Жаркая ночь

– Прошу вас пощадить мои уши, зовите меня просто Энни. И, положив руку на фотоаппарат, висевший у нее на шее, девушка медленно обошла поляну, не оставив без внимания, насколько Рик мог судить, ни единого камешка, листочка, деревца. К каждому подошла, каждого коснулась рукой. Остановившись перед триллиумом, навела на него объектив, щелкнула и довольно улыбнулась.
Рик хмуро наблюдал за ней. Хоть он и не хотел, чтобы она приезжала и путалась у него под ногами, теперь уж ничего не поделаешь. Ладно, пусть себе снимает.
– Так, значит, это и в самом деле лощина [3]. – Голос Энни вывел его из задумчивости. – Поросший лесом овраг, примостившийся в объятиях зубчатого красно-бурого утеса и устланный ковром из коричневых листьев и зеленых триллиумов с пикообразными листочками.
Она говорила так, словно надиктовывала на пленку текст или вычитывала его из энциклопедии, и обвела Холлоу таким же взглядом, каким совсем недавно смотрела на Рика, держа в руках фотоаппарат, – словно он не человек, а некий неодушевленный предмет, этакая ваза с фруктами, которые нужно разложить так, чтобы снимок получился поэффектнее. Странная все-таки девица...
– А из какого камня этот утес?
– Понятия не имею. Я фермер, а не геолог.
Бросив на него холодный взгляд, Энни прошлась рукой по камню. Пальцы у нее были длинные, с короткими ненакрашенными ногтями, и проводила она ими по выпуклостям и впадинам камня с такой нежностью, словно ласкала тело любовника.
Ну хватит, оборвал себя Рик. Пора приниматься за работу. Нечего стоять тут и пялиться на эту полоумную, от которой он еще наплачется в последующие несколько недель.
И все-таки... И все-таки пальцы у нее, должно быть, мягкие и сильные, а в постели она наверняка творит чудеса.
– Такой твердый и такой гладкий, – проговорила Энни, не ведая о его грешных мыслях. – Наверняка не песчаник. А в этом районе проходил ледник?
«Стаканчик воды со льдом сейчас бы не помешал», – подумал Рик и снова оттянул от тела прилипшую к нему влажную футболку.
– Так далеко на юг ледник не добирался.
– А пещеры здесь есть?
– Несколько, но не в Холлоу, если вы об этом спрашиваете.
– А свинцовые шахты?
– А вы, оказывается, знаете свое дело, – заметил пораженный Рик. – Большинство свинцовых шахт располагается к югу отсюда. Но к чему вы клоните? Надеюсь, вы не собираетесь копать здесь шурфы?
– Я просто спрашиваю, – поспешно ответила Энни. – В Данный момент я изучаю историю этого района и должна знать все до мельчайших подробностей. Если вождь Черный Ястреб прятался за деревом, то люди захотят узнать, за каким именно: за раскидистым дубом или красной сосной. Когда воссоздаешь историю, нельзя ничего путать.
– Я же вам уже говорил, что Черный Ястреб и его племя здесь не останавливались.
– Но армия останавливалась.
– Согласно семейным преданиям – да. Когда старик Оле построил свой первый дом, следы от лагерных костров еще были повсюду.
– Оле?
– Первый Магнуссон. Он купил эту землю в 1844 году, спустя много лет после войны.
– Так ваша семья живет здесь уже более ста пятидесяти лет? – изумилась Энни и, когда Рик кивнул, даже присвистнула. – Вот это да!
В глазах ее вспыхнул такой откровенный интерес, что Рику сделалось не по себе. Он отступил на шаг.
– Мне нужно работать.
– Так поезжайте. Мне необходимо остаться и сделать несколько снимков. Я вернусь сама.
Рик бросил скептический взгляд на ее юбку и босоножки.
– Путь неблизкий.
Энни раздраженно вскинула брови:
– Я привыкла ходить пешком.
– У вас есть часы?
– Конечно!
– Хорошо. Я вернусь за вами через час.
– Вы не обязаны...
– Будьте готовы через час. Солнце скоро сядет, а в лесу быстро темнеет. Мне не хотелось бы оставлять вас здесь одну.
Энни собралась возразить, но передумала. Рик направился к машине, но на полдороге остановился и крикнул:
– Да, и смотрите берегитесь Плачущей Женщины.
Энни порывисто обернулась. Каменная громада за ее спиной закрывала солнце, и лицо Энни оставалось в тени, так что Рику не удалось разглядеть его выражение.
– А что это за Плачущая Женщина? – спросила она.
– Наше местное привидение. Энни широко улыбнулась:
– Привидение? Как раз то, что я ищу. А вы его видели? Рик застыл на месте как вкопанный. Ну и ну... С этой Энни Бекетт не соскучишься!
– Нет, но некоторые члены моей семьи видели, включая моего старика. Он видел ее однажды.
– А могла бы я после позаимствовать у вас семейные истории об этих привидениях?
– Вы в них верите?
– Нет, ко я спрашиваю не об этом. Рик расхохотался:
– Можете попробовать, мисс Бекетт.
– Энни.
– Ну хорошо... Энни. А теперь ответьте мне: зачем вы приехали в наши края? Что ищете?
– Я же вам писала, что следую маршрутом офицера пехоты, пропавшего без вести в 1832 году.
– Вы ничего не говорили о том, что он пропал без вести, – заметил Рик.
Энни невинно опустила глаза:
– Только потому, что в нескольких письмах сложно все подробно описать.
Рику показалось, что она уклоняется от ответа.
– А кто он? Какая-нибудь важная шишка?
Помешкав, Энни ответила:
– Нет.
Заинтригованный, Рик спросил:
– Значит, ваше расследование никак не повлияет на ход истории?
– Нет. – Голос Энни снова посуровел. – Мое расследование важно только для меня самой.
– Гм... Возможно, не стоило беспокоиться по пустякам.
– Это зависит от того, что вы называете пустяками. Лейтенант Льюис Хадсон был единственным сыном. Его май любила его до безумия. Отец хотел, чтобы он занялся политикой. Четыре младшие сестренки обожали его. Он был страстно влюблен в девушку по имени Эмили, отец которой не желал, чтобы она стала женой армейского офицера.
С каждым словом, произнесенным тихим голосом, Энни подходила все ближе. Слабый ветерок теребил ее легкую блузку и выбившиеся из косы пряди волос, однако темные, как лесная чаща, глаза, которые только что были такими теплыми, теперь сделались мрачными и холодными. Потрясенный столь внезапным превращением, Рик слова вымолвить не мог.
– Он происходил из семьи, жившей в штате Огайо и разбогатевшей на добыче железной руды, поступил в Уэст-Пойнт [4] и сумел войти в десятку лучших студентов. Ему было всего двадцать два года, когда его объявили дезертиром. Я этому не верю, как не верю и в то, что человеческая жизнь – это пустяк.
– Что это вы так раскипятились? – буркнул Рик, собираясь уходить. Внезапно ему захотелось вернуться к своей работе. – Кажется, я имею право знать, что вы задумали. Делайте свое дело и не мешайте мне делать свое. Это все, о чем я вас прошу.
Энни смотрела, как Магнуссон шагает к своему пикапу, с непринужденной грацией перепрыгивая через камни и корни деревьев, уклоняясь от ветвей. Чтоб ему споткнуться обо что-нибудь да отбить себе задницу! Нет, каков наглец! Делать далеко идущие выводы, абсолютно ничего не зная о расследовании, которое она проводит!
Ну почему все идет не так, как она задумала?
Тяжело вздохнув, Энни опустилась на прохладную землю и прислонилась к шершавой скале. Как, черт побери, добиться, чтобы этот человек оказывал ей хоть какую-то помощь?
Единственное, что приходит в голову, – это предложить ему денег, хотя нельзя сказать, чтобы он слишком нуждался. Однако согласился он на ее приезд, только когда она написала, что заплатит, а до этого все время отвечал отказом. И в то же время, когда она протянула ему чек, даже не прикоснулся к нему. Не поймешь этого Магнуссона...
Но не может же такого быть, чтобы ему не требовались деньги. Они всем нужны. То одно необходимо купить, то другое.
Удобнее всего поселиться у него в доме – об этом варианте Энни раньше часто думала – и предложить ему еженедельно платить за проживание такую сумму, от которой он не сможет отказаться. В этом случае есть надежда, хотя и слабая, что они с Магнуссоном поладят. Ну как же, ведь он проявит великодушие!