Большая рождественская книга романов о любви для девочек

– Ну надо же! – восхитилась я. – Даже не верится, что это правда!
Стас помолчал мгновение. А потом наклонился ко мне и прошептал:
– А ты знаешь… в какую-то секунду мне показалось, что это действительно правда…
– Тебе не показалось! Это правда! Щиты расставили по всему городу, – сказала я, заметив уже другой – с фотографией в лодке.
– Я не об этом.
– А о чем?
– О сюжете, который нам нужно было изображать.
Я замерла. Но не успела ничего ответить, потому что зазвонил телефон.
– Да, мам.
– Катя, я в шоке! – воскликнула она.
– Что случилось? – испугалась я.
Стас вопросительно посмотрел на меня. Я пожала плечами.
– Стою возле банка, пришла проверить, перевели ли мне аванс. И увидела на карточке… – и мама озвучила сумму.
– Сколько?!
– Я сначала ничего не поняла, думала, перевели по ошибке, зашла в банк и попросила работницу проверить, откуда пришли деньги. Она все проверила и сказала, что перевод сделан из ООО «Сезон». И тогда вспомнила, что тебе должны были заплатить гонорар за фотосессию. И вот пришел. Только я не знала, что тебе заплатят столько! Когда мы подписывали договор, все это было в такой спешке! Сама помнишь. Я читала невнимательно и даже пропустила сумму.
– Как же я рада!
– И я рада! Теперь и забор починим, Стас сказал, что на него материалы нужны, и телевизор купим, а еще я давно хочу себе сумку купить, – она чуть не плакала от счастья. – Ладно, доча, мне на работу пора.
И отключилась.
– Что, гонорар перевели? – понимающе улыбнулся одноклассник.
Теперь зазвонил телефон Романа Сергеевича. Но новость ему сообщили неприятную.
– Что? Когда? Хорошо, сейчас приеду! – и положил трубку.
– Стас, мне надо на работу, в одном из магазинов ЧП, в квартире сверху трубу прорвало, и магазин затопило. Не получится в больницу с тобой сходить, – виновато вздохнул отец.
– Не переживайте, он в надежных руках, – успокоила я.
И вспомнила, что эту же самую фразу Роман Сергеевич сказал маме, когда мы со Стасом пришли на фотосессию.
Машина остановилась у больницы. Мы вышли. Я вытащила костыли, и его отец уехал.
Вскоре сделали снимок и в синих бахилах сидели перед кабинетом районного травматолога, ожидая очереди. По коридору ходили люди – одни с переломом ноги, другие с переломом руки. Все понимающе переглядывались.
Я держала в руках снимки – старый и новый. Стас сильно переживал и нервно стучал костылем по кафелю.
– А вдруг она еще не срастается? А вдруг там все так же, как месяц назад, и мне в гипсе еще полгода ходить? Вдруг не срастется никогда?!
– Не волнуйся, все срастется, и тебе скоро снимут гипс! Все будет хорошо!
– Ты просто меня успокаиваешь!
– Ну, давай тогда посмотрим снимок, – я взяла рентген и направила в сторону ярких ламп на потолке, чтобы посмотреть на просвет. Мы увидели черно-белую фотографию сломанного сустава. – Я не специалист, но, по-моему, лодыжка срастается, – заключила я и для сравнения приставила самый первый снимок, сделанный в неотложке сразу после перелома. – Видишь? На первом вокруг перелома пусто, а сейчас образовывается какой-то мутный сгусток. Это мозоль, которая со временем окостенеет. Так что нога срастается!
– И правда, вокруг кости что-то есть… – изумленно согласился Стас, вместе со мной глядя на снимок.
И вдруг вдалеке, в коридоре, позади снимка, я увидела знакомое лицо. Ефремову! Ту проверяющую, которой Полянский солгал!
Она стояла в конце коридора и разговаривала с каким-то врачом. Наверное, пришла в поликлинику по делам.
Стас заметил мое замешательство.
– Что случилось? Почему ты заволновалась? Это не мозоль? Ты перепутала? Кость не срастается? Катя, пожалуйста, не молчи! Это мозоль?
– Да мозоль, мозоль!
– А что с тобой?
– Там Ефремова, – наконец сказала я.
– Какая Ефремова? – удивился он.
Я объяснила.
– Точно! – парень внимательно пригляделся к Ефремовой, которая по-прежнему беседовала с врачом.
Мы молчали. Без слов было понятно, что каждый из нас вспомнил ту неприятную ситуацию, которая случилась два месяца назад.
Проверяющая попрощалась с врачом и направилась к выходу.
И тут Стас резко вскочил, схватил костыли и, бодро стуча по кафелю, помчался к ней.
– Женщина! Подождите! Подождите!
Он не знал имени и поэтому обращался словом «женщина». Не крикнет же он «Ефремова»!
Она остановилась и недоуменно посмотрела по сторонам.
Так же недоуменно огляделись и все женщины на этаже.
Я приросла к стулу. Зачем он пошел?!
Стас что-то эмоционально говорил и кивал на меня. Она слушала и смотрела в мою сторону.
Я не выдержала взгляда, и, встав со скамейки, ушла за угол коридора.
«Зачем? Что он говорит?» – лихорадочно думала я, хотя понимала – говорит о той встрече. Что же еще?
Вскоре я услышала стук костылей. Ко мне свернул Стас.
– Зачем ты это сделал?
– А что, мне нужно было промолчать?
Стас прав. Он поступил правильно. Было бы гораздо хуже, если бы остался сидеть.
– Что она сказала? – затаив дыхание, спросила я.
– Сказала, что ей жаль, что так вышло…
Я немного расстроилась. В глубине души надеялась, что Ефремова захочет что-то исправить, поговорить, а она: «Жаль, что так вышло…»
– Ладно… наша очередь… – вздохнула я.
Мы вышли из-за угла и подошли к кабинету. Кроме нас, к травматологу никого уже не было.
Полянский почему-то стоял у двери и не входил.
– Мне страшно, – признался он.
Было удивительно слышать от этой высокой горы мышц, что ему страшно заходить в кабинет к врачу.
– Я тебя не брошу, вместе пойдем.
– Не бросишь? – внимательно посмотрев на меня, переспросил он.
Почему-то стало ясно, что он имеет в виду не просто поход к врачу, а спрашивает о чем-то более глубоком…
– Не брошу, – пообещала я.
Я ощутила, что сейчас, возле двери в кабинет травматолога, происходит что-то очень важное. И Стас это чувствовал.
Он присел на скамейку, сложил костыли и, серьезно глянув своими серыми глазами, сказал:
– У меня такое чувство, что мимо меня прошли несколько лет жизни. Несколько лет я стремился к Яне.
Я насторожилась.
– Она была моей целью. Понимаешь, стала именно целью! Не человеком, с которым я хочу быть, которого люблю, а просто целью! Я не думал о ее душе, какая Яна внутри. Размышлял только о том, что она отказала мне в дружбе, и поэтому отдал все силы и время на то, что ее добиться. В итоге стал таким, – он кивнул на свои мышцы, – и добился! Но… Только теперь понимаю, что добивался той, для которой совершенно ничего не значу. Раньше казалось, что все хорошо, что мы – две звезды, самая яркая пара… А оказалось… – он многозначительно вздохнул и помолчал. – Что я стремился к той, кому не нужен… Ей нужен только рейтинг, только голоса избирателей. А ты… другая…
У меня вспыхнули щеки.
– Тебе не нужны никакие рейтинги, никакие баллы… – продолжил он. – Ты… Ты можешь взвалить на себя восьмидесятикилограммового парня и потащить его в больницу…
Стас задумчиво затих. Кажется, сейчас смотрел куда-то в глубь себя. В глубь своей жизни.
Я села рядом.
Он посмотрел на меня так, как в весеннем парке. Только сейчас взгляд был настоящим.
И скамейка была настоящей.
Правда, сидели мы не под цветущей вишней, а под расписанием приема травматолога и не на парковой скамейке, а на больничной, но мне это нравилось даже больше.
Открылась дверь в кабинет. Высунулась голова медсестры.
– Вы на прием? – спросила она.
– Да, – кивнул Стас, оторвавшись от моих глаз.
– Почему тогда не заходите?
Он взял костыли, поднялся и вошел в кабинет.
А я за ним.Ведь обещала его не бросать.
Я оказалась права – у Стаса действительно на кости образовывается мозоль, которую очень ждут все люди, когда ломают кости. Врач сказал, что все идет по плану.
Он был счастлив. И я тоже. Потому что теперь становилась счастливой, когда был счастлив Стас.