Шедевр

— Сперва убедимся, что путь свободен.
Джеймс открыл дверь и выглянул. Посмотрел налево, направо. Никого, только Уильям орет на кухне: «Е-е! Е-е!»
— Иду, Уильям, — отозвался Джеймс.
Почему Джеймс так терпелив с братом? И за волосы его таскают, и игрушки без конца поднимать приходится — а он даже ни капельки не сердится. Вот этого никто из жуков не мог понять.
— Все в порядке, мама готовит ужин. Джеймс нагнулся и опустил палец на пол, поближе к плинтусу.
— Здесь?
Марвин собрался было уползти, но тут Джеймсу пришла в голову новая мысль.
— Слушай, знаешь что? Ползи на кончик пальца, только когда я доберусь до нужного места. Тогда я смогу доставить тебя прямо домой!
Джеймс присел на корточки.
— У нас получится игра в горячо-холодно.
Марвин пришел в восторг. До чего же Джеймс умный! Он покрепче уселся на сгибе пальца. Мальчик двинулся по коридору, время от времени останавливаясь и наблюдая за реакцией Марвина. Жук держался крепко.
Джеймс заглянул в ванную, сунул нос в родительскую спальню. Только не сюда! — подумал Марвин. Он терпеть не мог мистера и миссис Помпадей и совершенно не желал их лишний раз видеть. И так тошно от их постоянных ссор и перебранок.
— Эй, — шепнул Джеймс. — Тебе понятно? А то ты что-то застрял на одном месте. Если я иду не туда,ползи к ладони, ладно?
Марвин тут же пополз в указанном направлении.
Джеймс даже рассмеялся от радости.
— Это ты, Джеймс? Что тебя рассмешило? — Миссис Помпадей выглянула из кухни.
Джеймс резко опустил руку. Марвину пришлось изо всех сил вцепиться в палец.
— Да так, ничего. Увидел кое-что смешное.
— Тут, в коридоре? — миссис Помпадей смотрела подозрительно. — Надеюсь, ты не над моей Апсарой смеешься?
Она подошла к столику в коридоре и взяла в руки деревянную статуэтку ручной работы, изображающую обнаженную индийскую танцовщицу.
— Я заметила, что твои друзья на дне рождения над ней смеялись, но ты, надеюсь, уже достаточно повзрослел. Женское тело прекрасно, Джеймс.
Джеймс поежился.
— Я не над ней, мамочка.
— Вот и хорошо. Ты у нас теперь художник! Должен ценить искусство других народов… Даже дурацкие эскимосские резные фигурки, с которыми твой отец вечно носится. Знаешь, я как подумаю, что твои прелестные рисунки могут появиться в каком-нибудь салоне, — просто мурашки по коже.
Она нагнулась и поцеловала Джеймса в макушку.
Джеймс смутился и спрятал руку за спину, прикрывая жука.
— Скоро ужин? — ему хотелось поскорее сменить тему.
— Минут через двадцать.
Миссис Помпадей вернулась на кухню, а Джеймс побрел в гостиную.
— Почти все комнаты обошли, малыш. Может, тут?
Он остановился прямо посреди восточного ковра. Марвин замер у него на пальце.
— Видел папину картину? С лошадью? — спросил Джеймс чуть слышно. — Правда, здорово?
Он подошел поближе, встал коленками на диван, чтобы было лучше видно. Марвин тоже подался вперед, балансируя на задних ножках. Прекрасная, сильная картина. Бьющий в глаза сочный синий цвет. Конечно, так сразу не догадаешься, что на картине лошадь, но когда знаешь, что это именно лошадь — ничего другого уже не увидишь.
Джеймс посмотрел вниз, на Марвина.
— Думаешь, я когда-нибудь смогу написать такую картину? Наверно, нет. — Мальчик тяжело вздохнул. — Я даже рисовать не умею. Это ты у нас художник.
Марвин сочувственно смотрел на друга.
— Зато без моих чернил ничего бы не вышло! — Джеймс внезапно развеселился. — Значит, тебе тоже необходима моя помощь. А красками бы у тебя получилось? Вряд ли. Такую громадную картину тебе точно не написать. Это же займет годы! Давай лучше держаться малого размера.
Оказывается, с Джеймсом можно вести разговор, не говоря ни слова. У жуков тоже так бывает: один все время говорит, другой молчит… Но Джеймс, похоже, и слушать умеет — говорит то за себя, то за Марвина. Будто мысли читает.
— Так, теперь в столовую. — Джеймс медленно прошел через арку. Марвин не шелохнулся. — Вряд ли ты живешь у Уильяма в детской. Знаешь, Уильям однажды проглотил божью коровку. Не веришь? Подобрал с пола и сунул прямо в рот. Мама чуть с ума не сошла.
Марвин пришел в ужас, а Джеймс продолжал, как ни в чем не бывало:
— Ладно, пошли на кухню, но осторожно — все уже, наверно, там.
Как только они повернули к кухне, Марвин перелез обратно на сгиб пальца.
— Ага, теплее! — ухмыльнулся Джеймс и на цыпочках вошел в кухню.
Миссис Помпадей хлопотала у плиты, помешивая что-то металлической ложкой. Марвин дополз до самого кончика пальца. Джеймс торопливо нагнулся и опустил его на плиточный пол недалеко от мойки.
 Спасибо, отлично доехали — просто и быстро!Довольный Марвин юркнул в темноту.
— Джеймс! Как ты меня напугал! — воскликнула миссис Помпадей. — Я чуть не упала. Зачем ты сел на пол?
— Да вот, шнурок развязался, — пробормотал Джеймс.
Марвин уже исчез под раковиной.
  
 
 
 
Слишком опасно
 
Мама немедленно ударилась в слезы.
— Марвин, милый, где ты был?
— Прости, пожалуйста!
Но Мама уже обхватила его сразу четырьмя лапками и чуть не задушила в объятиях. Папа спешил следом.
— Мы с ума сходили от беспокойства. Почему ты не вернулся ночевать? Зря я позволил тебе вчера задержаться, Мама меня чуть не убила.
— Мы были в музее.
— В каком еще музее? — удивилась Мама. — Ты выходил на улицу? Марвин, какое тебе дело до людей? Это слишком опасно! Ты хотел помочь Джеймсу, но нельзя же рисковать собственной жизнью! Папа и дядя Альберт сто раз искали тебя в комнате Джеймса. Мы понятия не имели, куда ты делся.
— Простите! — повторил Марвин. Он рассказал родителям все: как они отправились в музей, как Кристина сбила его на пол и как ему пришлось ночевать у нее в кабинете.
— Ужас какой! — воскликнула Мама. — Скажи спасибо, что жив остался! Что ты там делал, в этом кабинете?
Марвин тяжело вздохнул. Так много всего случилось со вчерашнего дня. Как им объяснить?
— Я есть хочу, — сказал он. — Давайте поговорим после ужина.
— Конечно, конечно! — кивнула Мама. — Ты наверняка с голоду умираешь. Садись, поешь. У тебя был трудный день.
Три жука расположились вокруг кухонного стола — на самом деле это был прямоугольный розовый ластик. Мама уставила стол фольговыми тарелочками со всякими вкусностями. Тут были и мелкие соцветия брокколи, только что сваренные миссис Помпадей на ужин, и два кубика сыра чеддер, которые Уильям уронил за обедом, и хрустящая куриная кожица, и кусочек лимонной корки, и ломтик жареного картофеля, и мятная конфетка с дырочкой на десерт.
Марвин проглотил все до крошки, да еще ухитрился с набитым ртом рассказать родителям о Дюрере и о пропавших «Добродетелях». И о том, как он копировал «Мужество». И о «музейной краже», которую задумала Кристина.
Изумленные родители, забыв про еду, слушали сына.
— Поразительно! — покачал головой Папа, когда Марвин закончил рассказ. — Музейные сотрудники сами крадут у себя рисунок, надо же!
— Не настоящий рисунок, — снова объяснил Марвин, — а мою копию.
— Уверена, у тебя получился прекрасный рисунок, — ласково улыбнулась Мама. — Хотела бы я на него посмотреть. Но человечья жизнь такая сложная. Зачем красть то, что не сможешь ни продать, ни даже повесить у себя дома?
Марвин задумался. Все-таки он мог понять этих воров.