Дом на горе
Как странно представить, что все это было. Здесь, у нас, в этом доме, на этой Горе. Какая удача, что мне попалась необыкновенная книга. Признаться, я позаимствовал ее в «Синикубе». Стоящая на ней цена мне не по карману. Конечно, я книгу верну. Мне только хочется переписать кое-что оттуда. Например, это место: «В сознании многих народов гора представляет собой образ мира. Мировая ось проходит через ее вершину и устремляется к Полярной звезде. Гора покрыта лесом или садом, одно из деревьев самое огромное. Это древо мира, в котором содержатся соки жизни. На вершине горы живут боги, а под горой злые духи, гномы, тролли, карлы. У подножия располагается род людской. В разных краях есть своя мировая гора. Гора Меру в Индии, Нефритовая гора в Китае, Олимп в Греции, Арарат в Армении. Можно также назвать Парнас, Фудзияму, Синай. В сравнении с этими великанами наша безымянная Гора очень скромна, но если учесть, что для местных жителей мир ограничен пределами волости, то и наша Гора вполне может стать мировой, а ось мира легко протянется от ее вершины к Полярной звезде».
Переписывая, мне приходится сокращать и выправлять косноязычие безымянного сочинителя. К примеру, последние слова у него звучат так: «А ось мироустройства намерена простираться от самого верха к Полярной, а если понять точнее — к «stella Maria Maris» — надзвездной, лежащей выше всех спасительной звезде».
Итак, выходит, что мы боги, так как живем на самой вершине Горы. Город, лежащий у подножия, заселен людьми, а комбинат представляет собой владение злых духов. Это уж точно. Когда над его трубами, изрыгающими мутный дым, начинает плясать зловещее пламя, а ветер гонит на нас тлетворный чад, иначе и не подумаешь.
Но мы боги! Не так-то легко отравить нам жизнь!
Кстати, что это за stella Maria Maris, звезда над звездами? Я никогда не слышал.
Раздался дикий визг. Не тот визг, какой издают девчонки в играх со сверстниками. Это был вопль отчаяния и испуга. Я вбежал в спальню.
С искаженным лицом, трясущимися губами воспитательница Леокадия Яковлевна стояла над вытряхнутой на пол сумкой. Среди мелких предметов, книжечек и бумаг что-то шевелилось. Это была полуживая крыса. Хвост ее извивался и слабо бил по белейшему, отороченному кружевами платку. Леокадия Яковлевна опять вскрикнула и опустилась на стул.
— Митя, Митя, — пролепетала она. — Возьми, там…
— Что, — спросил я, — что взять?
— Под ней, — еле выговаривала она, — под крысой… Мамина фотография… Быстрей…
Я отодвинул крысу ногой, но фотография поехала следом и осталась под крысой. Тогда, собрав все мужество, я схватил крысу за хвост, приподнял. Но фотография, видно, прилипла. Пришлось другой рукой схватить ее за угол и отодрать от крысы. В этот миг полузадушенное животное извернулось, оскалив мелкие зубы, и испустило короткий и резкий писк.
— Боже! — воскликнула Леокадия Яковлевна.
Я отшвырнул с содроганием крысу и подал глянцевый, запачканный чем-то квадратик.
— Спа-спасибо… — прошептала воспитательница и вдруг разрыдалась.
Плача, она стала подбирать с пола тюбики, коробочки, нехитрую косметику, зеркальце. Прибежали девочки и принялись помогать.
— Леокадия Яковлевна, возьмите мой платок!
— Леокадия Яковлевна, пойдемте умоемся!
Они увели плачущую Лялечку, с негодованием говоря о «мерзких, неблагодарных мальчишках».
В коридоре я встретил Лупатова. Он коротко улыбнулся и подмигнул.
Сто Процентов оживает лишь тогда, когда начинает говорить об опасности, нависшей над животным и растительным миром.
— Возьмите нашу речушку, — говорит он, и бледное его лицо начинает розоветь, розовеют также очки и сильно розовеет, раскаляется сама речь. — В начале века тут водилась форель, да, форель! Еще в двадцатых годах деревенские привозили в город сомов метровой величины. Если сказать вам, что река была судоходна, вы не поверите. Но это факт! Глубина ее достигала восьми метров, а ширина пятидесяти. Тут появлялись суда с солидным тоннажем, а под Горой была достаточно хорошо оборудованная пристань. Голубовский и Ухов, перестаньте грызть семечки! Где вы их только берете? Даю вам слово, что через лет пятьдесят и семечки будут считаться лакомством. Это сто процентов! Даже подсолнечник в перспективе может стать эндемиком.
Сто Процентов распалялся. Щеки его горят, очки сверкают нестерпимым блеском.
— Кто держал в руках Красную книгу, выпущенную недавно в Москве? Это два огромных тома, я мечтаю получить их для нашей библиотеки. Но должен похвастаться, в моей библиотеке они уже есть. Удивительное, впечатляющее чтение! Тысячи и тысячи видов животных и растений на грани исчезновения. Даже простенькие ландыши теперь запрещено собирать. Вдумайтесь в эти слова. Ландыши, скромный дар влюбленных, исчезают с лица земли! Когда вы подрастете, никто из вас не увидит ландышей! Кротова и Евсеенко, Бельцева и Китаева, вам никто не подарит ландышей, никто!
Санька усмехнулась и поправила рыжую прядь.
— Мне-то подарят…
— Кто? — патетически вопросил Сто Процентов. — Кто?
Санька обернулась и с прищуром скользнула по классу.
— А Суханов… Или Лупатов с Голубовским. Они и Кротовой принесут.
— И будут подвергнуты наказанию, — с горечью сказал Сто Процентов. — Прошлой весной старушку на рынке оштрафовали на пять рублей. Она торговала ландышами и незабудками.
— Что такое пять рублей? — Санька кокетливо двинула плечом. — Может, некоторые из-за нас согласятся и на пятьсот. Голубовский, ты согласишься?
— Натурально! — гаркнул Голубовский.
— А ты, Суханов?
Сто Процентов сразу поскучнел. Розовый цвет покинул его лицо, очки, потускнел голос.
— Прекратите, — сказал он. — Не всех, я вижу беспокоят судьбы мира. Тем не менее я рекомендовал бы вам познакомиться с Красной книгой. Думаю, мы займемся ею на следующих уроках.
Что там Красная книга, изданная в городе Москве! У меня есть своя, правда, неизданная. Но я и не стал бы ее издавать, ибо горько читать такую книгу. Туда бы я занес в первую очередь родителей. РОДИТЕЛИ — эндемики Горы и окрестностей, вымирающий вид homo sapiens. Отличаются неустойчивым состоянием, вследствие чего часто погибают в борьбе с жизненными обстоятельствами. Особенно резко убывает подвид ОТЦЫ. Количество их неумолимо сокращается по всей планете, в пределах же Горы имеется несколько штук. Количество колеблется от одного до пяти. Подвид МАТЕРИ обладает большей жизнеспособностью, но и он под угрозой, ибо выживает только совместно с другим подвидом. Ученые ведут поиски препаратов, с помощью которых МАТЕРИ смогут продолжать род без ОТЦОВ. Для этого создаются специальные инкубаторы. Рассматривается также идея продолжения жизни без тех и других, а взращивания детей в интеркубаторах автономного режима. Один из таких экспериментов ставится на Горе. В настоящее время устанавливается ось от ее вершины к суперзвезде stella maria maris. РОДИТЕЛИ во всех их подвидах взяты под охрану государства».
На уроке литературы Наталья Ивановна разбирала сочинение на тему «Моя дорога в жизни». В своем неизменном зеленом платье с выпущенным старомодным воротничком, она ходила, скрестив руки, и говорила громко:
— Плохо, ребята, плохо! Нет полета! Из тринадцати ребят только один написал, что хочет стать летчиком, а у девочек лишь две пожелали быть актрисами. Дело не в том, кто кем из вас станет, просто надо стремиться к максимуму!
— А что толку стремиться, — сказал кто-то, — если все равно ничего не выйдет?
— Как это не выйдет?
— А так. После восьмого всех в ПТУ. В ПТУ актрис не готовят.
— Но у вас все пути открыты! — воскликнула Наталья Ивановна. — Надо только учиться! А вы не учитесь. Все написали ужасно! Ошибки можно вывозить телегами. Будущее через «ю», вместо красивей «красивше», где слышится «а», так и пишут. Почерк корявый, буквы вкривь, вкось. Суханов вообще написал сочинение без единого знака препинания! Суханов, встань!