Третья тропа

— Не мухлюй! — Сергей улыбнулся. — И вообще… Я, знаешь, тоже не сахар!
Он отстранил Богдана и равномерно разложил дерн на носилках.
В паре работали и Фимка с Димкой, и сержант Кульбеда с Забудкиным. Фимке и Димке доверили самое ответственное и тонкое дело — окраску обелиска и прорисовку старых надписей на нем. А Кульбеде и Забудкину достались носилки. У них не возникало спора, на чьей стороне больше тяжести. Сержант весь дерн укладывал к своим — задним — ручкам. Забудкин шел впереди и слегка придерживал носилки за передние ручки. Оба тоже долго молчали. Но знал Кульбеда: и боевая тревога, и короткая речь начальника лагеря запали в душу мальчишке. Недаром у него блеснули слезинки. Не верил Кульбеда, что Забудкин навсегда захочет оставаться бродягой и сиротой при живых родителях. Должно же заговорить в нем сыновье чувство! Кульбеда ждал этого перелома в сознании мальчишки и дождался.
— Почта здесь есть где-нибудь? — очень тихо не то спросил, не то вслух подумал Забудкин.
— Если тебе конверт нужен, — сказал Кульбеда так, словно не придавал этому разговору ни малейшего значения, — у меня есть, дам уж штучку! А если телеграмму хочешь — деньги тоже имеются. Позавчера разбогател случайно. Думал, потерял бумажник, а гляжу — он на тумбочке валяется.
Больше они не разговаривали до самого перерыва, когда Катя, Ната и старшая повариха прикатили к месту работы тележку с двумя большими термосами с чаем и корзиной с бутербродами.
Не забыли они и стаканы.
Вместе с пищеблоком вернулся Вовка Самоварик, которому комиссар Клим разрешил сбегать за фоторужьем.
— Мальчики! Перекус! — крикнула дородная повариха. — А то похудеете до завтрака!
— Перерыв! — объявил капитан Дробовой, и около тележки выстроилась длинная очередь.
— Стаканы не бить! — предупреждала Катя каждого, кому наливала чай и выдавала бутерброд.
Ната молча обслуживала мальчишек. Богдан и Сергей Лагутин оказались около тележки одновременно. Ната подала Богдану чай с бутербродом и спросила:
— Ты не рано снял с глаза повязку?
— Поди-ка! — фыркнула Катя, наливая чай Сергею. — Вот у него нога чуть не сломана, а он работает со всеми!
Богдан и Сергей невольно посмотрели друг на друга. Сергей — на опавший «фонарь» под глазом Богдана, а Богдан — на перетянутую запылившимся бинтом ногу Сергея. У Богдана дрогнули уголки губ, и он не сумел подавить неизвестно откуда взявшуюся улыбку. У Сергея смех подкатился к самому горлу. Глотая его, он потешно хрюкнул. И они, больше не сдерживаясь, оба засмеялись.
— Встреча друзей-ветеранов междоусобной войны! — провозгласил Вовка Самоварик, сделав снимок.
К Сергею Лагутину, дожевывая бутерброд, подошел Гришка Распутя.
— Ты…
Произнеся это короткое местоимение, он замолчал, точно забыл, что хотел сказать.
Не дождавшись продолжения, Сергей ответил:
— Я!
— Ты… — повторил Гришка.
— Я! — повторил и Сергей.
— Ты в санчасть вернешься? — все-таки договорил Гришка.
— А что? — Сергей был настроен шутливо. — Понравилось командовать? Могу и в санчасть, чтобы тебе не мешать!
— Тебя спрашивают по-хорошему! — насупился Гришка.
— А ты не спрашивай! Как захочешь — так и сделаю! Честное слово!
— Останься в отделении.
— Есть остаться, товарищ помощник командира отделения!
— Точно? — Гришка даже наклонился к Сергею, чтобы лучше видеть его глазами. — Не пойдешь в санчасть?
— Никак нет! — все еще шутливо ответил Сергей. — С таким помощником и без обеих ног командовать можно!
— Спасибочки.
Гришка постоял еще немного рядом с Сергеем и пошел прочь, устремив вдаль рассеянно-задумчивый взгляд круглых выпуклых глаз.
Вор
Часам к девяти большая братская могила была приведена в порядок. Забрав инструменты, мальчишки возвратились в лагерь. Завтракали в тот день в десять часов. Но еще до завтрака, еще когда строились, чтобы вернуться на Третью Тропу, Сергей заметил, что нет Гришки Распути. Не было его и на территории взвода. День или два назад Сергей уже поднял бы тревогу, но сегодня ему не хотелось шуметь. Да и Распутя теперь был его помощником, носил звездочку на рукаве. И все-таки Славке Мощагину Сергей сказал, что не может найти Гришку.
— К завтраку сам найдется! — успокоил его Славка.
Он вытаскивал из-под матраса брюки, отгладившиеся там за ночь. Начищенные с вечера ботинки стояли наготове под койкой, а на подушке лежала новенькая, ни разу не надетая рубашка.
— Ты как на парад собрался! — подметил Сергей.
— Почти! — смутился Славка. — А Гришка появится — не такой он, чтобы завтраки пропускать!
Сергей вернулся к своей палатке и увидел мяч на плоском бугорке. Подошел к нему, боязливо потрогал рукой — мяч был настоящий. Сергей сел рядом и начал перебинтовывать ногу.
А Гришка так и не появлялся. Отзвучал горн. Взвод построился. Дошли до столовой, заняли свои места, а его все не было.
К накрытому столу именинника подошел подполковник Клекотов. Все поняли: у кого-то, значит, сегодня день рождения.
— Кто родился в такой день — быть тому маршалом! — с шутки начал Клекотов. — Станислав Мощагин! Прошу тебя к праздничному столику!
Славка поднялся — нарядный и смущенно-торжественный.
— Недавно твои ребята преподнесли мне подарок, — продолжал Клекотов, — мой собственный портрет в маршальских погонах. Но мне до них, думаю, не дорасти, а вот тебе они могут пригодиться, если захочешь стать военным. Уступаю их тебе!.. А теперь разреши поздравить с днем твоего рождения и передать две телеграммы — от папы с мамой и от комитета комсомола школы.
Подполковник вручил имениннику обе телеграммы и взял со стола кожаную папку.
— А это — поздравительный адрес от нашего штаба. Мы отмечаем в нем твою доброту, чуткость, самоотверженность в опасную минуту, уменье жить в коллективе, никого не обижая, и дружески относиться ко всем. — Клекотов повернулся к третьему взводу. — Как, ребята, правильно мы отметили? Хороший у вас командир?
Мальчишки одобрительно загомонили. Клекотов взглянул на кухонную дверь: пора уже вносить праздничный торт, но поварихи что-то замешкались.
В раздаточном окне показалось растерянное лицо Наты. Она чуть не плакала. Пришлось подполковнику нарушить ритуал и подойти к окошку.
— Беда! — прошептала Ната. — Торт пропал!
— Как пропал?
— С подносом! — Ната еле шевелила губами. — Мы его — в холодильник, а он взял и… пропал!
— Приготовьте к обеду новый! — не растерялся Клекотов.
— А сейчас несите все остальное! — Он вернулся к Славке, заставив себя улыбаться. — Наши повара сегодня изменили распорядок — торт будет к обеду… Ты не возражаешь?
— Что вы! — бодро воскликнул Славка, тщательно упрятав огорчение, но оно быстро растаяло: сама старшая повариха плыла к нему с подносом, щедро уставленным всем, чем была богата кладовка и что могло понравиться любому мальчишке.
Третий взвод, а за ним и все в столовой громко захлопали в ладоши, а подполковник, заметив у штабной избы желтый бок милицейской машины, направился туда, озабоченно насупив брови.
В штабе никого не было, и лейтенант в милицейской форме поджидал работников лагеря. Клекотов узнал его — этот лейтенант приезжал тогда со старухой. Козырнув подполковнику, он приоткрыл дверцу машины.
— Посмотрите, пожалуйста, не ваш ли?.. На причале перехватили. Вашим ведь не разрешено отлучаться.
На заднем сиденье Клекотов увидел Гришку Распутю. На коленях у него лежал пакет из газеты. Сверху бумага была скручена в жгут, чтобы не разворачивалась. Склонив голову чуть не до самого пакета, Гришка не шевелился.
— На-аш! — вздохнул Клекотов.
Он протянул руку и расправил бумажный жгут. Газета развернулась — в пакете был торт вместе с подносом.
— Ну — ка, подвинься!
Клекотов ладонью нажал на Гришкино плечо, чтобы сесть рядом.
— Он дерется! — предупредил лейтенант, но Клекотов уже втиснулся в машину.