Дневник Алины

 
30, вторник
Тетя Мими все время хлопочет по дому, не приседая ни на минутку — только поесть. Но все теперь как надо, все блестит и каждая вещь на своем месте. Она очень приветлива с папой. Когда он возвращается, она выдвигает ему кресло и, не дав времени открыть газету, начинает с ним говорить, «чтобы отвлечь».
— Да, да, — говорит папа, — конечно… — и пытается прочесть хоть один заголовок, но тетя Мими берет его за руку:
— Как вы молчаливы, Фернан! Вы устали? У вас болит голова?
— Да нет же, Мими.
— Тогда вас все еще беспокоит смерть вашего бедного брата?
Папа уверяет, что все хорошо, и что ему ничего не нужно. Это правда мило, очень мило, и за нами хороший уход. На каждый обед тетя Мими готовит новое блюдо. Мы едим много и когда доходит очередь до сладкого, то на него уже почти не остается сил. А кроме того, за стол садятся точно в четверть первого. Тетя Мими не любит, когда мы опаздываем.
Но вот какая история приключилась с вазой Эстеллы.
Когда в субботу Эстелла вечером вернулась из школы, то увидела, что ее ваза стоит на камине в столовой. Она бросила сумку и побежала вернуть ее к себе на туалетный столик. Но когда после полдника мы вернулись из кухни, то ваза опять стояла на камине.
— Это что еще такое? — крикнула Эстелла.
И уже собралась вернуть ее на место, когда вошла тетя Мими с вязаньем в руках.
— Маленькая моя, — сказала она своим спокойным голосом, — сделай одолжение — верни вазу на место.
— Но ведь, — запротестовала Эстелла, — у нее место — как раз на туалетном столике, и эта ваза — моя, я ее выиграла — спросите у Алины!
— Да-да, конечно, — говорю я, — и…
Тетя Мими не пожелала меня слушать:
— Я понимаю, но вазу с цветами никогда не ставят на туалетный столик.
— Мама разрешила!
— Ты поняла меня, Эстелла?
Эстелла с вазой в руках побежала к нам в спальню; тетя Мими ее догнала, ухватилась за вазу, которую Эстелла сжимала в руках, ее глаза сверкали, она была в ярости. Одна потянула, другая тряхнула и… красивая ваза упала на пол и разбилась на мелкие кусочки.
— Ой, — вскрикнула Эстелла и закрылась у себя в спальне; она плакала, плакала…
Тетя Мими ничего не сказала. Она аккуратно подмела все осколки вазы, а потом пошла в магазин. Вечером, когда Эстелла села за стол — что она увидела рядом со своей тарелкой?
Великолепную вазу из хрусталя!
После мгновения тишины Эстелла пробормотала совсем тихо: «Спасибо». Тетя Мими покачала головой:
— Не за что, девочка моя маленькая — ты видишь: все образуется. И поставь ее, пожалуйста, на камин.
Снова наступила тишина.
Эстелла смотрела на тетю Мими, тетя Мими — на Эстеллу, обе были холодны и вежливы. А потом Эстелла вдруг пожала плечами и, ничего не говоря, поставила вазу на камин. Но весь ужин она не проронила ни слова, а вечером у нас в постели она двадцать раз мне повторила, что терпеть не может тетю Мими и хоть бы та заболела «бери-бери» (это такая болезнь, которую они прошли по естествознанию). Она была очень ласкова со мной — поцеловала, прежде чем уснуть. Это все потому, что она скучает по маме и ей нужно, чтобы я ее очень любила, но мне все равно приятно.
 
3 апреля, суббота
Вчера у выхода из школы меня с грустным лицом поджидала Эстелла:
— Я по географии — седьмая!
— Но это же не плохо! Вот бы мне стать седьмой!
Но ее это совсем не утешило и за обедом она почти ничего не ела.
— Этот ребенок слишком много думает об оценках, — объявила тетя Мими. — Разве можно прийти в дурное настроение из-за места, которое совсем недурно?
— Так ведь, — сказал папа, гладя по голове Эстеллу, — она в классе всегда первая.
И мы стали говорить об успехах Эстеллы. Тетя Мими слушала нас с интересом.
Наконец спросила:
— А остальные? Алина? Она тоже хорошо учится?
Папа мгновение поколебался:
— Она очень старается.
И посмотрел на меня с нежностью. Но я не захотела ничего скрывать, рассказала про свои места, как я была предпоследней по арифметике.
— А мне, — добавил Рике, — это почти все равно — особенно, по арифметике.
— Понятно, понятно, — сказала тетя Мими, — значит, это Эстелла у вас — гордость семьи?
— Да, да, — сказали мы с Рике.
Наконец бедная Эстелла успокоилась и жалобным голосом проговорила:
— Мне все же хотелось бы немножечко сыра…
Потом она очень приветливо себя вела с тетей Мими, чтобы показать, будто забыла про историю с вазой.
— Мой дорогой Рике, — продолжала тетя Мими, — ты очень сообразителен — разве ты не хочешь получить хорошую отметку? У тебя завтра есть арифметика?
— Да, да.
— Ну, тогда послушай, мальчик мой: если вернешься с хорошей отметкой, я тебе кое-что подарю.
— Спасибо, спасибо, тетенька — вот увидишь, я обещаю получить завтра хорошую отметку.
Даже не доев сладкого, он побежал учить уроки. Вечером он подошел ко мне:
— Проверишь меня, Лилина?
Он рассказал все без ошибки и раскраснелся от радости:
— Как ты думаешь: что мне подарят? Я очень хочу красный поезд — как у Габриэля, но с вагончиком и с туннелем!
Назавтра, придя на обед, он прыгал, плясал, орал: получил хорошую отметку!
— Очень хорошо, — сказала тетя Мими. — Я купила тебе подарок.
Она подала ему очень красивый сверток — для поезда, правда, маловатый.
— Это, наверно, коробка красок, — прошептал мне Рике, — а может, шоколадка!
От нетерпения у него не получалось вскрыть сверток; я ему помогла, и достала из свертка… серую книжицу: «Арифметика без слез», — с картинкой на обложке: школьник, плачущий у покрытой числами доски. А сама книжка была полна задачек!
Рике взял книжку и посмотрел на нее, повесив нос.
— Ну что же ты? — сказал папа. — Что нужно сказать доброй тете?
— Да нет, это, конечно, еще не все…
— Прекрасно, — сказала тетя Мими и ушла на кухню.
Папа заругал Рике: нельзя так отвечать родной тете. В конце концов, Рике пошел на кухню и поцеловал тетю Мими, а та в ответ несколько суховато улыбнулась.
Ему было грустно, и я посадила его себе на коленки.
— Лилина, — сказал он тихо-тихо, — расскажи мне сказку про трех медведей!
К нам подошла Эстелла с рисунком, который ей нужно было дорисовать — она хотела показать его мне. Мы чувствовали себя очень сплоченными все трое. Я сказала себе, что не позабуду этот миг никогда.
 
6, вторник
Тетя Мими все переменила у нас дома: солонка исчезла, часы «без десяти шесть» теперь идут, и когда я сижу за столом, меня завораживает, как у них поворачиваются стрелки. И Рике, как я, смотрит на них с грустью.
Понемногу тетя Мими стирает следы присутствия мамы. Маленький столик из ее спальни, ножницы, шкатулку для шитья тетя Мими перенесла в столовую; на камине больше нет фотографий.
Правда тетя Мими нас балует. Она подарила нам еще по подарку: Эстелле — красивый воротничок, Рике — зеленый шарик, а мне — великолепное ожерелье с красными бусинками.
Еще одна очень важная новость: мадемуазель Делис нас всех пригласила в гости к себе домой на полдник — в каникулы!
— А где живет мадемуазель Делис? — спрашивали мы друг у дружки на перемене. — На какой улице, на каком этаже?
И Жаклина Муш знает: улица Жуфруа, 28, четвертый этаж, а занавески на окошках — желтые. Это должно быть великолепно! Но почему занавески? Не может быть, что она такая же, как все: ест, пьет, спит или чистит зубы и корчит гримасы из-за щетки, — совершенно невозможно. Мне кажется, она всегда должна оставаться такой, как есть: в своем розовом шарфике, светлой блузке, с приятным смехом.
Когда я рассказала про приглашение Эстелле, та рассердилась.
— А почему это ей не пришло в голову, когда у нее в классе училась я? — заметила она сухо.