Где ты, маленький "Птиль"
— Жители Политории и Тарнфила приветствуют вас! — сказал он, продолжая улыбаться. — А я после работы рискнул, забрался как можно выше в небо и скользнул вниз, чтобы меньше было шансов, что меня заметят, я уверен, нам, геллам, появляться здесь у вас категорически запрещено.
Папа протянул ему руку, и политор легко соскользнул на пол балкона.
— Спустимся на лифте вниз, — сказал папа. — Там никого нет, мы одни дома до семи. (Я видел, он был потрясен.)
— О, спасибо, — сказал политор, — а там уже стемнеет, я улечу незамеченным. — Вы голодны? — спросил папа дрожащим каким-то голосом.
— О, вы ни о чем не беспокойтесь. Просто все с ума посходили, вы же… в миллионах километрах от нас… это же… И огромная просьба, если будет сигнал видеотелефона, не нажимайте ответную кнопку сразу, ладно? Сначала я выйду.
— Хорошо, конечно, — сказал папа. — Садитесь, я — Владимир, это — Митя, мой сын. А вы… послушайте, ведь это же не планирование, нет? — И он показал на черные, легшие складками крылья политора. Тот рассмеялся.
— Ничего общего. Мы — геллы, то есть я — гелл.
— Нам не сказали, что вы… летаете.
— Конечно, летаем. Меня зовут Латор, верно, смешно?
— Почему?
— Как высокородного. Никакой черточки в имени нет. Просто Латор. Как-то уж так вышло, что имена у нас, как у высокородных. Ой! — Он стал боязливо оглядывать комнату, а я сидел, открыв рот, как будто ору на весь лес.
— Нет, никаких устройств нет, — сказал папа.
— Это хорошо. И пожалуйста, никому не говорите, что я прилетал. Так-то, встреться мы в городе, мы вполне имели бы право поговорить, но являться… Что вы на меня так смотрите?
— Я… ничего не понимаю. С крыльями!!!
— Разве у вас на Земле нет летающих землян?
— Нет, — сказал папа. — Кстати, а у вас есть третий глаз?
— Нет. Глаза нет. Это только у нелетающих, но у их женщин тоже нет.
— Я ничего не понимаю. Откуда вы вообще взялись, такие?
Латор сказал:
— Все женщины и мужчины геллы очень добродушны, веселы, терпеливы, очень сильные, сильнее нелетающих, и, пожалуй, добрые — потом я объясню почему. Не знаю уж, от кого в древние времена на Политории произошли птицы, но все политоры произошли от птиц…
— М-можно я потрогаю ваше… крыло? — тихо спросил я.
— Конечно, — сказал Латор. — И саму руку тоже.
Крыло было мягким, а мускулы руки — камень. Просто камень.
— Эти птицы, — продолжал он, — имели высокие ноги и тело держали вертикально. Это помогло развитию языкового аппарата. Шли тысячелетия, и, по непонятным причинам, часть политоров, тяготеющая больше к земле, развивалась самостоятельно, отказавшись от полетов, а мы, геллы, как-то тяготели больше к полетам, так что развились в особый вид. В древние времена (так записано в книгах) мы, уже будучи разумными, жили от наземных политоров отдельно, даже далеко друг от друга, но враждовали, — правда, по их вине. Похоже, они не могли нам простить, что мы и ходить умеем, и летать. О! Внимание!
Мы тоже услышали звонок видеотелефона. Латор, легко вскочив, скрылся за дверью, папа потыкал кнопки, экран засветился — это был Горгонерр.
— Долгой жизни, уль Владимир и уль Митя!
— Долгой жизни, уль Горгонерр, — сказал папа.
— Как проходит время? Не скучно?
— О нет, что вы! Мы, я бы сказал, переполнены впечатлениями. Орик и Пилли отличные рассказчики и очень милые…
— Я рад, — сказал Горгонерр. — Я уже звонил вам.
— Простите, я был в ванной, а сын возился с машиной. Мы так перенасыщены, что вряд ли сегодня выберемся в город, хотя…
— Ходите, гуляйте, вы абсолютно свободны, разве что без Орика вас будут окружать толпы. Кстати, как насчет встречи с нашими учеными завтра.
— Можно ли это обсудить утром? Мы надеемся хорошо выспаться.
— О, как вам будет угодно. Когда вам позвонить?
— В девять вас устроит?
— Вполне. Отдыхайте. Долгой жизни!
Латор влетел в комнату, не буквально, конечно, просто вошел легко и быстро.
— Латор, — сказал папа. — Все это уму непостижимо, понятно — как сказка, не более. Как же так получилось, например, что нелетающие политоры имеют сзади глаз, третий, а вы — нет?
— Есть гипотеза, что мы, геллы, много летая, все время подставляли глаз солнцу, естественно, жмурились, закрывали его, и он постепенно утратил свои функции… исчез, отпал.
— Вы ученый, Латор? — спросил папа. Латор долго и весело хохотал.
— Сейчас вы узнаете, кто я и кто мы. Да-а, вы меня рассмешили! Сказать, что я ученый, это то же самое, что сказать, что у политорок нет сзади глаза потому, что они тысячелетиями обожали загорать и он «отпал» у них, как у нас. Кстати, то, что у них нет глаза, — загадка для наших медиков.
Откуда-то возник зевающий Сириус.
— О, кольво, — сказал Латор. — Вы не боитесь их? Геллы не боятся, мы их быстрее.
— Это наш кольво, — сказал папа, — с Земли.
Даже не спросив, ядовит ли он, Латор продолжал:
— Мы, геллы, ушли от вражды и жили далеко, в тех же почти местах, где и моро. Вы о них уже слышали? Моро, говорят ученые, произошли от каких-то… обезьян, существ, которых мы и не видели никогда, на Политории их не было и нет. Ученые считают, что моро завезли сюда на кораблях очень давно какие-то разумные существа, потому что там, где жили моро, после дождевой бури вода стала отравленной, и они начали умирать. Мы с моро жили, в общем, мирно, но как-то отдельно, хотя узнали и сейчас знаем их язык. По причинам нам неизвестным, мы, геллы, развивались медленнее, чем нелетающие политоры. Более того, они очень существенно нас обогнали, и тогда пришло горе. И может быть, это двойное горе, потому что мы его не чувствуем, только понимаем. Политоры (это случилось века два назад) сделали из нас не политоров, а только геллов. Они проводили кое-какие опыты, пробовали их на себе — безрезультатно, тогда украли гелла, и оказалось, что геллы поддаются воздействию их аппаратуры. Они изменили наш характер, сделав нас только мягкими, только добрыми, послушными, работящими… Существует тщательно охраняемая машина, постоянно излучающая какое-то определенное психическое поле, которое и делает нас такими. Поразительно, что не возникает никакого желания найти эту машину, сломать… Я не знаю, что еще… освободиться. Мы добродушны — и все тут. Мы не воинственны и не можем никуда улететь, мы же не можем летать без воздуха.
— А для чего это было нужно? — спросил папа. — Дико.
— Если у вас самих на Земле высокая цивилизация, вы знаете, что все равно есть грязная работа, черная, неинтересная. Для этого у политоров есть геллы. Тяжелая работа в рудниках, шахтах, вырубка лесов, иногда они нас возят на две соседние планеты…
— Что это за планеты? — спросил папа.
— Там живут разумные, но неразвитые существа, и там много нужных руд, металла, топлива, редкого дерева. Политоры практически обирают их, обкрадывают, те-то, хозяева планет, какие-то вялые, слабые, работают лениво. Их и хлыстом не заставишь работать как следует — они лучше умрут.
— Но если политоры так жестоки — почему они их не уничтожили?
— Невыгодно. Там несколько иные космические условия, поисковые машины политоров плохо отыскивают залежи на глубине, а те, хозяева планет, как носом чуют, где что зарыто. Не убивать их — экономичнее, не строить же новую аппаратуру. Политория невелика и беднеет, кое-какие виды энергии они создали чисто техническим путем, но не все, а с металлами вообще туговато…
— Латор, а как вы живете, где? — спросил папа.
— В подземном Тарнфиле…
— Птицы — и под землей?! — воскликнул я.
— Иногда мы, когда тепло, делаем гнезда на деревьях, за городом. По утрам нас будит гудок, и мы летим на работу.
— А деньги?
— Ну, платят нам мало. Едва хватает. Рассказывают, что лет сто назад один гелл случайно получил сотрясение головы, и это психическое поле перестало на него действовать. И он взбунтовался, один. Его объявили сумасшедшим, ловили, он искал эту машину один, и они его убили.
