Юная леди Гот и призрак мышонка

Лорд Гот поднял бровь, и Ада поняла: он не помнит, чтобы герру фон Хельсингу посылалось приглашение. Но он, разумеется, был слишком вежлив, чтобы заострять сейчас на этом внимание.
Мальзельо шагнул вперёд из-за спины лорда Гота.
– Насколько мне известно, милорд, герр фон Хельсинг – чемпион Мюнхена по беговельным забегам, – проговорил егерь своим тоненьким сладким голоском.
– Вот как? – произнёс лорд Гот, учтиво осклабившись. – Что ж, добро пожаловать в Грянул-Гром-Холл.
Он пожал руку Руперта фон Хельсинга и добавил:
– Ужин в восемь.
 
Глава одиннадцатая
Ада, тяжело ступая, взобралась по лестнице и протопала по коридору в свою комнату. Она надеялась, что на сей раз отец её хорошо слышал, потому что не хотела его разочаровывать, как вчера, когда она выскочила ему навстречу без своих тяжёлых башмаков. Но всё, похоже, шло нормально. Так она твердила себе, открывая дверь. Люси Борджиа обо всём позаботится. Ада знала свою новую гувернантку меньше суток, но ей уже казалось, что это будет лучшая гувернантка.
Ужин назначен на восемь. Аде было прекрасно известно: всё, что от неё требуется – это тихо сидеть на дальнем конце длинного стола с паровозиком и восхищённо внимать искромётным беседам высокоучёных гостей лорда Гота. К самой Аде никто не обращался: она была ещё ребенком и заведомо не могла сказать ничего интересного. А кроме того, все они были слишком заняты теми умными мыслями, которые должны были высказать сами. Ада могла только надеяться, что Эмили и Уильяма тоже позовут на парадный обед.
Она вышла в гардеробную. Её пятничный вечерний наряд уже лежал на пятнистом диване. Он включал в себя атласное платье цвета ночного неба, пару чёрных перчаток по локоть, украшенную звёздами, и тиару в виде полумесяца с лебединым пером.
Ада надела платье и перчатки, убрала волосы и водрузила на голову тиару. Потом поискала глазами обувь. Рядом с диваном, вместо обычных громыхающих башмаков, стояла пара изящных бальных туфелек с цокающими каблучками.
Ада улыбнулась.
Ей разрешалось изредка, по особым случаям, носить не столь шумную обувь – и парадный ужин перед метафорическим забегом и комнатной охотой, безусловно, являлся таким случаем.
Ада надела туфельки и сделала небольшой пируэт перед зеркалом. Из глубины чулана донеслось одобрительное ворчание.
Ада слегка поклонилась и побежала вниз, на ужин.
Обеденная зала Грянул-Гром-Холла помещалась в восточном крыле. Из её высоких окон с одной стороны открывался превосходный вид на олений парк. Вдоль другой стены был возведён небольшой виадук, ведший от украшенного коринфским портиком люка к длинному обеденному столу в центре комнаты.
Через этот виадук проходила железнодорожная колея, по которой вокруг стола ходил игрушечный поезд. Из кухонь Грянул-Гром-Холла его толкал маленький паровозик, известный как Соусная ракета [12]. По особо торжественным случаям Ракету раскочегаривали для того, чтобы доставлять блюда миссис У'Бью гостям, которые сами могли угощаться тем, что привлекало их внимание, покуда паровозик медленно проползал мимо. Сделав полный круг, он через тот же виадук и люк с коринфским портиком возвращался в кухонное депо, где его уже ожидали кухарки, чтобы снарядить для следующего рейса.
Войдя в обеденную залу, Ада услышала из кухни свисток Соусной ракеты, готовой отправиться в путь. Гости лорда Гота стали занимать свои места. Ада тоже отправилась на своё место в конце стола.
Усевшись, доктор Джинсон принялся запускать хлебные шарики в сторону Мартина Дринкинса, который яростно отбивал их боксёрскими перчатками. Во главе стола лорд Гот учтиво улыбнулся и потянул за канат рядом со своим стулом. Через несколько мгновений из-под коринфского портика показался паровозик, спроектированный и построенный специально для лорда Гота сыном некоего инженера по фамилии Стефенсон.
На Адиных глазах Соусная ракета объехала, кренясь набок и подрагивая при повороте, весь стол. Каждый достал себе из вагончиков тарелки и кухонные приборы.
Паровозик снова закатился на виадук и исчез в портике. Его лязг и пыхтение постепенно стихли вдалеке, потом стали нарастать заново. Соусная ракета опять вынырнула из-под портика, на сей раз нагруженная дымящимися блюдами.
Когда она катилась мимо доктора Джинсона, он метнул в Мартина Дринкинса ревенем и утиным пудингом, который шлёпнулся ему прямо на лоб.
– Как говорит доктор Джинсон, если человек устал от ревеня, он устал от жизни, – заявил Макдуф. – Иными словами…
Конец фразы оказался у Макдуфа несколько смазан из-за обрушившегося на него удара облачённого в перчатку кулака.
– Я, может, не лучше всех рисую, но уж физиономию-то тебе как следует разрисую! – взревел Дринкинс. – Вот ужо?!
Ада сползла в своём кресле. Всё как всегда. Баталии на пирогах, ругань – и никто друг друга не слушает.
Она взглянула в одно из высоких окон. Солнце закатилось, над оленьим парком светила полная луна. В её серебряном сиянии чётко проступал силуэт пёстрого китайского оленя.
Ада беспокойно посмотрела через плечо на входную дверь. Где же Люси Борджиа?
Лорд Гот с утомлённым видом откинулся на спинку кресла, слушая рассказ герцогини Девонской о её далматинском псе, который до того ожирел, что гонял кошек в карете. Паровозик сновал туда-сюда, привозя и увозя блюда.
Наконец дверь распахнулась, и Люси Борджиа вошла в комнату.
Доктор Джинсон метал в Мартина Дринкинса тарталетки с яблоком и беконом, а тот в свою очередь лупил его боксёрскими перчатками. Макдуф объяснял тем временем Мэри Вермишелли и Тристраму Шенди-Джентльмену, что в точности доктор Джинсон думает об омарах.
Никто из гостей не обратил внимание, как бледная дама в чёрном подошла к креслу лорда Гота и постучала его зонтиком по плечу.
В этот момент Соусная ракета снова показалась из люка. Она переехала виадук и потащила наполненные снедью вагоны по столу.
Ада привстала в своём кресле.
– Лорд Гот, я должна вам кое-что сказать… – начала было Люси Борджиа ясным голосом.
Но в этот момент Мартин Дринкинс при очередном ударе промазал мимо доктора Джинсона и угодил перчаткой в вагон, везущий щедрую горку варёных улиток и большой соусник. Улитки разлетелись повсюду, а соусник взмыл в воздух, обрызгав гостей душистой подливой.
Едва тёплые капли коснулись Люси, как та от ужаса изменилась в лице и, завопив страшным голосом, опрометью выбежала из комнаты.
Воцарилась тишина.
Макдуф обтёр салфеткой лоб.
– Если человек устал от чесночного соуса – значит, он устал от жизни.
 
Глава двенадцатая
Никто не обратил внимания на Аду, которая выскользнула из обеденной залы. Гости были слишком поглощены тем, что швырялись едой и спорили на повышенных тонах.