Ох уж, эти детки!

….и увидел фотографию — они фотографировались все вместе во время 9 Мая, на Вороне. Было еще холодно, ног они все равно купались, видно, что волосы у всех мокрые. Женька стоял чуть сбоку и впереди Федьки и смеялся в объектив. Разгибаясь с кроссовкой в руках, Женька моргнул и вспомнил, как горел костер, они сидели у огня и слушали гитару Федьки….
…хоть конь-огонь, да и первый друг
и как ни жаль его, гой-еси —
когда шеломы трещат вокруг,
подставь коня, а себя спаси.
Но коль товарищу смерть сулят
побоища да пожарища —
простит тебя мать-сыра-земля…
Подставь себя за товарища!(1.)
Стихи С. Боханцева.
— Да ну, на фик… — процедил Женька и выскочил наружу, на бегу натягивая кроссовку.
* * *
В три часа ночи (или утра) Федька еще не спал. Было жарко. В открытое настежь окно, забранное марлей, вливались не струи свежего
предутреннего воздуха, а все та же жара. Можно было бы подумать, что собирается гроза, но небо оставалось чистейшим и уже начинало алеть с востока.
Документ взял кто-то из своих.
Федька ударил обоими кулаками в боксерскую грушу, увернулся от тяжелого обратного движения и шёпотом выругался. Подошел к столу, сел на край.
Кто-то из своих, вот в чем подлость и гнусность. Даже не в том, что это был свой, а в том, что теперь он, Федор Гриднев, ВЫНУЖДЕН подозревать полтора десятка человек — своих друзей! — каждый из которых может оказаться вором.
КАЖДЫЙ. Но остальные — честные… а подозревать он будет всех.
Если бы в этот момент перед Федькой поставили вора, он бы всерьез вырезал тому Ворона.(1.)
Федька стукнул пяткой по углу стола — побольней, чтобы отрезветь от этой боли. Немного прояснилось.
В Царстве Хель(2.) течет река Гьелль. И по ее ледяным водам вечно бредут те, кто нарушил клятву и предал друзей — а вода несет и несет лезвия мечей, вновь и вновь ранящие изменников. Выйти же из вод они не могут. Таково наказание.
Заслуженное.
Федька нагнулся и из-за выдвинутого ящика стола достал серую папку-скоросшиватель, наполненную пакетиками-файлами. Это были личные дела ЮКов. Когда полтора года назад Макс подал эту идею, Федька отмахнулся — это отдавало детством, играми в войнушку и вообще несерьёзностью. Но потом оказалось, что такая штука очень удобна… Федька перебирал файлы, тяжело вздохнул и швырнул папку обратно. Да, если сейчас позвонить Максу, попросить его прийти и сесть как следует — можно будет скорей всего, «вычислить» вора. Но личные дела собирались не за этим. А чтобы не забыть, с чем любит пирожные Катька Сидякина…. или когда день рождения у потерявшего ногу на стройке отца Дениски Лаврухина….
Нет, к черту. Лучше раз умереть от удара в спину, чем ждать его от каждого в каждый миг.
Правда без оригинала документа проваливалась идея экспедиции на поиски клада, выдвинутая Максом. Они собирались обратиться прямо в область, в Комитет по молодежной политике, где это дело, конечно же, подали бы, как инициативу администрации… но все-таки могли помочь. Своих денег, ну, по крайней мере, достаточных для серьезной поставки дела, а не просто для вылазки на природу, у ЮКа сейчас не было и взять было негде….
Негде? Федька шевельнул углом рта. прошептал толкование руны «гифу» из "древнеанглийской рунической поэмы":
Дар для любого —
гордость и слава,
помощь и ценность;
для любого бродяги
состояние; поддержка
тем, кто лишен всего.
Телефон он тогда выбросил сразу, на глазах у хмыкнувшего человека, глядя ему в глаза. Но врать себе не имело смысла: Федька помнил все цифры до одной. Конечно, тяжело будет позвонить, потому что этим он подтвердит: все покупается и продается. Но — тогда будут деньги. Будет экспедиция. Действовать надо быстро, тот, кто спер документы, конечно, не на стенку их повесил. а дальше — дальше все как-то скрутилось в клубок: тополя, падающие под пилами… дурак-мэр… погибший пять веков назад стрелец Кузьма и его просьба… родной город — и почему-то обида за отца и вообще на то, как все несправедливо в жизни…
1. Древнескандинавская казнь — человеку сзади подсекали ребра и вытаскивали наружу легкие.
2. Ледяной ад в скандинавской мифологии.
Решительно соскочив со стола, Федька вышел из комнаты….
….В саду в самом деле было жарко и душно. Тяжело нависли черные вензеля деревьев, трава была теплой и острой. Федька вышел к колодцу, прятавшемуся возле зарослей смородины. Легко вспрыгнул на влажный, скользкий от мха сруб, откинулся спиной на ворот и, взявшись руками за опорные столбы, расслабился, глядя на Полярную Звезду, оказавшуюся точно перед ним в вышине. Там сияли другие звезды, их было много, немало среди них и тех, что крупнее и светят ярче, но ему нужна была полярная. Глаз Одина. Или, если смотреть глубже, звезда древней родины предков Федьки, предков русского народа, предков всех людей Европы — звезда Севера. Федька и сам не знал, верит ли он в то, что делает и если верит, то не смешно ли это — на заре ХХ1 века вот так….
Впрочем, заря эта больше походила на закат. Федька думал об этом смутно, в основном — словами отца, который часто повторял Высоцкого: "Нет, ребята, все не так, все не так, ребята!" — и если по телику похвалялись какими-то успехами, достижениями…
Федька сморгнул. На миг закрыв от него Полярную, косо пронеслась в древесную чашу темная тень летучем мыши.
Он соскочил в траву и неспешно пошел в дом с видом человека, который все решил…
— Да? — голос был сонным и недовольным.
— Это Гриднев. Федор Гриднев, из второй изжевинской.
— А, Викинг… Стоп, — голос оживился, — ты хочешь сказать, что передумал?
— Да, если то, что ты говорили на счет денег — правда.
— Святая. Пятьдесят тысяч победителю… но ТОЛЬКО победителю, никаких дурацких вторых и третьих мест.
— Я понял.
— Так ты правда согласен? — голос окончательно перестал быть сонным.
— Да.
— Йоу, в натуре! — послышалось из трубки. — Просто великолепно, Викинг! Что ж — тогда…
 
ГЛАВА 5
Шишел, мышел…
Обстановка до идиотизма соответствовала антуражу самых глупых из штатовских боевиков. впрочем, Федька понимал, что заброшенный завод в пригородной зоне областного центра выбран неслучайно.
Мероприятие, в котором он участвовал, было не просто незаконным: оно было преступным.
Незаконным потому, что турнир по рукопашному бою нигде не регистрировался и проводила его не какая-то спортивная федерация, а туманный "Клуб любителей", представителя которого Федька завернул от себя в середине мая и которому звонил вчера ночью. А преступным — потому что Федька отдавал себе отчет: пойти смотреть, как друг друга калечат (без правил по любому стилю) подростки 14–16 лет, могут только извращенцы. При виде же мощной съемочной группы, прятавшей лица, он утвердился в мысли — на этом «турнире» неплохо наварятся те, кому место в тюрьме. То, что зрители не выходили из неслабых машин, кольцом окруживших площадку, когда-то служившую для разгрузки сырья, дало ему еще одно доказательство подозрений.
Сидя на указанной ему лавочке с полузакрытыми глазами, он думал о то, что лет двадцать назад на заводе шла совсем другая жизнь — ходили люди, слышались шум и грохот, подъезжали и отбывали грузовики… Люди были уверены, что трудятся ради будущего своих детей.
А их дети сейчас, надеясь заработать пятьдесят тысяч рублей, будут бить друг другу морды на потеху тем, кого в те времена ловили и сажали, как спекулянтов.