Дети железной дороги

На развилке Стейклпул двое мужчин тепло простились с Бобби. Они подвели ее к охраннику встречного поезда, и теперь она имела возможность узнать, что делают охранники на своем посту. Еще она узнала, что если дернуть шнур коммуникации в вагоне, то перед носом у охранника сразу начнут вращаться маленькие колесики, и у него над ухом громко зазвенит звонок. Она спросила у охранника, почему у него в вагоне так пахнет рыбой, и услышала в ответ, что он каждый день перевозит очень много рыбы и что гофрированный пол постоянно отсыревает от ящиков, полных трески, камбалы и макрели.
Бобби явилась домой к чаю, и голова ее гудела от воспоминаний о том, что произошло после разлуки с мамой, братом и сестрой. Она готова была благословлять гвоздь, порвавший ее платье.
На расспросы домашних она ответила, что, разумеется, была на станции, но она ни словом не проговорилась о своих приключениях, пока не настал тот день, когда она повела брата и сестру к часу прибытия транзита – трем девятнадцати – и с заговорщическим видом представила их своим новым друзьям Биллу и Джиму. Брат второй жены двоюродного брата Джима вполне оправдал возложенные на него надежды. Игрушка явилась перед ребятами как новенькая.
– До свидания, до встречи! – закричала Бобби, и локомотив ответил ей прощальным гудком. – Я вас обоих люблю! И брата второй жены двоюродного брата Джима тоже!
И вот, когда они все трое оказались дома и Питер прижал к груди заново обретенный локомотив, Бобби с замиранием сердца поведала им историю о том, как она вломилась в тендер и прокатилась зайцем по железной дороге.
Предстоящий час обещал быть интересным и насыщенным событиями, потому что до прихода маминого поезда должен был прийти еще один и два отбыть.
 
Глава V
В ПЛЕНУ И В ЗАТОЧЕНИИ
Однажды мама уехала на целый день в Мейдбридж. Она уехала одна, но дети должны были встречать ее на станции. Понятно, что всякий раз, когда мама уезжала, дети, при их любви к станции, объявлялись там за час до прибытия поезда, вернее, за час до назначенного прибытия, и это следует оговорить, потому что как правило поезд опаздывал. Они приходили на станцию заблаговременно даже в те дни, когда погода стояла прекрасная и все, чем могли порадовать леса и поля, потоки и скалы, было к услугам нашей детворы.
Но в этот день лил дождь, и к тому же было не по-июльски холодно. Порывистый ветер гнал по небу пурпурно-красные облака, и Филлис это напомнило шествие увешанных коврами слонов из восточной сказки. Дождь не прекращался ни на минуту, и на станцию дети бежали бегом. Тяжелые струи разбивались о витрину книжного магазина и о стеклянную дверь, за которой находился холодный зал ожидания.
– Мы как будто в осажденном замке, – сказала Филлис. – Видите, вражеские стрелы летят между зубцами крепости.
– Нет, это как будто садовник нас поливает из шланга, – возразил Питер.
Они решили ждать наверху, потому что нижняя платформа была вся залита и дождь проникал в ненадежное укрытие, где сгрудились встречающие.
– Может быть, к маминому приезду дождь перестанет, – рассуждала Бобби, – но я все же молодец, что захватила дождевик и зонтик.
Дети вошли в большой безлюдный зал с табличкой «Большой зал ожидания» и с удовольствием провели время в увлекательной игре. Это была игра в афишки. Вы, конечно, представляете себе, что это такое. Все выходят из комнаты, а кто-то один принимает загадочную позу. И потом все должны угадывать, что означает эта поза.
Бобби села на скамейку, раскрыла над собой мамин зонтик и сделала свирепое лицо. И все сразу же узнали в ней лису, изображенную на афише, которая тоже сидит под зонтиком.
Филлис попыталась устроить ковер-самолет из маминого дождевика. Но ей никого не удалось убедить, что дождевик умеет летать, и ее номер провалился.
Питер справился со своей задачей гораздо лучше. Он вычернил себе лицо угольной пылью и развалился в небрежной позе – совсем как герой рекламы канцелярских чернил.
Когда подошла опять очередь Филлис, она попыталась принять позу сфинкса из рекламы путешествий в Египет, но в это время послышался пронзительный звонок, возвещающий о прибытии поезда. Ребята сразу прервали игру и побежали на станцию. В локомотиве поезда они увидели тех самых машиниста и кочегара, которые стали их лучшими друзьями. Сразу же начался обмен любезностями. Джим расспрашивал, как поживает игрушка, а Бобби предлагала ему угоститься ирисками собственного приготовления, которые от дождя сделались противно липкими.
Очарованный вниманием, машинист согласился выполнить просьбу Филлис и как-нибудь взять Питера покататься.
Но вдруг он неожиданно резко оборвал беседу:
– А ну-ка, помощники, назад! Поезд отправляется. 
Поезд и в самом деле тронулся, и дети провожали глазами его хвостовые огни, пока они не скрылись за поворотом, после чего вернулись к пыльной свободе Большого зала ожидания и продолжили игру в афишки-рекламы.
В какой-то момент им вдруг захотелось пойти и посмотреть на то, как последние из сошедших на станции пассажиров бросают в урну свои билеты и выходят из дверей. Но кусок платформы возле выхода представлял собой черное пятно, и таким же черным пятном казалась толпа пассажиров.
– Эй! – в порыве радостного возбуждения воскликнул Питер. – Что-то случилось! Пойдемте!
Дети сбежали вниз, на платформу. Когда они подошли к толпе, им ничего не удалось рассмотреть, кроме мокрых спин и локтей. И все люди разговаривали наперебой. Теперь у ребят уже не возникало сомнения, что что-то случилось.
– По-моему, он выглядит не так уж плохо, – говорил мужчина, по виду напоминающий фермера. Питер, пока мужчина говорил, всматривался в его красное, гладко выбритое лицо.
– Если вас интересует мое мнение, то я считаю, что это дело судебной полиции, – прибавил молодой человек с черным портфелем.
– Похоже, просто слабость…
Затем раздался голос хозяина станции, твердый и уверенный.
– Пойдемте туда, если вам угодно, я буду сопровождать.
Но толпа пребывала в неподвижности, и ничего нельзя было разглядеть. И вдруг из нее раздался голос, пронзивший детей как будто током. Голос принадлежал иностранцу, и удивительнее всего было то, что человек говорил на языке, которого дети никогда не слышали. Они слышали не раз, как говорят по-французски и по-немецки. Тетя Эмма пела им песенку на немецком языке про котика и про часы. И уж точно это не была латынь – Питер учил латынь четвертый год.
Их несколько успокоило то, что в толпе ни один человек не знал языка, на котором говорил незнакомец.
– Чего он там такое мелет? – раздраженно спрашивал фермер.
– Кажется, француз, – сказал хозяин станции, когда-то пару дней гостивший в Булони.
– Это не французский! – закричал Питер.
– Какой же тогда? – спросили хором несколько голосов. Оглядываясь в поисках господина, говорившего не по-английски, толпа несколько подалась назад, между тем как Питер стал протискиваться вперед. Таким образом, когда все вернулись на свои прежние места, Питер оказался в переднем ряду.
– Я не знаю, на каком языке он говорил, но точно, что не по-французски, – уверенно проговорил Питер. Между тем все лица обратились в одну точку, и Питер увидел человека, говорившего на непонятном языке. Это был мужчина с длинными волосами и испуганным выражением глаз, одетый во что-то очень поношенное и незнакомого Питеру покроя. Он снова заговорил, руки и губы у него дрожали, и при этом он неотрывно глядел на Питера.
– Совсем не французский, – повторил Питер.
– А ты попробуй ему сказать по-французски! – предложил Питеру фермер.
– Parlez vous…* [15] – уверенно начал Питер, между тем как толпа снова откатилась назад. Тогда человек с испуганными глазами облокотился на стену, а потом рванулся навстречу Питеру, схватил его за руки и быстро заговорил. По-прежнему Питер не понимал из его речи ни слова, но звуки на этот раз были знакомые.