Где ты, маленький "Птиль"

Я кивнул, и когда кончилась песня, встал и много раз поклонился всем певшим. А они — мне, Орик не ошибся. После ужина Малигат сказал Ори-ку, что просит его кое-что перевести именно для меня. Орик перевел.
— Ты добрый человек и хороший воин, — сказал Малигат. — Зайди к Ир-фа. Ир-фа мой друг, поблагодари его за привет мне и передай ему поклон от меня. Скажи ему также, что пока ты и твой благородный отец не улетели в другую жизнь, пусть он выполнит любое ваше желание. Сейчас мой воин проводит вас, и если вы вернетесь к нам снова, народ моро и я примем вас как лучших гостей. Удачи вам.
Мы простились с Малигатом и моро и до своих машин долетели на машине моро: когда-то при товарном обмене они за драгоценные камни потребовали машину и топливо каждый раз, когда они окажутся в Тарнфиле, Селиме или других городах. Машина была им просто необходима.
Уже начало темнеть, когда мы взлетели. На этот раз Оли села к отцу, а Пилли ко мне и папе. Почти сразу же, как мы вышли на нужную высоту, заработал коммуникатор Орика (мы опять летели рядом). Это был а, Тул.
— Выполняю просьбу моего быстроногого брата. Он просил передать поклон Латору.
— И тебе, — сказал Орик. — Понял что-нибудь, Митя?
— Быстроногий брат — это тот гелл.
— Верно. Это гелл Алург.
И тут же опять заработал коммуникатор Орика.
— Куда вы пропали, уль Орик? — Это был голос Горгонерра. — Я звонил вам тыщу раз. Я беспокоюсь за вас и наших гостей.
— Все живы-здоровы, — сказал Орик. — Вы же знаете, уль Горгонерр, мы прокатили их к морю. Мой аппарат был в машине.
— Можете вы прилететь ко мне, когда доставите гостей?
— Пожалуй. Они хотели посмотреть ночной город. А мне неплохо бы залететь в редакцию «Огней Тарнфила».
— Что-то случилось?
— Мне пока неловко говорить об этом: это касается меня лично.
— Но это все же не секрет, если это будет в газете?
— Во время охоты уль Митя своим старым лучевым пистолетом спас мою дочь. Крупная криспа напала на нее.
Горгонерр долго молчал.
— Откуда взялась эта дрянь? — наконец сказал он. — Они же только в северных водах… А вы понимаете значение случившегося?!
— Я ее отец, — сухо сказал Орик.
— Это мне ясно. Но мальчик станет героем Политории.
— Он им и является, — чуть мягче сказал Орик. — Это я вам говорю уже не только как отец.
— Я понимаю, — сказал Горгонерр. — По сути дела, завтра будет большой праздник. Это отлично. Может быть, мальчик выступит перед детьми? Их машина рядом?
— Недалеко, но по-моему, он спит, — сказал Орик.
— Хорошо, — сказал Горгонерр. — Не станем его будить.
— Я буду у вас. Что-нибудь важное? — спросил Орик.
— Достаточно.
Горгонерр отключился от разговора первым.
Стал накрапывать дождь. Папа и Орик подняли плексовый верх и включили мощные фары.
— Мне грустно от ощущения, что Орик очень одинок, хотя у него и есть чудесная дочь, — сказал папа Пилли.
— Его жена погибла в той же космокатастрофе, что и мои родители, — как сквозь тугую пелену, как сквозь ватный занавес, услышал я голос Пилли, засыпая.
 
3
Горгонерр, конечно, сработал умно: моя встреча с детьми на следующий день была организована с помпой, бездна цветов, фотографов, кино— и телеоператоров… И детишки были всех «сословий», были и геллы. И вся эта толпа вполне помещалась в зале, потому что зал — в этом и заключался «ход» Горгонерра и шик — был залом Дома правительства; зал-цирк, на «арене» — стол, за которым сидел сам квистор, папа, Орик и я. Расчет квистора был точным: впервые в истории планеты дети собрались в Дом правительства для встречи с пареньком тринадцати лет. Конечно, этот паренек не то чтобы открыл новую звезду или новый принцип движения в космосе, но был инопланетянином, живущим не поймешь где и оказавшимся здесь впервые с тех пор, как политоры перестали быть птицами. Два момента делали тему прилета инопланетян особой: уж очень они были похожи на политоров, а этот, помладше (не жаба, не осьминог с блестящим мозгом), проявил себя прежде всего как истинный политор: спас политорскую девочку от зубов страшной криспы. Чужое существо (я) сделалось (да еще при похожести) абсолютно своим, близким… Поначалу политорские дети вели себя как нормальные дети, то есть шумели и задавали вопросы все вместе, а уль Горгонерр (думаю, специально), как добрая няня, хлопал ладонью по столу, призывая всех к порядку. И милые детишки осознали наконец, что ими командует не строгий добрый учитель, а добрейший Глава Правительства.
— А когда вы улетаете? Зачем вообще? Оставайтесь!
— Через семь дней. Жалко, конечно.
— Вот ужас-то, так быстро? Нет, правда, зачем?!
— Земля нас ждет. Мама ждет!
— А нельзя ей сообщить, что вы у нас задержитесь?
— Нельзя. Сигналы не доходят — Земля очень-очень далеко.
— А ваша мама двухглазая, как и наши?
— Ага. В точности. Очень строгая.
— А как это вы не напугались криспы? Это же чудовище!
— Не знаю. В тот момент я ничего не боялся. Я просто действовал, как было нужно. Это не храбрость. Так было нужно.
— Это ваш папа научил вас такой скромности? Или вы сами?
— Нет, — сказал папа. — Я ничему его не учил. Митя вел себя по ситуации, как и вы бы себя вели.
— Вы бы хотели, чтобы сделали искусственную криспу, все повторили под водой и отсняли на пленку? На память.
— Не-а. Если бы просто кино, а так… глупо.
— А если мы сделаем вам подарки, куда это все тащить?
— А прямо в Дом правительства, — сказал я весело. Все хохотали, но особенно — уль Горгонерр. Такой миляга!
— Я пошутил, — сказал я. — На корабль к улю Карпию.
— А какие животные есть на Земле?
— Разные. Я думаю, другие, чем у вас, хотя птицы есть и у вас, и у нас. У нас есть слон, тигр, жирафы, змеи…
— Непонятно! Непонятно! Ничего не переводится!
— Да у вас нет похожих. Улетая, я оставлю слайды, такие цветные прозрачные фотографии. Я снимал их в зоопарке.
— Слайды знаем! А вот что это — зоопарк?
— Это когда звери не на свободе. Или окружены канавами с водой…
— Ой, не на свободе. Мне их жалко. (Нам их жалко!)
— И мне, — сказал я. — Но в зоопарках их изучают и часто сохраняют редкие виды.
— А как вы думаете, почему мы так похожи внешне, хотя и не совсем?
— Ну не знаю. Чтобы в этом разобраться, нужно, чтобы встретились ученые Политории и Земли!
— А когда, где? Это возможно? Как?!
— Эту проблему вам и решать, — сказал уль Горгонерр. — Вы — наше будущее.
— А летучие мыши — это как геллы?
— Нет, — резко сказал я и почему-то встал. — Летучие мыши, это маленькие такие… ну, мышки, с зубками, но у них есть крылышки, вроде птичьих. А геллы — это очень разумные и очень красивые политоры. Это огромная разница! (Краем глаза я заметил, что Горгонерр одобрительно кивнул).
— В газетах сказано, что у вас больше нет войн, что у вас было такое оружие на Земле, что все бы погибли, вся Земля. И вы тогда это оружие уничтожили. Это правда?
— Да. Это правда. Осталось только мощное оружие защиты, оно принадлежит не одной стране, а специальному Всемирному, ну, Всеземному, комитету.
— А зачем оружие, если никто не воюет?
— Но одна планета может напасть на другую.
— Например, Земля на Политорию?!
— Нет, этого не будет никогда!
— Вот здорово! И мы на вас никогда не нападем! Вы спасли нашу девочку от криспы, зачем нам нападать на вас?
— Но есть же и другие планеты с разумными существами. Говорят, что давным-давно, — продолжал я, — какие-то разумные и добрые существа спасли моро от катастрофы и перевезли их на Политорию. Но могут быть разумные и злые существа.
— А моро очень темнокожие и воинственные. Вы их видели?
— Это ничего не значит, они вовсе не хуже вас и нас. Воинственные? Это потому что они охотятся, но ведь на вас они не нападают? Нет, я не видел моро, но очень надеюсь…