Студенты

Поезд отходил в семь часов вечера. Первым приехал на вокзал Шацкий, одетый в полосатый костюм в обтяжку, долженствовавший изображать англичанина. 
Худой, высокий, с маленькой рысьей физиономией, с вечно бегающими глазками и карикатурно длинными руками и ногами, Шацкий, безобразно ломаясь, быстро ходил взад и вперед, что-то без голоса, фальшиво напевая себе под нос. Иногда он вдруг останавливался, широко расставляя свои длинные ноги, вытягивал свою рысью голову, усиленно мигал, точно соображал что-то, и затем, весело щелкнув пальцами перед своим носом, еще карикатурнее раскачиваясь и чуть не выкрикивая какой-то дикий, бессмысленный мотив, продолжал свою беготню по платформе. 
В дверях показались Корнев и Ларио. 
- Здесь уже? - брезгливо проговорил Корнев, увидев Шацкого. - Готов пари держать, что его все принимают за идиота. 
Ларио, широкоплечий, коренастый, с круглым румяным лицом, с большими близорукими карими глазами, бойкий только в своей компании и очень конфузливый в обществе, в ответ на слова Корнева прищурился, оглянул платформу и поспешно произнес: 
- Послушай, сядем вот в том уголке. 
Усевшись на зеленую скамейку подальше от публики, Ларио на мгновение почувствовал себя удовлетворенным, но вскоре опять заерзал. 
- Рано приехали... - сказал он, прищурившись. 
Помолчав еще, он с напускной бойкостью спросил Корнева: 
- А что, Вася, как насчет пивка? 
- Пивка так пивка, - ответил Корнев. 
- Молодец, - вдруг оживился Ларио, - люблю таких. Гарсон, пару пива! Терпеть я, Вася, не могу всякого этакого собрания. 
- А я вот терпеть не могу таких, как этот Шацкий. 
Шацкий, не обращая внимания на товарищей, продолжал бегать взад и вперед. 
- Ну, что ты против него имеешь? В сущности, ей-богу, он ничего себе. 
- Ты думаешь? - спросил Корнев, принявшись за свои ногти. - Послушайте, вы, - примирительно окликнул он Шацкого, - подите сюда. 
Шацкий, засунув руки в карманы своей английской куртки, подошел к сидевшим и, широко расставив длинные ноги, уставился в Корнева, стараясь замаскировать некоторое смущение пренебрежительным выражением лица. 
- Ну, одним словом, настоящий англичанин, - сказал пренебрежительно Корнев. - Вы сегодня кто: граф, князь, барон? 
Шацкий рассмеялся, но, сейчас же скорчив серьезную физиономию, церемонно ответил: 
- Маркиз, вы слишком любезны... 
- А вы, князь, шут гороховый... то бишь, я хотел вам предложить один вопрос: приедет ли ваша пышная родня вас провожать сегодня? 
- Нет, лорд, я уезжаю инкогнито. 
- Это значит, что вы все-таки не добились разрешения на ваш отъезд. Откуда же вы в таком случае достали денег? Мне страшно подумать, князь: неужели вы решились на преступление и, говоря грубым жаргоном обитателей тюрьмы, попросту украли у вашего батюшки деньги? 
- Лорд, что за выражения, - рассмеялся Шацкий, - за кого вы меня принимаете? 
- В таком случае я ничего не понимаю... 
- Да вы еще меньше, мой друг, поймете, если я вам скажу, что у меня в кармане тысяча рублей и я чист, как слеза. 
Шацкий щелкнул пальцами и перекрутился на одной ноге. 
- Во-первых, я вам не друг, а во-вторых, князь, позвольте по поводу последнего пункта остаться при особом мнении... 
- В таком случае я не могу больше продолжать с вами беседу и потому... 
Шацкий снял свою английскую фуражку. 
- Можете убираться ко всем чертям, барон. 
- Вы начинаете сердиться - это к вам не идет, - ответил Шацкий уже издали. 
- Как все-таки досадно, что мы связались с ним, - проговорил Корнев, он нам всю дорогу испортит. 
- Ну черт с ним, - ответил Ларио, - давай раздавим еще по кружечке. 
И Ларио с чувством прижал ноготь к столу. 
- Да ведь так мы с тобой налижемся, пожалуй. 
- От пары пива? Хо-хо-хо! Как ты глуп еще, Вася! Человек, пару! 
Еще выпили пару. 
Ларио, по мере того как пил, делался все оживленнее, а Корнев как-то все больше и больше слабел. 
- Нет, я больше не буду, - уперся Корнев после третьей кружки. - У меня голова слабая, я не могу. Ты пей, а я посижу. 
- Вася, не выдавай! 
- Оставь! 
- Вася, будь друг! Ты ведь еще мальчишка, а я в Питере уже был и, как свои пять пальцев, знаю... приедем - все покажу. Вася, голубчик, выпей, уважь, будь друг. 
Корнев блаженно улыбался и наконец как-то отчаянно махнул рукой. 
- Вася, друг! понимаешь, друг! Мальчик, два пива! 
- Я боюсь только, - ответил Корнев, - что ты, Петя, скандал в конце концов сделаешь. 
- Я, скандал? Я?! 
И Ларио с чувством и упреком уставился в Корнева. 
- Вася?! Ты мой лучший друг. За кого ж ты меня принимаешь? Видишь эту вот кружку, - больше ни-ни! Понимаешь, Вася? Эх, Вася, ведь ты думаешь, я пью для удовольствия - нет! Для куражу пью. Робкий я, Вася! Как народ - так, кажется, сейчас бы сквозь землю провалился, - не знаю, куда руки, куда ноги девать, а как выпьешь, и ничего, - ходишь себе, точно никого нет. Вот и сегодня - народу много приедет, ну, я и подбадриваюсь. 
- Не перебодрись только. 
- Небось я знаю себя. Я, Вася, все знаю, все вижу, только скромность моя, Вася... Вот, Вася, хоть тебя взять. Думаешь, не вижу? А Наташа Карташева? 
- Что Наташа? - спросил, стараясь придать себе равнодушный вид, Корнев. - Тебе понравилась? 
- Вася, не финти, мне наплевать на Наташу, а вот твое рыльце в пушку. Подлец, Вася: краснеешь, врешь, меня не надуешь. 
И Ларио залился громким, каким-то неестественным смехом. 
- Вот ты говорил, что не захмелеешь... 
- Врешь, врешь, я не захмелел. Только ты брось всех этих порядочных, Вася, - все они ломаки. Нет в них наивной простоты, и страсть, страсть их пугает. Пугает! Понимаешь? 
- Послушай, на нас смотрят. 
- Начхать! Слушай, Вася! Я тебя познакомлю в Питере со швейками. Я, Вася, больших не люблю. Я люблю маленьких. Эх, Вася, ненасытный я!.. Я тигра лютая, Вася... я крови хочу!! 
И Ларио вдруг зарычал на всю платформу. 
- Послушай?! 
Входившие мать Корнева, сестра его, Семенов и Долба искали глазами Корнева. 
Семенов и Долба приехали проводить. 
Долба и Вервицкий оставались в одном из южных университетов. 
- Вот он! 
Когда все подошли, Маня Корнева сказала брату: 
- Вася, как тебе не стыдно! Маменька, посмотрите.