Студенты

- Марья Ивановна! 
Что-то в конце темного коридорчика заколыхалось и медленно подплыло к полуотворенной двери. Это и была та самая Марья Ивановна, расплывшаяся, всегда добродушно-недоумевающая квартирная хозяйка. 
- А что, некого, Марья Ивановна, послать за чаем? 
- Кого же? Дашу рассчитали, а новой нет еще. 
- А... может быть, вы дадите на заварку... я вот только оденусь. 
- Хорошо. 
- И сахару немножко... 
- И булку? 
- Да, пожалуйста... Очень, очень вам благодарен. 
Ларио, дождавшись у дверей припасов, опять улегся и, вспомнив с неприятным чувством о предстоявшем визите Тюремщицы, во избежание столкновения проговорил: 
- Ну, однако, Шурка, того... пей чай и марш... мне надо заниматься. 
- Еще что выдумал? - спокойно ответила Шурка, - никуда я не пойду. 
Хотя это и очень польстило самолюбию Ларио, но тем не менее он категорично повторил свое требование. При этом он, как мог, объяснил ей, что у него репетиция, что такое репетиция и что необходимо что-нибудь знать, а он еще ничего не знает. 
Хотя Шурка поверила только последнему, но, ввиду настойчивости Ларио, который при всей своей деликатности, сам наконец встав, начал одевать ее, она уступила и начала трогательно прощаться с ним. Ларио так расчувствовался, что отдал ей весь свой капитал, - что составило всего-навсего пятьдесят пять копеек. 
Шурка сунула деньги в карман, подавив упрек, что с таким заработком не проживешь, спустила на лицо вуаль, потом опять подняла его, в последний раз поцеловала своего возлюбленного и повернулась уже к двери, собираясь отворить ее, как вдруг дверь сама отворилась, и Шурка замерла на месте. В дверях стояла унылая фигура Кати Тюремщицы. 
В мгновение ока Шурка поняла теперь и что значила эта репетиция, поняла и всю подлость Петьки и вскипела негодованием к неблагодарному, для которого она, может быть, целые десять рублей променяла на жалкие пятьдесят пять копеек. 
Ларио совершенно опешил от такой неожиданности и стоял, как пойманный вор. Шурка вскинула на него глаза, и новый прилив бешенства охватил ее. С криком "подлец" она схватила что-то попавшееся под руку и бросила это что-то о землю так, что оно разлетелось в куски. Затем, как бомба, она вылетела из комнаты, чуть не сбив с ног Тюремщицу. 
Это, брошенное Неукротимой, было не что иное, как снаряд Ларио для голубей. 
Ларио стоял над разбитым снарядом, с разбитой надеждой на обед, с тяжелой обузой в лице унылой Тюремщицы, и тем ярче схватывал его образ исчезнувшей живой Шурки Неукротимой. 
XIII 
Карташев и Шацкий, отправившись к Ларио в день первой встречи и продажи вещей татарину, застали его в странной семейной обстановке. 
Ларио лежал на кровати, а Тюремщица сидела у его ног. 
Увидев в дверях приятелей, Ларио быстро смущенно поднялся, а Тюремщица поспешила выйти из комнаты. 
Шацкий только кивал головой, расставив свои длинные ноги. 
- Кто это? - спросил Карташев. 
- Говори... - печально предложил Шацкий. 
- А правда - милая? - спросил смущенно Ларио. 
- О! очень милая, - ответил, переменив быстро тон, Шацкий и забегал по комнате. 
- Вы, пожалуйста, не подумайте того... что-нибудь, - вдруг смущенно заговорил Ларио, щурясь на своих гостей. - Как это ни странно... Го-го-го... Я выступаю в довольно комичной роли - в роли покровителя порядочной женщины... Го-го-го... Хотя она... того... 
Ларио сделал жест, точно ловил в воздухе муху. 
- Го-го-го, покровитель, го-го-го, порядочная женщина, го-го-го, того, - умеешь ты, наконец, говорить по-русски? - нетерпеливо спросил Шацкий. 
- Понимаешь ты, - начал опять Ларио, ни капли не обижаясь, а, напротив, успокоившись от слов Шацкого. - Женщина решила бросить прежнюю свою специальность; ну, конечно, ты мне поверишь, что я здесь ни при чем... ну, и пришла ко мне... Ну и... 
Ларио точно подавился. 
- Ну, говори! - крикнул на него Шацкий. 
- Ну, понимаешь ты, хоть я не миссионер, черт меня побери, го-го-го, но не сказать же мне ей: "Иди опять в проститутки", - что ли; я, конечно... 
Ларио опять замялся. 
- Ну, одним словом, ты разнюнился, - подсказал ему Шацкий, - ну, и что же? 
- Я, положим, не разнюнился... и ты врешь, но я тоже... 
Ларио говорил бы еще два часа, наверно, ни до чего не договорившись, если бы Шацкий не оборвал его: 
- Одним словом, ты оскандалился? 
- Ничуть не оскандалился... 
- Я почти уверен, что ты даже нюни распустил... 
- Ну, это ты, может, способен от юбки нюни распускать... 
- Врешь, подлец, теперь я убежден даже в этом... Ну, все равно... Ты предложил ей помощь... отцовскую или братскую помощь... конечно, братскую... 
Ларио бросило в жар. 
- О мой друг, к чему же так выдавать себя, как какой-нибудь мальчишка... Пожалуйста, не перебивай... 
- Ну, да о чем тут разговаривать, - перебил Карташев, - главное здесь то, что действительно надо помочь... 
- Вовсе это не главное, главное - уличить вот этого мерзавца... 
Шацкий указал на Ларио, который, вдруг успокоившись, щурился и произнес, стараясь придать голосу самый спокойный тон: 
- Ну, ну, говори. 
- Ты распустил нюни... 
- Врешь. 
- Ты обещал отцовскую или братскую помощь. 
- Не братскую и не отцовскую. 
- Врешь, подлец. Ты... 
Шацкий впился в Ларио, который еще больше прищурился, как бы пряча свои глаза от его проницательности. 
- Ты, - медленно, с расстановкой начал Шацкий, - придумал план помочь ей... 
- Придумал. 
- Она по специальности швейка... 
- Не швейка, модистка, положим. 
- Все равно... Ты решил... 
Шацкий остановился и наслаждался производимым им впечатлением. 
- Ну, ну? - переспросил Ларио, волнуясь. 
- Купить ей швейную машину!! - И Шацкий, выпалив это, вскочил, забегал по комнате и, сделав совершенно идиотское лицо, заговорил какую-то чепуху. 
Ларио, смущенный тем, что Шацкий угадал его планы, не спускал с него глаз. 
- Ну, Миша, - заговорил он, - как хочешь, а ты с чертом свел уже знакомство. От тебя, знаешь, чертовщиной уже несет... 
Шацкий рассмеялся, но продолжал нести свою ерунду. 
- А знаешь, почему я колдун? - спросил вдруг Шацкий и ответил: - Потому что ты глуп. 
- Сам ты глуп, - добродушно ответил Ларио.