Новая жизнь Димки Шустрова
Домашние задания каждый день писал в тетрадях, диктанты писал, даже сочинения, а вот писем не приходилось. В прошлом году, когда в лагерь поехал, мама и конверт ему с обратным адресом дала — просила сообщить, как пойдет у него там жизнь. А все равно не написал. Так обратно конверт и привез. И вовсе не потому, что лень было десяток строк написать, — просто случая не вышло. Мама сама два раза приезжала к нему. И даже про этот лагерь напечатала в газете на четвертой странице веселую зарисовку. Димка, когда читал ее, улыбался и все ждал, не мелькнет ли его фамилия — он же был победителем соревнований по ориентированию. Нет, не мелькнула…
И вот пришло время написать первое в своей жизни письмо. Чего же Марина понапрасну будет на почту бегать!
Но не так-то просто, оказывается, написать письмо. Тем более, если хочешь, чтобы получилось хорошее и чтобы не подумали о тебе: «Ну и бестолковый! Двух слов связать не мог!» А бестолковым в глазах Марины выглядеть не хотелось. Она-то сама вон какое интересное прислала.
И еще письмо хорошо писать, когда настроение есть, когда все мирно дома и дела ладятся.
А у Димки и настроение было неважное, и всякое дело из рук валилось. Посидел он без толку над чистой страницей и решил: будет что-нибудь интересное — тогда и напишет.
Вышел утром в субботу во двор, а там ребята на рыбалку собираются. Он побежал домой, удочки схватил (вовремя подготовил!) и Дымку еще успел несколько слов сказать:
— Сиди, усатый, жди меня! Обед тебе такой принесу — лапки оближешь!
И усатый терпеливо ждал. Но когда за окном потемнело, пошел дождь и на небе засверкали молнии, а от страшного, раскатистого грома звякнула в буфете посуда, то Дымок уже не думал ни о вкусной рыбке, обещанной молодым хозяином, ни о нем самом. В великом страхе вспрыгнул бабушке на колени и сжался, притих, только ушами пошевеливал, когда за окном вновь и вновь что-то рычало, взламывалось, грохотало.
Елена Трофимовна гладила перепуганного любимца и со страхом посматривала на серые, клочковатые тучи, плывущие за окном.
— Делается-то, что делается! Батюшки-святы, да где же он, Димочка наш? Промокнет, иззябнет. А то и вовсе… на реке-то… Господи, как сверкает! И надо ж было в такой час на рыбалку собраться!..
Прибежал Димка, и правда, — сухой нитки нет. Где ни пройдет — там и следы мокрые. С рубахи капает, со штанов, с волос, с носа.
И хоть бы плотвичку или захудалого пескарика принес!
Но усатый Дымок, с сочувствием глядя на вымокшего хозяина, простил ему хвастливые утренние речи. Понятно: это ж рыбалка, да еще погода…
Бабушка поскорее теплой воды в ванну набрала, сама и вымыть иззябшего внука хотела, но Димка заявил, что уже не маленький, и закрылся на крючок.
Вышел румяный, в сухой одежде. Бабушка тотчас за стол его. Жует Димка, причмокивает, сказки коту рассказывает — как клюнуло, да повело, вот такая рыбина! Жалко, что сорвалась.
Усатый зеленые глаза уставил на Димку, слушает. Верит или не верит — другой вопрос.
И бабушка слушает. С удовольствием, с любовью, еще и улыбается, думает про себя: «Веселый будет мужик. Складно рассказывает». И еще бы слушала, да телефон зазвонил.
Взяла Елена Трофимовна трубку, и лицо у нее сразу погрустнело, осунулось. По первым ее словам Димка понял: звонит Борис Аркадьевич. Удивился: неужели он ничего не знает?.. Минут пять Димка сидел внимательно прислушивался. А потом сердиться начал: ну для чего она докладывает? Разве приятно дяде Боре слушать?.. Иногда бабушка умолкала и лишь чему-то поддакивала:
— Да, Борис Аркадьевич, да. Спасибо. Дай-то бог, чтобы вышло по-вашему…
Когда она положила трубку, Димка недовольно сказал:
— Зачем все рассказываешь?
— Не печалься, Димочка, может, и вернется твоя мама. Борис-то Аркадьевич умный человек! Не станет, говорит, Надежда Сергеевна жить с Сомовым. Разный, говорит, круг интересов. Месяц-два поживут, да и расстанутся. А потом и развестись недолго. Ах, — вздохнула бабушка, — каким человеком погнушалась! Как любит ее! Из Москвы вчера вернулся, книжек редких купил Надежде. А она-то, господи, выбрала…
После таких слов и Димка приободрился. Вдруг и в самом деле недолго проживет мама у Сомова. Хорошо, если бы все-таки инженер стал его отцом. Машина у него еще получше, чем у Марининого отца.
Гроза отшумела, скрылась за крышами. Постепенно и дождь утих. Но двор был в лужах — ни с мячом, ни с великом не выйдешь.
Часов около пяти снова зазвонил телефон, и Димка опрометью кинулся к аппарату — мама!
Ошибся. Где-то, на другом конце провода, тоже был родной человек, но не мама.
— А, это ты, Дима? Ну здравствуй, сынок! Батьку-то узнаешь своего?.. Это я, я. Живой, не битый, в штанах и бритый!..
Димка сначала подумал, что отец пьян.
— А мама дома? — уже тише, без шуточек, спросил отец.
— Мамы нет, — сказал Димка.
— Вот так фокус! И в какой такой она стороне?
— Совсем нет.
— Обожди, стой… — растерялся Федор Николаевич. А Димка решил, что главного скрывать не надо.
— Нет ее. Замуж вышла.
— Да ты что!
— Правда. На другой квартире теперь живет.
Отец молчал так долго, что Димка подумал, не положить ли трубку?
— Эх, жизнь ты жестянка! — тяжко вздохнул Федор Николаевич. — Да я ж для нее… Эх, сынок, зачем она? Да мы бы так жили! Люди бы завидовали. Вот шубу ей присмотрел. Новая шуба. Хотел обрадовать… Из самой Канады шуба. И цена сходная. Да что цена! Я для Нади… Да ничего мне не жалко! А деньги — вот они, в бумажник не лезут. Вчера телескопов сдал. Хорошие деньги получил. Еще доложить столько — каракулевую шубу можно купить. Или мотоцикл с коляской. Тебе и купил бы. Эх, Димка, пронеслись бы с ветерком! А хочешь, велосипед куплю?
— У меня есть, — сказал Димка.
— Эх, мамка, мамка! И когда же она… замуж?
— Недавно.
— Эх, жизнь жестянка!
В трубке послышались гудки.
«Вот как расстроился», — пожалел Димка отца.
Под утро ему приснилось, будто мчится он со страшной скоростью на мотоцикле, и под колесами не земля почему-то, а вода. Только бешеному Димкиному мотоциклу и вода нипочем! Летит стрелой. По морю. По волнам.
Утром долго вспоминал сон и поражался фантастическому видению. А потом, поразмыслив, решил, что не такое оно и фантастическое. Если на доске плавают по морю, то почему нельзя на мотоцикле? Не плыть, а помчаться на большой скорости. Колеса надо пошире сделать, может, и с лопастями.
Плохо, что Любчика нет, — с ним бы обсудить эту идею. А что, великие идеи и во сне приходят. В какой-то передаче по телевизору говорили об этом.
И все-таки главное, чем был занят Димка в тот воскресный день, — ждал маму или хотя бы ее звонка. Правда, еще и учился стоять на руках. Возле стенки хорошо получалось. Мог бы маме продемонстрировать. Но мама не пришла, не позвонила.
И письмо он не написал. Хотел про вчерашнюю грозу написать, как ловили рыбу и вдруг налетел ветер, все круглые листья на воде поднял, а у Сережки из седьмой квартиры панаму сорвал с головы и унес в реку. Впечатлений было много, но как об этом написать? Он и бумагу приготовил, да так и не решился начать письмо. Только напрасно язык ручкой насинил.
Мама пришла!
А в понедельник мама пришла. Как всегда, в обычное время — около шести часов.
— Уф-ф! — сняла в передней туфли. — Здравствуйте! Здравствуйте, мои дорогие! Вот и я!
Димку обняла так, что у него кости хрустнули. Бабушку поцеловала. И тоже — звучно, сочно, не просто ради приличия — лишь бы губами коснуться.
Димка во все глаза смотрел на маму. Нет, не заметно, чтобы скучала в эти три дня.
— Я коза-дереза, детушкам да бабушкам молочка принесла! — пропела мама и внесла в кухню сумку с продуктами. А еще там были коробка конфет и кулек с печеньем. — М-м, — смешливо поведя носом, протянула она, — какие борщевые запахи! Если бы меня покормили в этом доме!..
