пополнился новыми знаниями, а я открыла для себя новость, что в Эстонии будет гостиница Хилтон. Но мне, в общем–то, пофиг.