Узник зеркала

— Да, он, конечно, душка, только сейчас речь не об этом. Пришёл твой брат, чтобы увести тебя отсюда.
— У меня нет брата, — безразлично сказал юноша, не отрывая взора от отражения.
— Признаться, я не слишком разбираюсь в вашем родстве, но мальчишка жаждет вызволить тебя из Зазеркалья. Я дам тебе волшебный кошелёк, если ты уговоришь его прихватить и меня.
Беридар показал кошелёк, но юноша даже не посмотрел на него.
— Меня это не интересует. Я же сказал, у меня нет брата. А теперь оставь меня. — Он жестом приказал уйти.
Однако Беридар не намеревался уходить ни с чем.
— Согласен, здесь довольно недурное местечко, но неужели ты готов всю жизнь прозябать в этой глуши? — спросил он.
— Мне хорошо только там, где он. Я ни за что не расстанусь с ним. Нас разлучит только смерть, — заявил юноша, влюблённо глядя на отражение.
Тайный Советник обескураженно посмотрел на юношу, не зная как поступить дальше, и вдруг его осенило: «Даже лучше, если этот псих по доброй воле откажется от свободы. Вытащить из Зазеркалья одного гораздо легче, чем двоих».
— Я бы на твоём месте тоже никуда не пошёл. Нельзя оставлять такого красавца одного. Я даже готов тебе посодействовать и пойти с мальчишкой вместо тебя. Согласен?
— Да, только оставьте нас в покое, — нетерпеливо отмахнулся юноша.
— Хорошо, но когда мальчишка придёт, скажи ему, что отказываешься отсюда уходить, и замолви за меня словечко. А не то я всё время буду торчать здесь и прогонять твоего приятеля, — пригрозил Беридар.
— Нет! Я сделаю, как ты просишь, — пообещал юноша: — А теперь уйди.
— Уйди, — повторил напевный голосок. Беридар вздрогнул. Значит, всё-таки кто-то подслушивал их разговор. Тайный Советник испуганно огляделся, но свидетель по-прежнему оставался незримым.
 
Глава 17
Никто
Глеб в растерянности вышел из полицейского участка. Он никак не мог поверить, что судьба сыграла с ним такую злую шутку: пока он разговаривал с полицейским, Марика сбежала из тюрьмы.
«Если бы она знала, что я приду за ней! Если бы только я подоспел немного раньше», — сокрушался Глеб. Однако сделанного было уже не воротить. И перед новой бедой все прежние переживания и волнения мальчика отступили. На время Глеб решил оставить поиски Гордея. Сейчас самое главное было найти Марику.
Перво-наперво он решил вернуться в зеркальную лавку. Девочка наверняка пойдёт за ним туда. Глеб поискал глазами улицу Зеркальщиков, но там, где ещё недавно расхаживали прохожие и громыхали по мостовой повозки, теперь теснились дома. Мальчик готов был поклясться, что прежде от площади расходились три улицы, а не две, как сейчас. Он кинулся расспрашивать прохожих, но те лишь недоумённо пожимали плечами и отвечали, что никогда не слышали об улице с таким названием. Глебу стало страшно. Одарка предостерегала их о том, чтобы они никогда не расставались, почему они не вспомнили о её предупреждении! Однако сетовать было поздно. Город иллюзий, где не было ничего постоянного, строил миражи, разводя детей в разные стороны.
Глеб медленно обошёл площадь, чтобы взглянуть на идущие от неё улицы. Обе они были застроены небольшими уютными особнячками и походили друг на друга как две капли воды. Глеб в задумчивости остановился в том месте, откуда ему были хорошо видны обе улицы, и будто прозрел: теперь в улицах не было ничего общего. Одна — словно пришла из рождественской сказки. Дома на ней были сделаны из хрусталя и напоминали миниатюрные ледяные дворцы. На другой — чувствовалось дыхание весны. Она была белым-бела от множества весенних цветов. Тысячи нарциссов в нежных, белоснежных венчиках лепестков благоухали в палисадниках перед домами. Выбор оказался неожиданно прост, Глеб пошёл прочь от хрустально-зимней улицы, где наверняка обитала Ледяная Дама, свернув в другую сторону, уверенный, что дорога приведёт его к Кристальному озеру. Он не сомневался, что найдёт там Гордея. Однако близость цели не радовала. Его мысли были слишком заняты тревогой о Марике.
Глеб свернул на улицу. Постепенно дома становились всё реже. Глеб и не заметил, как оказался в лесу. По-весеннему яркая трава уже пробилась и густым ворсистым ковром застелила землю. Деревья покрылись зелёным пушком листвы. В их пока ещё негустых кронах синело лоскутами небо. Всюду, куда ни кинь глаз, росли цветы.
Вдруг Глебу послышался вздох. Мальчик замер. Лес стоял немой и молчаливый. Не слышалось даже шелеста деревьев. Немного выждав, Глеб двинулся дальше. Тишина действовала угнетающе, и он стал тихонько напевать себе под нос:
— Иду извилистой тропой…
— Ой! — ойкнул девичий голосок. Поблизости не было ни души.
— Ты где и кто? — . спросил Глеб.
— Никто, — послышалось в ответ.
— Не бойся, выходи. Как тебя зовут? — озираясь, спросил мальчик.
— Я тут, — сообщила невидимая собеседница.
— Шутишь? А мне не до смеха, — вздрогнул Глеб.
— Эхо, — прозвенел голосок.
— Зачем ты играешь в прятки?
— Я не играю и не шучу. Ты спросил, как меня зовут, и я ответила: Эхо.
— Ты — Эхо? И ты умеешь говорить? Я думал, эхо лишь повторяет слова, — удивился мальчик.
— Когда-то я была нимфой, но теперь от меня остался лишь голос. Я не рискую заговаривать с людьми. Иногда я подхватываю их голоса и разношу по округе. Это моё единственное развлечение, — грустно сказала нимфа.
— Но почему ты стала невидимкой? — спросил Глеб.
— Это очень печальная история. Я влюбилась в прекрасного юношу, равных которому нет. Ни земные девушки, ни нимфы не могли устоять перед его чарами. Но ни одна не сумела затронуть его сердца. Он был холоден и безразличен. Я была готова отдать всё, даже своё бессмертие, только бы он разок ласково посмотрел на меня, но, увы, я для него была пустым местом. Он лишь твердил мне: «Уйди, ты никто». Мои подружки советовали выбросить его из головы, но разве я могла приказать сердцу? День ото дня я чахла, пока не исчезла совсем. Теперь я и впрямь никто. У меня остался лишь голос и имя — Эхо.
— Но неужели юноша не пожалел тебя? Что с ним стало? — спросил Глеб, тронутый рассказом нимфы.
— Его постигла страшная участь. Однажды все девушки, которыми он пренебрёг, собрались и пошли к Немесиде, богине справедливости, чтобы попросить её наказать красавца за высокомерие и бессердечность. Я пыталась их отговорить, но они не послушали меня, ведь я — никто. Немесида наложила на него заклятие, сказав, что он влюбится в самого себя и будет страдать так же, как заставлял страдать других, и умрёт от неразделённой любви. Возвращаясь с охоты, он склонился над озером, чтобы напиться воды, и, увидев своё отражение, влюбился в него. С тех пор он чахнет и страдает от любви к собственному отражению, которое холодно и безразлично к его переживаниям. Отражение не отпускает его. Он стал узником Зеркала, а я часто сижу подле него. Я бы сделала всё, чтобы облегчить его муки, но я — никто.
— Неужели ты так любишь Гордея? — спросил Глеб, не понимая, как брат мог вызвать любовь стольких девушек, ведь он был всего лишь подростком.
— Почему Гордея? Моего возлюбленного зовут Нарцисс. Ты наверняка видел цветы, названные его именем. Они родились из его вздохов и слёз и цветут ранней весной. Нарциссы так же изысканны, прекрасны и холодны, — сказала нимфа.
— Ничего не понимаю. Тут ведь только один юноша. Он должен быть моим братом, Гордеем, — настаивал Глеб.
— Может быть, он твой брат. У вас обоих золотые кудри. Но я знаю его под другим именем. Впрочем, раздвинь ветви и взгляни на него сам, — предложила Эхо.
Глеб в волнении раздвинул смыкающиеся ветки кустов и увидел неподалёку сидящего на берегу озера юношу, поглощённого созерцанием собственного отражения. Это был не Гордей.
— Всё кончено, — с безысходностью подытожил Глеб.
В горле у него встал комок, и непрошеные слезы выступили на ресницах. Гордея в Зазеркалье не было. Наверняка это происки Ведуньи. Глеб вспомнил, как она грозилась добраться до него. Ей это удалось. Она обманом заманила его сюда, чтобы тоже сделать узником. Мальчик подумал, как будут горевать родители, не зная, куда он пропал. Внезапно у него промелькнула спасительная мысль: слуги Зеркала говорили, что узником становится только тот, кто совершил ужасный проступок. Значит, Ведунья не сможет удержать его здесь. И тут он вспомнил про Марику. Он погубил цыганскую девочку. Он не имел права рисковать её жизнью и приводить её сюда. Если ему самому суждено пропасть, то он должен спасти хотя бы Марику.