Как я была маленькая (издание 1954 года)
Только челнока внизу не было. Машинка шила одной ниткой. Это было не так прочно, как двумя. Но ведь зато и куклы носят свои платья гораздо бережнее, чем мы, девочки.
— Ах, какая прелесть! — воскликнула я.
— Разумный, полезный подарок, — одобрила тётя Наша.
— Правда прелесть? — обрадовался дядя Оскар — Правда разумный, полезный подарок? — Он схватил со стола салфетку, сложил кончик, как заячье ушко, подсунул его под иголку и проворно завертел ручку колеса.
— Оскар! — закричала тётя Наша. — Что ты делаешь? Белое полотно чёрной ниткой!..
— Пустяки, — отмахнулся дядя Оскар. — Тут есть и белая катушка. Потом увидите.
Швейная машинка — это был первый подарок дяди Оскара.
Во втором свёртке был волчок, похожий на полосатую репку.
Я посмотрела на него с любопытством: у меня никогда ещё не было волчков, и я не знала, как играть ими. «Подарю его Диме», — подумала я.
Но не тут-то было.
— Этот волчок — мой любимец, — сказал дядя Оскар. — Сейчас ты услышишь, как он поёт. В следующий раз приеду и спрошу его, как ему у тебя жилось. Смотри-ка…
Волчок, жужжа, завертелся, понёсся по всему столу, столкнул на пол кофейную чашечку и разбил её.
— Ничего, зато блюдце осталось, — утешил нас дядя Оскар.
Тётя Наша только вздохнула. Папа с мамой смеялись.
Третий свёрточек лежал на столе. И что это… или мне показалось, но он тихонько передвинулся сам собой. Не может быть! Свёрточек ещё немного передвинулся. Все пристально смотрели на него. Я ближе подсела к папе.
Дядя Оскар, страшно довольный нашим испугом, сказал:
— Не бойтесь. Прошу вас, пусть никто не боится. Это очень спокойная вещица, не такая, как волчок. Она никуда не побежит, ничего не разобьёт, а будет тихо ходить своими лапками. Это такая тихоня. — И он вынул из бумаги маленькую живую черепаху.
Та осторожно высунула из-под своего панциря сначала головку, потом ножки и тихонько пошла по столу. Тётя Наша на всякий случай отодвинула кофейник.
— Очень любит музыку, — объяснил дядя Оскар. — Долго ездила со мной.
— Но ведь у нас никто не играет, — озабоченно возразила тётя Наша. — И потом… если она привыкла, почему бы ей и дальше не ездить с тобой?
— Значит, вы не хотите её? Она вам не нравится? Ну что ж… — И дядя Оскар стал заворачивать черепашку в бумагу.
Видно было, что он обиделся.
— Не сердись, Оскар, дорогой, — сказала тётя Наша, — но я боюсь, что она вырастет в громадную черепаху и заполнит всю нашу ванну.
— Ах, но ты ошибаешься! — воскликнул дядя Оскар. — Они растут очень медленно. Ей уже около пяти лет, а ты видишь, какого она роста.
Вот удивительно! Эта черепашка была всего на два года моложе меня!
— И потом, почему ванна? — продолжал дядя Оскар, — Моя черепаха не водяная, а сухопутная. Смотрите, у неё на лапках нет перепонок. У меня она жила в чемоданчике, вот в этом, соломенном, чтобы ей легко было дышать. Совершенная тихоня.
— Дядя Оскар, — попросила я, — пожалуйста, оставьте Тихоню у меня. Она мне нравится. Вы только скажите, чем кормить её.
— Муравьиными яйцами, — ответил дядя Оскар и подладил меня по голове. — Ты действительно хорошая девочка. В другой раз привезу тебе два волчка.
— Следует тебя похвалить, Верочка, что ты не испугалась, когда свёрток задвигался, — добавила мама.
Папа ничего не сказал, только подмигнул мне.
Но как раз в ту минуту, когда мама хвалила меня за то, что я не испугалась, в передней раздался звонок. Слышно было, как Дарьюшка кому-то отперла, кого-то впустила, о чём-то кого-то спросила. И после этого, войдя в столовую, громко сказала:
— Пришёл Гребень. Говорит — по важному делу.
Ох! Гребень!.. Пришёл-таки! Выбрал время!
Я прикрыла голову руками и как можно ниже пригнулась к столу. К счастью, никто не обращал на меня внимания: все повернулись к двери.
Сейчас я объясню, почему я так струсила.
Дело в том, что я не любила причёсываться. Как ни старалась тётя Наша осторожно расчесать мои волосы, но они были такие густые и, главное, такие кудрявые, что с ними никакого сладу не было. Гребешок путался в их кольцах, колечках и завитках. Там зацепит, там потянет. Боль такая!.. Просто хоть возьми да остригись, как Дима.
Я всячески старалась увильнуть от причёсывания.
— Страм, да и только! — ворчала Дарьюшка у себя на кухне. — Вот как заявится Кум-Гребень да как пойдёт чесать!..
И Дарьюшка рассказала, что у них в деревне, над самой речкой, возле мельничного колеса, стоит избушка, вся овитая туманом. Всюду ясный день, солнышко светит. А у мельничного колеса сырость кольцами вьётся, космами тянется. Проживает в той избушке Кум-Гребень. Из себя он высокий, костистый, серьёзный такой. Волосы жёсткие. Пальцы ухватистые. Как услышит Кум-Гребень, что живёт где-то растрёпа, тотчас же, непрошеный, заявится в то жильё. Встанет на пороге и поманит пальцем. Растрёпа выйдет за дверь. Пойдёт-пойдёт, а там и в избушку войдёт, в туман этот. И следов потом не сыщешь. Вот что бывает…
Мама была недовольна:
— Что вы, Дарьюшка, вздор какой говорите! Причёсываться необходимо, но Кум-Гребень — просто неумная сказка. Вы таких вещей не рассказывайте.
После маминых слов я успокоилась. Но всё же Кум-Гребень тревожил меня. Мама, вероятно, лучше знает. Но ведь Дарьюшка собственными глазами видела эту избушку и туман.
Кум-Гребень долго не шёл ко мне, но вот, выбрав день, когда у нас был в гостях дядя Оскар, он заявился в наше жильё.
— Сейчас я узнаю, в чём дело, — сказала тётя Наша и вышла в переднюю.
Оттуда доносились к нам голоса: её и Гребня. Тётя Наша говорила громко, уверенно. Гребень — тихо, слегка покашливая. Видно, простудился в своей туманной избушке.
— Вот в чём дело, Оскар, дорогой, — сказала тётя Наша, возвращаясь в столовую. — Просто не знаю, как тебе быть. Ты ведь утомлён, скоро уезжаешь. А тут тебя просят. Нет, я считаю, что ты не должен.
— А может быть, я всё-таки должен, — улыбаясь, ответил дядя Оскар.
— Но ведь ты даже не знаешь, о чём идёт речь.
— А может быть, я всё же догадываюсь, — сказал дядя Оскар, — Кто там пришёл? Попроси его войти.
И в столовую вошёл Гребень, Это был студент. Высокий, худой, с мягкими, зачёсанными назад волосами. Пальцы на руках самые обыкновенные. На ногах — стоптанные башмаки, да и куртка на нём потёртая.
— Простите, что я врываюсь, — сказал студент дяде Оскару, — Искал вас по всему городу, боялся, что уедете. Я от имени своих товарищей. Они так хотят вас послушать! Немногие, совсем немногие были на вашем концерте. Ведь билеты дорогие. Мы к вам с просьбой, с большой просьбой: не согласитесь ли вы дать концерт для студентов… Бесплатный.
Последнее слово Гребень выговорил совсем тихо, почти шёпотом.
— Пожалуйста, громче. Я вас плохо слышу, — сказал дядя Оскар.
Но было видно, что он всё слышал, что он шутит. Лицо у него было ласковое, доброе.
— Устраивайте концерт, — обратился он к студенту. — Пусть послушает молодёжь. Пусть.
Гребень весь покраснел от радости.
— Это будет такой подарок, такой подарок! — повторял он уходя.
Он был совсем не страшный, а наоборот — добрый, хороший. Звали его Иван Васильевич. Он стал бывать у нас, подружился со всеми нами, особенно с тётей Нашей.
* * *Через неделю мы провожали дядю Оскара в дальние края.
