Однажды Катя с Манечкой
— Какая-то гадость! — заявила Катя. — Видно, мы постарели. Ничего у нас с тобой, Манечка, не получается. Разве это рисунок? Это не рисунок, а сплошное недоразумение!
— Это всё оттого, что у нас настроение плохое! — воскликнула Маня. — Надо позвать Мышкина и устроить кино.
Они побежали на кухню за котом Мышкиным, застав его за малопочтенным занятием (Мышкин ел на плите прямо из сковородки котлету), и прямо с котлетой в зубах поставили Мышкина на стол Вероники Владимировны. Серый толстый Мышкин сначала не мог понять, чего от него хотели. И вообще его интересовала только котлета, поэтому он немедленно её доел и с удивлением взглянул на оживлённые лица Кати с Манечкой, по которым сразу заподозрил, что они задумали какую-то очередную каверзу.
"Дело добром не кончится! — подумал Мышкин. — Надо побыстрее смыться!"
Но не тут-то было. Вырваться из рук юных хозяек оказалось невозможно, и кот Мышкин, тяжело вздохнув, подчинился их воле.
Катя с Манечкой, весело хихикая, обмакнули мягкие лапы Мышкина в баночки с гуашью (левую переднюю — в зеленый цвет, правую переднюю — в желтый, левую заднюю — в синий, правую заднюю — в голубой) и силком заставили Мышкина пройтись по бумаге.
"Ишь что придумали! — ворчал про себя Мышкин. — Ну, смотрите, мама придёт, задаст вам перцу! Она не допустит, чтобы на её столе кто-нибудь хозяйничал! Она за меня отомстит, вот увидите, глупые девчонки!"
Мышкин, брезгливо дёргая лапами, прошёлся по бумаге, соскочил на пол и умчался на кухню, оставляя на полу разноцветные следы.
Когда пришла Вероника Владимировна, она, разумеется, рассвирепела, обнаружив своей комнате следы присутствия её непослушных дочерей.
— Екатерина! Мария! А ну, идите сюда! — закричала она. — Вы что мне тут устроили?! Кто вам позволил сюда входить, гадкие каракатицы?! Кто вам разрешил касаться моих красок?! И что это за кошмарная грязь на столе и на полу, отвечайте!
— Это не мы, мамочка! — сразу испугались Катя с Маней. — Это Мышкин! Он сюда вбежал и на стол… А мы его не пускали! Правда, Мышкин? Ну, скажи, скажи мамочке, правда, мы тебя не пускали?
"Как же! Не пускали! — проворчал про себя Мышкин и потёрся спиной о ногу Вероники Владимировны. — А ну-ка, мамочка, дай им жару! А то совсем распустились!"
— А это ещё что?! — продолжала грозно Вероника Владимировна. — Что это тут лежит?! Откуда это взялось?! — И она схватила в руки разноцветный лист бумаги и вдруг замолкла и принялась с удивлением его разглядывать. Минуты две она молча разглядывала коллективное творение. Катя с Манечкой уже подумали, что сейчас мама порвёт его на мелкие кусочки, но она вдруг сказала: — Странно. Ничего не понимаю. Кто это мог нарисовать? Ведь не вы же, мартышки бесхвостые?..
— Конечно, не мы! — обрадовались Катя с Маней. — Это Мышкин рисовал. Правда, здорово?
— Вообще-то неплохо, — подняв брови, сказала Вероника Владимировна. — Вот не думала, что Мышкин у нас такой способный! Просто талант!.. И какое решение оригинальное, какая свежесть! У меня бы, честно говоря, никогда бы так не получилось! Совершенно весеннее настроение! Как раз как я хотела! Ну и кот! Да это же просто не Мышкин, а настоящий художник! Ай да Мышкин! Шедевр!
Говоря так, Вероника Владимировна быстро и решительно проводила кисточкой по "шедевру".
— Так, та-а-к… И тут чуть-чуть… Немножко ультрамарина добавить… Чуточку берлинской лазури… Вот сюда охры золотистой капельку… Чудесно!.. Ещё чуть-чуть стронция…Ура! Всё готово! Ай да Мышкин-Шишкин!
Вероника Владимировна бросила кисточку, схватила в охапку дочек и закружила по комнате. Кот Мышкин вспрыгнул на книжную полку и сверху поглядел на рисунок.
"И правда ничего! — подумал он. — Вполне приличный рисунок! Ай да Мышкин! Ай да я!"
— Мамочка, а можно мы этот эскиз на стенку повесим? — попросили довольные неожиданным оборотом дела Катя с Манечкой. — Можно мы его назовём "Прогулка Мышкина в сосновом лесу"?
— Можно! Всё можно! Вот только я сначала чистовую композицию сделаю.
Вероника Владимировна быстро села за стол, энергично и аккуратно перерисовала эскиз, кое-что в нём добавив и кое что убавив, а потом позвала на радостях дочек пить чай с азербайджанской пахлавой, которую она принесла из Дома художника.
А вечером Катя с Манечкой потащили эскиз во двор похвастаться Косте Палкину и Нинке Кукушкиной.
— Отлично! — сказал Костя. — Похоже на цветущие джунгли.
— Это называется "Весенняя радость", или "Прогулка Мышкина в сосновом лесу", — гордо сказали Катя с Манечкой.
— Ничего себе, "радость"! — сказала Нинка Кукушкина. — Не поймёшь ничего, какая-то каша! Это не "радость", а сплошная гадость!
— Сама ты гадость! — обиделась Манечка.
— Не обращай внимания, — сказала Катя. — Нинка Кукушкина ничего в искусстве не понимает. Правда, Кость?
— Понимаю! А вот и понимаю! — закричала Нинка. — Подумаешь, какие воображалы нашлись! Я в чём хочешь понимаю, не только в искусстве!
Но Нинка была неправа. Она действительно в искусстве ничего не понимала. Вот вредничать, ябедничать, выдумывать всякие небылицы, прыгать на одной ножке и, высунув язык, дразнить Катю с Маней "сковородками" — в этом она разбиралась.
КАК МАНЕЧКА И КАТЯ ДРЕССИРОВАЛИ МЫШКИНА
Однажды Катя и Манечка решили стать клоунами в цирке. Они посадили на диван Бобика, куклу Зюзю, корову Маришу из папье-маше, пластмассового крокодила Гену, немолодого жёлтого медведя Гришу и двух престарелых зайцев без глаз, без хвостов и без имени и стали веселить публику.
Они нарисовали себе красной краской рот до ушей и стали хохотать, падать на пол, кривляться, пихаться и кувыркаться.
Публика громко смеялась и аплодировала, а Корова Мариша от смеха даже повалилась на пол, и у неё отскочило колесо.
Все остальные тоже остались довольны. Особенно Зюзя и Бобик. Они сидели рядом, ели мороженое, и Зюзя сказала Бобику, что она ничего в жизни не видела смешнее этих клоунов, захлопала большим круглым глазом и томно прибавила: "Ма-ма!"
Катя с Маней ещё немножко покувыркались и покривлялись, но скоро им это надоело, и они решили показать уважаемой публике дрессированного кота Мышкина.
Они взяли круглые пяльцы и стали заставлять Мышкина в них прыгать. Но Мышкин отказался и спрятался.
Тогда они поняли, что Мышкин выступать в цирке не готов, сначала его надо дрессировать. И сестры стали дрессировать Мышкина. Они положили на середину комнаты половинку сосиски и закричали:
— Мышкин, ни с места!
А Мышкин кинулся и съел сосиску.
Тогда они положили другую половинку сосиски, а сами схватили Мышкина и крикнули:
— Мышкин, ни с места!
Мышкин стал вырываться из рук, глядя на сосиску, но Катя с Манечкой его не пустили.
— Ты должен терпеть, глупый кот! — сказали они ему. Если не научишься терпеть, то и в цирке выступать не будешь, понял?
"Понял", — подумал Мышкин и вырываться перестал. Но как только Катя с Манечкой его выпустили, он бросился к сосиске и тут же её проглотил!
Катя и Манечка долго тренировали Мышкина, и Мышкин стал даже какой-то грустный и испуганный. От каждого крика он прямо-таки вздрагивал, но сосиску всё равно съедал. "Попробуй её не съесть, — грустно думал Мышкин, если она прямо перед тобой на полу лежит! Нет уж, лучше я не буду в цирке выступать! Не нужна мне слава".
Мышкин в два счёта съедал сосиску и виновато глядел на Катю с Манечкой, а рассерженные Катя с Манечкой долго его стыдили. Однажды они десять раз подряд клали на пол сосиску, и Мышкин каждый раз бросался к ней и моментально съедал. "Эх, — думал Мышкин, — пропади всё пропадом!"
