Отойди от моей лошади
Я побежал надевать новые ботинки и пока надевал, даже и не вспомнил, зачем к врачу идти именно в новых, а всё думал про свой будущий золотой зуб. Как я буду идти по улице, всем улыбаться, а солнышко так и блестит, так и играет на моём золотом зубе…
Думал-думал, думал-думал и вдруг призадумался и подумал, что вообще-то ну день, ну другой — а потом мне всё это надоест. Я иногда люблю вперёд посмотреть. Скоро мне всё это надоест, а зуб-то всё равно никуда не денется, со мной будет. К тому же, раз человек родился с простыми белыми зубами, то пусть так и живёт — ничего плохого в этом нет.
Надел я новые ботинки, вышел к маме и сказал:
— Мне золотой зуб ни к чему. Никуда я не пойду.
Мама как замашет руками:
— Нет, пойдёшь!
— Нет, не пойду. Зачем мне такой зуб?
— Как?! Как зачем?! Да ты цены ему не знаешь. Ты ещё глупый и не понимаешь ничего. Ты меня ещё благодарить будешь. Мало ли что в жизни случится. Будешь постарше — поймёшь.
— Не хочу я его вставлять. Не буду, — сказал я.
— Будешь, будешь, будешь… — сказала мама. — Одевайся. Пошли.
И я пошёл. Раз, второй, третий… И мне вставили золотой зуб…
… Два урока я сидел тихо, потом к Генке подошёл.
— У тебя что есть? — спрашиваю.
— Ничего нет, — говорит Генка.
— Эх ты… — сказал я.
— Есть, есть, — сказал Генка. — У меня ёж живой есть.
— Эх ты! — говорю. — А у меня зуб золотой!
— Не ври.
— Не вру.
— Врёшь!
— И не вру. На, смотри.
И раскрыл рот.
— У него зуб золотой! — заорал Генка.
Все сбежались. Весь класс. Я раскрыл рот, я улыбался, я крутил головой в разные стороны. Меня прямо задавили. И все хохочут. А я стою гордый, необыкновенный, один на всю школу. А они хохочут. По партам даже стали прыгать. Чуть доску не сорвали. Убегут. Прибегут.
— А ну, открой рот, — говорят. — Пошире, пошире, — и хохочут.
Генка хохотал так, что его в медпункт увели.
На следующей переменке стали из других классов приходить. На меня смотреть. И все просили раскрыть рот. Потом я из своего коридора ушёл. Пошёл этажом ниже. Рот раскрывать не просят, но шушукаются все.
На уроке все сидели плохо. На доску не смотрели. На меня смотрели.
— В чём дело? — сказал учитель. — Что это вы все на него смотрите?
— У него… ха-ха-ха, зуб… ха-ха-ха, золотой! Вот… ха-ха!
— Это правда, а? — спрашивает меня учитель.
— Ох, — сказал я. — Ну конечно, правда…
— Сделай пять стоечек на одной руке! — крикнула Надька Клякса.
— Он тебе зачем? — спрашивает учитель.
— Он мне ещё пригодится, — говорю.
— Это как же?
— Да вот так.
— Ну, например?
— Ну… например, — сказал я, — например… ну… вот…
— Что «вот»?
— Ничего.
— Ты с ним что сделаешь?
— Я с ним сделаю вот что, — сказал я.
— Что?
— Я его сначала… вырву…
— Та-ак…
— Потом возьму и… в общем, так…
— Что «так»?
— Так и есть так. И всё.
— Стоит вырывать, — сказал учитель. — Зачем тогда вставлять?
— Нет, нет! — обозлился я. — Я его… продам!
— Да ну?
— Обязательно.
— И купишь — что?!
— Хоть что! — крикнул я.
Я чуть не заревел. Я думал, он серьёзно. Прямо описать нельзя, что творилось в классе.
Я пришёл домой и сказал маме:
— Пошли.
— Куда?
— К врачу. Этот зуб вырывать.
— Ни за что, — твёрдо сказала мама. — Ты жизни не знаешь.
— Знаю, — сказал я.
— Ты мне ещё спасибо скажешь!
Я не стал с ней спорить, лёг на диван, задрал ноги и сказал:
— Помогать тебе не буду, учиться не буду… и есть тоже не буду. Всё.
И только тогда она повела меня к врачу.
— Бедный ты бедный, — сказала мама.
— Нет, я не бедный.
— Бедный, потому что глупый, — сказала мама.
— Нет, не глупый я.
Я знал, что я не глупый. Я не хвастаюсь. Я сам сделал в подарок школе модель экскаватора. А глупые люди экскаваторы не делают.
Отойди от моей лошади
Был, знаете ли, один такой случай.
В нашем городе, в Ленинграде.
Можно даже сказать… в моём районе.
В школе, где я учусь.
На третьем этаже.
Даже в моем классе, если уж вам так хочется знать.
Между прочим, со мной.
Хотя, по правде говоря, я здесь ни при чём, не виноват. Это, я думаю, с самого начала ясно.
Всё произошло на уроке рисования.
Мы всегда на этом уроке оленя рисовали или белого медведя. Срисовывали с картинки. Мне это здо?рово надоело. Честно. Я так об этом и сказал нашей новой учительнице.
Просто прелесть что за учительница.
Сразу согласилась, что-нибудь другое нарисовать. Молодая, а понимает.
— Не тюленя! Не медведя! — закричали все.
— А что? — спросила она. — Что именно?
— А именно вот что! — крикнул я. — Про что мечтаем, то и нарисуем.
И она опять согласилась.
Я же вам говорю, что она совершенно исключительная учительница.
Сначала я нарисовал ракету и себя в ней. Но у неё куда-то хвост загнулся, и я решил вернуться на землю. В общем, слетал.
Потом я нарисовал себя с новой хоккейной клюшкой.
Потом килограмм винограду.
Потом ещё полкило.
Потом вспомнил про лето и нарисовал лошадь, себя и Тимку.
Потом я нарисовал, будто я говорю: «Отойди от моей лошади!»
— Зачем же? — спросил Тимка.
— Низачем, — сказал я. — Сам не можешь сообразить, что ли? Ты будешь рыцарь пеший, а я рыцарь конный. Конный, понимаешь?
И я нарисовал себя на лошади, а Тимку без лошади, и ещё я нарисовал себе и ему щит и меч.
Жаркое было времечко.
Потом я забыл нарисовать ему шлем и закричал на весь класс:
— Эй, рыцарь, где ты потерял свой шлем?!
Все зашумели, а учительница сказала:
— Что? Что случилось?
— Ничего! — закричал я. — Пока ничего! Эй, Тимка! Подними забрало!
И я быстренько нарисовал ему шлем.
Потом Тимка стал капризничать, и мне пришлось нарисовать ему лошадь.
— Эй-гого! — закричал я на весь класс Тимкиным голосом. — Алёшка! (Алёшка — это я.) Иду на тебя!
— Берегись, ничтожество! — крикнул я и нарисовал, как я размахиваю мечом и мчусь на Тимку.
— Не по правилам! — закричал Тимка.
— По правилам! — закричал я.
— Умри, несчастный! — кричит Тимка.
— Ещё не известно кто! — кричу я.
Наши кони бесстрашно и быстро мчатся навстречу друг другу.
— Бенц! — кричу я и рублю Тимку изо всех сил мечом по голове — Бенц-те-ре-ренц!
— Ур-ра! — кричит Тимка Его шлем крепок, как сталь. Как чугун.
— Бенц! Та-та!
— Умри, подлый рыцарь!
— Ещё не хватало!
— Эй-го-го!
Тимка падает! Ур-ра! Его конь ранен.
— Сдавайся! — кричу я. — Мелкий подлый враг! Задняя нога лягушки! Трусливый заяц! Пустой горшок! Двоечник! Клякса!
— Алёша Петров!
— Ржавая кошка!
— Алёша Петров!!
— Дырявый холодильник!
— Алёша Петров!!!
— Я тебе не Алёша! Я рыцарь, мрак на твою голову, синяя мочалка!
— Алёша Петров?! Что здесь происходит?
— Что? — спросил я и поднял голову.
И увидел вот что весь класс забрался на парты вокруг меня и смотрел, как я расправляюсь с этим наглым рыцаришкой.
А потом все стали айкать и ойкать и прыгать с парт вниз, и тогда я наконец увидел нашу учительницу, совсем красную, и других учителей, и завуча, и директора, и медсестру, и нянечку, и всех-всех…
А про то, как я был в кабинете у директора, и про всякое такое мне неохота рассказывать.
Теперь все говорят, что я урок сорвал.
Говорят, что подвёл новую молодую учительницу. Такая славная, просто не верится, что я мог это сделать.
Просто я не нахожу объяснения таким словам.
Похоже, что это какая-то глупость и ошибка.
Совершенно уверен.
Вы, я думаю, тоже. А?
Озарена весёлым треском
Мне подарили фотоаппарат.
Завтра я куплю себе плёнку и сфотографирую памятник Александру Сергеевичу Пушкину в саду.