Отважные(изд.1962)

Коля заснул мгновенно. Ему приснилось: он гоняет голубей во дворе, и они кружатся в синем-синем, залитом солнцем небе. Вдруг с крыши на тропинку прыгает отец. Коля бежит к нему: «Папа!.. Папа!..» Отец сжимает его в своих объятиях…
Кто-то безжалостно трясет его:
— Вставай!.. Вставай!..
Коля открыл глаза и возвратился к действительности. Держа в левой руке тускло горящую «летучую мышь», высокий полицай правой тянул его с нар.
— На допрос!..
На дворе уже была глубокая ночь, дул холодный ветер, шел дождь. Выведя мальчика из подвала, полицай приказал ему остановиться, а сам опять долго возился с замком. Зачем надо было запирать пустой подвал, он и сам толком не знал: таково правило.
Коля быстро огляделся: может быть, рвануться в ворота? Но там маячит фигура часового.
Окна в доме тщательно занавешены, но в узкие щелочки кое-где пробивается свет. Слышны приглушенные голоса. «Что они будут со мной делать?» — думает Коля и, вспомнив разъяренное лицо старосты, готовится к самому страшному.
— Дяденька, куда ты меня ведешь? — спросил он.
— Сам увидишь, — проворчал полицай, — иди за мной…
Они поднялись на крыльцо и оказались в темных сенях.
Полицай толкнул дверь, и яркий свет ослепил Колю. Несколько ламп освещали небольшую комнату. В углу за столом сидел тот самый человек, который схватил его, — колченогий староста.
Прищурив левый глаз, он насмешливо смотрел на Колю:
— Иди сюда, щенок! Дай-ка я на тебя погляжу.
Коля вышел на середину комнаты. Полицай остановился в дверях.
— Господин староста, а мне что прикажете делать? — спросил он.
— Иди да пришли дежурного. Пусть возьмет плетку и ждет за дверью. Когда понадобится, позову, — сказал Гордеев и кивнул Коле: — Хочешь, чтобы я его позвал? Ну? Говори…
— Н-нет, — пробормотал Коля.
— Тогда рассказывай, кто тебя на станцию посылал.
— На какую станцию?
Гордеев вскочил:
— Как — на какую станцию! Ты что, притворяться? Да я тебя сейчас!.. Говори! Ну!..
Коля заревел:
— Не ходил я на станцию, дяденька!..
Гордеев подошел к нему и схватил его за шиворот:
— Врешь! Ходил! Тебя солдат опознал! А кто из кустов гранаты бросал? Кто?!
— Не знаю!
— Не знаешь?.. — Староста дал ему крепкий подзатыльник. Коля отлетел в угол комнаты. — Вот тебе для начала!
Староста повернулся, приоткрыл дверь в соседнюю комнату и крикнул:
— Харитонов!..
— Здесь, господин староста! — Хрипловатый, старческий голос, который отозвался из-за двери, показался Коле знакомым.
— Плетка с тобой?
— Тут.
— Смочи ее в скипидаре. Сейчас работа будет!..
— Слушаюсь!..
Гордеев обернулся к Коле:
— Слышал, гаденыш? Сейчас ты у меня заговоришь… Все скажешь, голубчик!.. — Он подсел возле Коли на корточки и вдруг ласково улыбнулся: — Ну, ну, ладно!.. Вставай, вставай. Напугал я тебя! Это, брат, нарочно! Всякий тут народ ходит. Вставай, не бойся меня. Ничего я тебе не сделаю. — Он вновь приоткрыл дверь: — Харитонов!..
— Здесь, господин староста!..
— Слетай к моей хозяйке, скажи — курицу приказал прислать да огурчиков… Хлеба не забудь!
— Слушаюсь! — послушно произнес знакомый Коле голос, и в глубине коридора громко хлопнула выходная дверь.
— Ну вот, — сказал староста, и его широкое красное лицо расплылось в улыбке, — теперь нас никто не будет подслушивать. Садись-ка сюда, поговорим!..
Коля встал и настороженно присел на стул.
Староста глядел из-под кустистых бровей, стараясь придать своему взгляду мягкость и участие.
— Да-а, — проговорил он после затянувшегося молчания, — много вас, обездоленных, нынче по дорогам ходит… Война!.. Взрослые дерутся, а детям погибель… И у меня такой, как ты, сынишка. Вовкой его зовут… Так куда ты идешь?..
— В Белгород, — проговорил Коля всхлипнув.
Он не притворялся. Удар Гордеева был крепок, и он сильно стукнулся плечом о стену.
— Так, — протянул Гордеев. — А кто там у тебя?
— Тетка…
— А родители где?..
— Отца убили, мать в Германию угнали…
— Не угнали, — поправил его Гордеев, — а направили на работу… Тебе это понятно?..
Коля всхлипнул и мотнул головой.
— Тебе сколько лет? — спросил Гордеев.
— Тринадцать.
— Фамилия?
— Степанов Костя…
Гордеев взглянул на справку, отобранную у Коли, сверяясь по ней с его ответами.
— Играть бы тебе сейчас в казаки-разбойники, Костя, а видишь, в какую ты историю попал! В скверную историю. И как быть с тобой, прямо не знаю… — Он постучал своими короткими пальцами по краю стола, помычал и вдруг зло прищурился: — А твоего товарища мы тоже поймали!..
— Какого? — Коля поднял голову, и в его груди все сжалось.
— Того, который из кустов гранаты кидал… Того и поймали!..
— Не знаю я его, — сказал Коля.
Гордеев усмехнулся:
— Не знаешь, так узнаешь! Хочешь, я его сюда позову? Он нам во всем уже признался… И все о тебе рассказал… Эх ты, конспиратор!.. — Он вытащил папиросу и закурил. — Рассказывай!.. Ничего тебе не будет… Утром отпущу. Ну, не запирайся…
— Ничего я не знаю, дяденька, — тихо оказал Коля, упорно глядя куда-то под стол.
— Не знаешь! — В голосе Гордеева вновь зазвучала угроза. — Подумай, Костя, подумай…
Коля вздрогнул. Староста назвал его Костей. Значит, он врет, что Витя пойман и во всем признался. Ничего староста не знает, хитрит, хочет заманить его в ловушку.
Он поднял голову и, смотря в напряженное лицо Гордеева, как можно правдивее сказал:
— Вот убей меня гром, если совру! Я шел один!..
Гордеев вскочил и дико закричал:
— Харитонов!..
Тотчас же порог переступил старик с рыжими усами. Коля сразу признал его: это был тот самый, к которому он приходил в лес, чтобы связаться с Геннадием Андреевичем. Старик угрюмо глядел на Колю, словно видел его впервые. Его рука крепко сжимала плетку.
— Ожги его! Дери его, чертова сына, как сидорову козу!.. Тащи в процедурную!..
Харитонов взял Колю за плечо.
— Пойдем, пойдем! — сказал он; на пороге обернулся: — Сколько ему?
— Пятнадцать!..
Харитонов критическим взглядом оглядел Колю и покачал головой:
— Не выдержит, Серафим Тимофеевич. Помрет. Больше восьми никак нельзя… Так по шкале положено!..
— Ладно! Ты мне свои инструкции не тычь! Помрет — туда ему и дорога…
Харитонов вывел Колю во двор и повернул к небольшой баньке, которая темнела в углу забора. Очевидно, в этой баньке у полицаев был устроен застенок.
Около двери Харитонов оглянулся и тихо сказал:
— Вот что, сынок! Бить я тебя не буду, а ты погромче кричи. Погромче!.. Пусть староста слышит…
Вдруг вблизи, за забором, раздались выстрелы. Один, другой!.. Совсем близко — третий…
— Что такое? — Харитонов остановился. — Никак, нападение!.. Ложись, ложись ты! Не то пулей заденет! — и бросился к стене сарая, увлекая за собой Колю.
Внезапно в ворота вбежал человек и метнулся к дому.
— Тревога! — закричал он срывающимся голосом. — Тревога! Партизаны!.. Скорее сюда! Они здесь!..
Полицай, уже взбежавший на крыльцо, обернулся и выстрелил.
Коля дернулся, стараясь вырваться из рук Харитонова, но тот еще крепче прижал его к бревенчатой стене.
— Да лежи ты, дурак! — проговорил он. — Убьют ни за что!.. Сейчас я пойду, а то свои же и прихлопнут!..
Но Коля тут же вырвался из крепко державших его рук и бросился к воротам. Около головы свистнула пуля.
— Коля! — окликнули его из-за дерева.
Коля узнал бы этот голос из тысячи:
— Федя! Феденька!..
— Скорее ложись! — скомандовал Куликов.
Кто-то бежал вслед за ними. Коля оглянулся — это был Харитонов, он медленно шел в своих тяжелых сапогах, хрипло дыша. Куликов вскинул винтовку.
— Не стреляй! — крикнул Харитонов. — Я свой!.. Веди к начальнику!
Из глубины двора кто-то выстрелил.
— Полицаи в этом доме? — спросил Куликов.
— Здесь! — ответил Харитонов.