Дневник Алины

 
25, среда
За столом я сижу между папой и Эстеллой, потом — мама, а за ней — Рике. Клеенка у нас новая: белая в синий горошек. Тарелки, стаканы — всё, как у всех, но у нас есть одна очень забавная солонка: желтый цыпленочек, у которого соль сыплется прямо из клювика. Рике ему отломал хвостик.
Перед собой, когда я ем, то вижу камин с коробкой, на которой написано «Гавр», [3] и часами. Эти часы все время показывают без десяти шесть. Папа то и дело говорит:
— Нужно сносить эти часы к часовщику, Минетта.
Мама отвечает:
— Да, Фернан, разумеется.
И на том все остается. И хорошо: потому что я их люблю — эти «без десяти шесть», и хочу, чтобы никогда-никогда в доме ничего не менялось — даже то, что не совсем хорошо.
 
28, суббота
Сегодня вечером, после домашней работы, мы написали поздравление с днем рождения тете Мими. Вообще-то это очень трудно, потому что мы ее почти никогда не видим, эту тетю Мими; так что даже не знаем, о чем ей писать. Она живет в Гавре, где ее муж, дядя Анри, умерший три года назад, работал в Газовой компании. Мы ездили к ним в Гавр четыре раза. Нам было весело, мы рыли себе ямки на пляже, плавали в море. Море — это прекрасно, это здорово, но купаться мне не понравилось — из-за соленой воды. Мы жили в маленькой комнатушке, где было полно сетей, а однажды дядя Анри взял нас с собой ловить креветок.
Дядя Анри был старшим братом мамы, и она его очень любила: они крепко дружили. Это целая история — почти как в кино. Когда маме было семь лет, а дяде Анри — пятнадцать, то у их родителей кончились деньги. И вот они решили уехать в Бразилию — в Южную Америку, где у них был друг, мсье Калюме, собиравший кофе. И уехали. Мама хорошо помнит эту поездку — особенно одного огромного матроса с рыжей бородой. У него была собачка по кличке Ножик, и этот Ножик схватил мамину куклу, начал с ней играть и бросил в море. Мама сильно плакала, и вот, когда они приехали, — новая беда: отец с матерью заболели и умерли. Тогда дядя Анри пошел в посольство и спросил, где живет мсье Калюме.
— Зайдите завтра, — сказал ему служащий.
Мама помнит, как, когда они вышли из посольства, дядя Анри купил ей у кондитера пирожных. Потом они провели ночь в порту, потому что у них не было денег. Но утром, когда они вернулись в посольство, никто так еще ничего и не сумел разузнать про мсье Калюме. Тогда дядя Анри все рассказал, и служащий ответил, что их будут «репатриировать». [4] До отъезда они остались жить у жены служащего — огромной дамы с усами; они ели мороженое, фрукты, а дама их фотографировала. А потом они вернулись по морю в Гавр, где и остались. Дядя Анри сразу же поступил на работу в «Газовую компанию», а мама пошла в школу. Жили они в маленькой двухкомнатной квартирке, и дядя Анри хлопотал на кухне и помогал маме делать уроки. А на первую зарплату — угадайте, что он ей купил? Куклу — взамен утерянной. Так мило! Позже он женился на тете Мими, а мама вышла замуж за папу. И вот, по воле обстоятельств, они стали редко видеться, потому что мама теперь живет в Париже.
Еще надо сказать, что у нас есть и тетя Шарлотта, или Лотта. Она была лучшей подругой мамы в Гавре и вышла замуж за дядю Эмиля — папиного брата. Дядя Эмиль работает шофером автобуса, и у них четверо детей: Ив, Ален, Мари-Клер и Мари-Клод. У мамы на стенке висит их фотография, но я их не знаю, потому что ехать к ним слишком дорого. Вот так и выходит, что свою родню никак не увидишь: по-настоящему дружишь только с соседями.
 
Среда, вечер
У нас появилась еще одна маленькая двоюродная сестренка — дочка тети Лотты — она родилась 1 марта и звать ее Анетта — славное имя, но мне больше по душе «Женевьева». Говорят, она похожа на папу.
Мне не нравится одна ученица в нашем классе — Мари Коллине. Во-первых, она слишком старается, а меня это раздражает. Она все время боится подсказывать — а то накажут, — еще боится бегать, еще боится помять тетрадки, еще боится давать другим свои вещи. В общем, боится всего, и меня раздражает, когда я вижу, как она плачет.
У нас был урок рисования: я рисовала цветочек, когда Мари ни с того ни с сего попросила у меня цветных карандашей.
— Карандашей? Ну, уж нет, дорогуша — ты мне никогда ничего не даешь! А где твоя коробка с карандашами?
— У меня нет…
— Ну… тем хуже для тебя!
— Ой, Алина!..
— Алины нету — не мешай работать!
Но я крикнула слишком громко, и нам поставили плохие оценки — и Мари, и мне. Я пришла в ярость, а Мари тихонько проплакала до самого конца урока. А потом, когда все сдавали рисунки учительнице, он у нее был черный — совсем черный.
— Но я ничего не вижу! — сказала учительница.
Мари опустила нос:
— Это потому что ночь — всюду темно…
— А ты забыла свои цветные карандаши, врунишка? Ладно же, поставлю тебе еще одну плохую отметку.
Мари разразилась слезами и на переменке убежала и спряталась в конец двора, за колонку.
— Это все из-за тебя, — сказала Виолетта. — Надо было дать ей коробку с карандашами!
— С чего это? Она сама такая «разлюбезная»!
— Алина права! Алина права! — закричали остальные. — Эта Мари такая жадина! Никогда не дает своих карандашей!
Но тут подошла Ирена Юрпен (она учится с Эстеллой) и рассказала нам, что это правда, что цветные карандаши у Мари украли. Когда мадам Коллине узнала, то задала Мари взбучку. И в наказанье ей не купили новых карандашей.
— Ой, — сказала я, — какая строгая у нее мать!
Ирена пояснила: это не мать, — настоящая мать у нее умерла два года назад в Ницце. [5] А потом отец потерял место и они пешком пошли в Париж искать работу. Два месяца Мари ни единого разу не спала в кровати, а под открытым небом — однажды вечером даже на яблоне! И когда добралась до Парижа, то была такой худой, что ее прозвали «спичкой». А потом отец нашел работу и женился во второй раз — на вдове. У той трое мальчиков и она их очень любит, но не любит Мари и вечно ругает.
— Так значит, — закричали мы, — у Мари злая мачеха? Это же совсем как в сказках! Бедняжка Мари! Бедняжка Мари!
И мы все побежали к колонке, стали обнимать Мари, а я бросилась ей на шею:
— Мари, прости меня!.. Скажи, скажи — ты правда несчастна дома?
— Кто это вам рассказал? — спросила Мари.
— Ирена Юрпен! И это правда, что ты спала на яблоне? И правда, что тебя побила за карандаши мачеха? Ты не должна давать ей так делать!
— Браво, — кричали остальные, — отлично! Ты слушаешь, Мари?
— Оставьте меня, — пробормотала Мари, совсем побледнев, — оставьте же меня, в конце концов. Зачем вы всё это говорите?
— Погоди!
Я побежала, чтобы достать у себя из сумки коробку цветных карандашей. Я была довольна, чувствовала себя такой хорошей:
— Она твоя, я тебе ее дарю!
— Да, да, — крикнула Люлю Топен, — а вот еще моя новая резинка!
В одну секунду у Мари стали полны руки вещей. Каждая из нас ей что-нибудь да подарила.
— Ну вот, — говорим мы ей, — мы с тобой сейчас по-хорошему? Рассказывай нам давай теперь всё!
Она посмотрела на нас в отчаянии:
— Я не хочу ничего говорить, не хочу ничего говорить… Это вас не касается, и вот вам ваши подарки!
Она бросила всё на землю, растолкала нас и исчезла во дворе. А мы принялись собирать свои вещи: карандаши у меня поломались.
В понедельник у меня устная контрольная: нужно знать наизусть все реки Европы! Как мне хочется хоть чуточку заболеть! Один раз появилась надежда: мне показалось, что больно глотать. Но Эстелла посмотрела мне в горло и сказала, что ничего не видит.