Конец лета

Глава 1
— Вы, наверное, меня не помните, — сказал он. — Мы почти не успели поговорить.
Приятный, вежливый голос на другом конце провода. Гвен Уэллс не знала, кто такой Хэл Ледженд. Должно быть, они оба были на ужине местной общины накануне вечером. Он взял ее номер телефона и теперь звонил, чтобы пригласить на ужин.
Он хотел увидеться с ней.
Гвен когда-то ходила на свидания; в последний раз она отправилась на встречу с молодым курсантом военно-морского училища, и тот вскоре сделал ее женой, затем матерью, а теперь вдовой. Правила свиданий с тех пор наверняка изменились.
Но она имела незамужнюю дочь тридцати одного года — Холли, которая работала юристом и жила в Нью-Йорке, и Гвен была достаточно наслышана о жизни Холли, чтобы знать, как ведут себя, принимая от незнакомца приглашение на свидание.
Да, она с удовольствием встретится с Хэлом Леджендом. (Холли всегда отвечала на первые приглашения.) Но пусть это будет ленч. (Чем короче, тем лучше — девиз Холли.) Нет-нет, не надо за ней заезжать. Она приедет сама, она встретится с ним на месте. («Подготовь пути к отступлению».)
— Вы слишком облегчаете мне задачу, — сказал он. — Я был готов преодолеть гораздо больше трудностей, ища с вами встречи.
В его голосе, когда он произнес «с вами», прозвучало что-то спокойное и серьезное, чего Гвен уже очень давно не слышала от мужчины.
Три дня спустя Гвен отметила про себя, что нервничает из-за предстоящей встречи. Она, обычно умеющая сосредоточиться, проницательная и ясно видящая цель, нервничала.
Она не могла этому поверить. Разумеется, Гвен всегда переживала за своих детей, ну а кто не переживает? Это совсем не то, что нервничать. Да зачем она вообще идет на это свидание? Ей, слава Богу, пятьдесят восемь лет. Все эти правила насчет свиданий она почерпнула у Холли — конечно, та вовсе не собиралась специально учить им Гвен. Ни одной из них и в голову не приходило, что они ей понадобятся.
Тогда почему она идет? «Я уже достаточно стара, чтобы быть бабушкой, — подумала она. — А бабушки на свидания не ходят».
Правда, она не бабушка, о чем ей пришлось себе напомнить. Но только потому, что ни у Холли, ни у Джека нет семьи. Я достаточно стара, вот что имеет значение.
Гвен взглянула на свои аккуратные часики в золотом корпусе. Она была полностью готова, а до выхода оставалось еще двадцать минут. Чем же ей занять эти двадцать минут?
Это было на нее не похоже. Ее трудно привести в смятение. Она всегда была миссис Самообладание и Надежность, миссис Организованность и Предсказуемость, леди, у которой в шкафах и ящиках комода неизменно царила чистота. Королева Безукоризненного Маникюра. Жена командира, ответственная за всех остальных жен, пока корабль находится в море. Не можете разобраться с уведомлением из банка? Не знаете, нужно ли отдать машину в ремонт? Слишком много винных бутылок скопилось за неделю в мусорном контейнере вашего друга? Звоните миссис Уэллс. Будьте уверены, что она во всем разберется.
В те дни рапорт о годности офицера к военной службе всегда включал в себя оценку качеств его жены, потому что у жен тоже были обязанности. Быть офицерской женой — непростая работа, и Гвен хорошо с ней справлялась. Очень хорошо. Если бы это было не так, ее муж никогда бы не стал адмиралом.
Но все это теперь в прошлом. Маникюр у нес по-прежнему безукоризнен, в шкафах полный порядок, она все та же элегантная блондинка, но больше не миссис Жена командира. Миссис Адмирал Уэллс теперь была Гвен, независимой женщиной, отправляющейся на свидание. Она пожалела, что рядом нет Холли или Джека. Ей было бы легче, если бы кто-то из детей поехал с ней. Они были прекрасными детьми. Их всегда все любили.
Гвен оборвала себя. Она вовсе не зависит от своих детей. Она не собирается за них прятаться. Необходимо установить для себя одно правило. Если это свидание действительно состоится, она не будет говорить о своих детях, и даже если у нее появится целый выводок внуков, о них она тоже говорить не станет.
Она заставила себя выждать еще десять минут из остававшихся двадцати, а затем поехала в ресторан. Он находился в пригороде, напротив Тайсонс-Корнер, одной из самых больших аллей в Вашингтоне, округ Колумбия. Припарко-ваться оказалось легко, слишком легко. В результате она приехала на двенадцать минут раньше.
Некоторые люди все больше и больше отстают от жизни, а она все больше и больше забегает вперед. Хорошо бы, чтоб это оказалось просто красивой метафорой, однако на свое первое более чем за три десятка лет свидание она приехала на двенадцать минут раньше.
Глупо так волноваться, в самом деле! Гвсн вытащила ключ из зажигания и схватила сумочку. Она идет, и все тут. Ну и что, что рано?
Зимнее солнце светило скупо, но все же поблескивало на невысоких, покрытых ледяной коркой кучках снега по краям площадки для парковки. Гвен открыла дверь в ресторан. Внутри было темно, и несколько мгновений она различала только силуэты. Какой-то мужчина поднялся и направился к ней. Как видно, он — если это был тот самый «он» — приехал еще раньше. Она стянула перчатки и сунула их в сумочку. Глаза постепенно привыкали к полумраку. Гвен стала различать цвета, а затем и все остальное.
Это был высокий мужчина с седеющими волосами и настороженными сероватыми глазами. Лицо у него было хорошей лепки, а впечатление от несколько тяжелой челюсти смягчалось четко обозначенными скулами. Он был красивым мужчиной, но ни в его прическе, ни в его одежде не оказалось ничего излишне элегантного. Ей это понравилось. Гвен не любила самовлюбленных мужчин.
Она протянула руку.
— Что ж вы не сказали, что вы тот, кто знал все песни?
В тот вечер она обратила на него внимание. Да и как могло быть иначе?
Ужин устроили в помещении исторической мельницы, высоком круглом деревянном сооружении с выступающими балками и каменным полом. Кто-то принес тексты песен, и небольшая группа, удачно подобравшаяся из людей разных возрастов, с удовольствием принялась петь. Но там были тексты всего четырех песен, а им хотелось спеть еще. Предложили «Клементину», а потом «На вершине Грейр-Смоки», Наступила пауза, никто больше не мог ничего вспомнить. Люди начали ерзать, их тесный крут готов был вот-вот распасться. Гвен была разочарована — она только вошла во вкус.