Катакомбы Дамиано

  
Предзнаменование
 
Доктор Ричардсон стояла возле ворот электроизгороди и махала друзьям рукой.
— Она притворяется, что машет нам, — сказал Крис, когда профессор остановил машину, ожидая, пока откроются ворота. — А на самом деле видит только твоего папу.
Кира состроила гримасу.
— Отец совершенно не знает женщин, — ответила она.
— Я все слышу, юная леди, — раздался веселый голос с водительского сиденья.
Лиза хихикнула.
Кира показала папе язык.
— Но ведь правда… Добрая миссис Ричардсон упорно пытается поговорить с тобой о своих исследованиях.
— А кто сказал, что мы уже давно не сделали этого? — ответил профессор с самым невинным выражением лица.
— Вы?..
— …Беседовали о ее исследованиях, — серьезно сказал отец. — Как это принято у многих ученых.
— Принято у ученых, — передразнила его Кира так тихо, чтобы могли услышать только друзья. Ребята улыбнулись.
— Если он на ней женится, — сказал Крис, подмигивая, — тебя будут звать Кира Рабенсон-Ричардсон.
— Не люблю двойные фамилии, — скривилась Кира.
Подняв глаза, она увидела, что отец подмигивает ей в зеркало заднего вида.
— Это что, половая зрелость? — спросил он.
— Спроси доктора Ричардсон. Женщины в этом лучше разбираются.
— Пожалуй, так и сделаю. И попрошу ее позаботиться о вас до конца каникул.
Нильс в притворном отчаянии вцепился себе в волосы:
— Нет, только не это! Гляньте хотя бы, как она одевается.
Пока джип с грохотом переезжал стальное основание ворот, четверо друзей рассматривали американку. Вполне привлекательная женщина примерно сорока лет. Правда, ее отличало фатальное пристрастие к одежде ярко-желтого цвета. Сейчас она красовалась в желтых шортах и облегающей майке такого же цвета. Вокруг пояса повязан желтый пуловер, а на носу — очки в огромной оправе.
— Почему она не купит контактные линзы? — спросила Лиза, пренебрежительно сморщив нос.
Профессор поднял вверх палец.
— Очки придают индивидуальность. Запомни это, юная леди. — Он нажал на потертую кнопку пульта управления, и раздвижные ворота со скрипом стали закрываться.
Доктор Ричардсон, машущая рукой, осталась позади. На фоне темно-зеленой растительности парка она в своем желтом одеянии была похожа на канарейку.
— А что она здесь исследует? — поинтересовался Нильс.
— Я же вам рассказывал, — ответил профессор.
— Я тогда… ну да, меня тогда, наверное, что-то отвлекло, — улыбнулся Нильс.
Профессор Рабенсон глубоко вздохнул.
— Она пишет работу о скульпторе Дамиано. В Средние века он жил в этом аббатстве. Вы ведь уже видели каменные фигуры, которые стоят между деревьями?
— Те, что с дьявольскими рожами? — спросила Лиза.
— Это украшения для водосточных желобов. Их еще называют горгульями. Дамиано прославился тем, что сделал сотни горгулий, которые до сих пор можно увидеть во многих европейских соборах. В то время едва ли не каждый священнослужитель стремился заполучить его произведения: от скромного настоятеля приходской церкви до кардинала метрополии и даже самого папы. Дамиано был монахом, но при этом одним из самых богатых людей своего времени.
— И все благодаря этим… горгулиям? — спросил Крис.
— Горгульям, — улыбнулся в зеркало заднего вида профессор. — Дамиано был признанным мастером по созданию горгулий. А этот монастырь был заполнен ими по самую крышу. Они стояли повсюду: на каждом фронтоне, перед каждой дверью, висели на стенах. Большинство скульптур рассеялось по музеям всего мира, но и здесь, в Сан Козимо, их осталось немало.
— А мне кажется, они отвратительные, — сказала Лиза.
— Ерунда, — покачал головой ее брат. — Они гораздо симпатичнее любого монстра из фильмов ужасов.
Нильс коллекционировал резиновые маски различных чудовищ, поэтому творения Дамиано сразу же привели его в восторг. Горбатые демоны, тощие черти, жуткие создания всех видов и размеров, зачастую в самых немыслимых позах. Только тех фигур, которые стояли в зарослях вокруг замка, хватило бы для целого аттракциона ужасов.
— Человеку эпохи Средневековья горгульи Дамиано казались необыкновенно реалистичными, — объяснил профессор. — Надо учесть: такое зрелище было абсолютно непривычным для людей, не знавших ни кино, ни телевидения. Именно поэтому произведения этого скульптора влияли на них так, как если бы это были живые монстры.
— А зачем были нужны эти чудища? — спросила Кира.
— Чтобы отпугивать настоящих демонов, — ответил отец. — Здания, украшенные такими фигурами, считались надежным убежищем от нечистой силы.
«Может, захватить парочку фигур в Гибельштайн?» — подумала Кира и потерла предплечье. Печати так и не появлялись. Покойная мама Киры, яростный борец со всякой нечистью, передала эти знаки по наследству своей дочери и троим ее друзьям. Печати предупреждали о появлении нечисти, но также были своеобразным магнитом для нее. С тех пор как у детей появились эти знаки, их постоянно преследовали демоны и другие слуги дьявола. Кира ощущала это сильнее остальных: она нигде не чувствовала себя в безопасности, манией преследования она тоже была обязана своей матери.
Джип катился по узкой дорожке, усыпанной гравием. Вылетающие из-под колес камни громко щелкали по днищу автомобиля. Шум стоял кошмарный. А вокруг раскинулась изумительная панорама Тосканы. До самого горизонта простирались зеленые и желтые холмы, на которых росли стройные кипарисы, пронзающие голубое небо подобно остриям кинжалов. Склоны спускались террасами, чтобы удобнее было выращивать кукурузу, ячмень, оливки и виноград. Высоко-высоко в небе кружили стрижи.
Пока Нильс мысленно возвращался к жутким фигурам, созданным фантазией Дамиано, Кира размышляла о тайне Семи Печатей, а Лиза украдкой поглядывала на Криса. Парень ей нравился куда больше, чем она сама себе признавалась. Даже в такую жару Крис был одет во все черное — джинсы и свитер; волосы, тоже черные, лихо падали ему на лоб. И хотя Крис постоянно что-то ел, у него было абсолютно спортивное телосложение — факт, непостижимый для Лизы с Кирой, которые втайне ему завидовали, но одновременно и восхищались им. Крис действительно был очень эффектен.
У Лизы, как и у ее брата Нильса, волосы были соломенного цвета. Временами она огорчалась, любуясь темно-рыжими волосами Киры. Когда их развевал ветер, пряди были похожи на языки пламени, плясавшие вокруг головы. Казалось, Крис тоже это замечал. От Лизы не ускользнуло, что он то и дело тайком смотрит на Киру, и девочка печально вздохнула про себя.
Вскоре они добрались до Сатурнии.
Это маленькое тихое местечко живописно примостилось неподалеку от водопада. Из горячего источника, расположенного в ущелье, бил мощнейший поток воды, окутанный паром, и по скалам устремлялся в долину. В воде содержалось много серы, и, хотя здесь пахло не так удушливо, как в аббатстве, возле воды запах ощущался достаточно сильно. Очередное подтверждение тому, что смрад в подвале был природным явлением.
Профессор Рабенсон припарковал джип на деревенской рыночной площади. Высокие деревья создавали тень. Перед кафе стояло несколько столов и стульев. В это время здесь собирались на обед местные жители. За одним из столиков Кира увидела полицейского, за другим — мэра и его секретаршу. Они встречали профессора, когда он сюда приехал, и вид этих господ явно свидетельствовал о том, что пребывание детей в монастыре им весьма не по душе.
Профессор и четверо друзей сели за столик, заказали себе мороженое и прохладительные напитки. На этот раз Нильс воздержался от кофе. Он словно не замечал, что их обслуживает та же молоденькая официантка, что и за завтраком.
Они лениво дождались, пока солнце не начало садиться. Профессор допил большой бокал красного вина — местного кьянти, и они поехали обратно.
По дороге Нильс рассказал одну из своих знаменитых страшилок. Он делал это с воодушевлением, постоянно уверяя, что так все и обстояло на самом деле.