Пожар страсти

– Медный кофейник, вещь действительно потрясающая. Емкость такая, что хватит на пятьдесят чашек. Они часто устраивают деловые встречи. Я очень горжусь Томом. Хорошо и то, что Диана такая общительная. Кстати, я сейчас вспомнила, Гиацинта, что, проходя мимо дома Марты, видела грузовик, с которого сгружали стулья для вечера. Ее мать была сегодня на завтраке и сказала, что у них будет прием. Что ты наденешь?
– Я не пойду.
– Это еще почему?
– Будет большая развеселая гулянка, я это никогда не любила.
– Но тебе необходимы друзья, Гиа.
– Разве у меня их мало?
– Но это твои давние друзья. Твои соседи. Ты ведь знаешь Марту с начальной школы. Почему ты так пренебрежительно к ней относишься?
– Я не отношусь пренебрежительно ни к ней, ни к кому-то другому. Думаешь, ее очень беспокоит, приду я или нет?
Францина оттолкнула недоеденный десерт и заговорила мягко и сдержанно:
– Не исключаю, что беспокоит. Ведь ты же не хочешь ее обидеть?
– Обидеть ее? Да возможно ли это?
Марта шла по жизни так ровно и гладко, словно скользила по льду. Чем-то она напоминала Францину. Вот Марта как раз и могла бы быть ее дочерью.
– Я никого не хочу обижать. Но у меня другие планы и я просто не могу принять этого предложения.
Возникла затянувшаяся пауза, во время которой отец налил себе еще чашку кофе и механически помешивал его, пока вновь не заговорила Францина:
– Кажется, войдя сюда, я услышала, что ты не собираешься под венец. Если так, я рада, но не связано ли это с тем, что ты не желаешь появиться у Марты?
– Связано, – твердо заявила Гиа. – Я предпочитаю побыть с Джеральдом.
– Ну так пригласи и его на вечер.
– Не получится. Он несовместим с этой толпой.
– Почему же? Чем плоха «эта толпа»? Насколько я знаю, все гости – вполне порядочные молодые люди.
– Я не говорила, что они непорядочные. – Почувствовав себя загнанной в угол, Гиа с удовольствием ушла бы к себе.
– Так в чем же дело? Не понимаю.
– Это трудно объяснить. Люди в чем-то неуловимо отличаются друг от друга, только и всего.
«О Господи, неужели она не видит, что я хочу – мы хотим – лишь одного: остаться наедине? Нам так редко это удается. У нас нет другого места, кроме жалкого, обшарпанного мотеля. А она говорит о какой-то никчемной вечеринке у Марты».
– Неуловимые отличия… Да, они есть. А ты тратишь время, отдавая его одному человеку. Тебе нужно побольше общаться с разными людьми и наблюдать за этими различиями, вместо того чтобы проводить каждую свободную минуту с ним. – В голосе Францины снова зазвучало раздражение.
– С Джеральдом, ты хочешь сказать. – Гиацинтой овладел гнев. – Знай же, я слышала все, что ты говорила о нем вчера вечером.
– Гиа, но ведь ты обещала! – Отец стукнул по столу чашкой с такой силой, что кофе выплеснулся на стол.
– Мне очень жаль, что ты слышала, – сказала Францина. – Искренне жаль. Но что поделать, если я так чувствую и считаю. Я никогда не запрещала тебе встречаться с Джеральдом. Я лишь боюсь, что ты слишком увлечешься им. Возможно, я ошибаюсь, но вряд ли.
На лбу у матери обозначились морщинки, свидетельствующие о ее озабоченности. Гиацинте они показались нелепыми и театральными.
– Я уже глубоко им увлечена, – заявила она.
Взгляды матери и дочери скрестились. Каждая из них вспомнила стычку месячной давности.
– Я хочу спросить тебя, Гиацинта, – сказала тогда Францина. – Ты говоришь, что тебе двадцать один год и что это твоя жизнь. Верно, конечно, но родители не теряют интереса к ребенку, когда он становится взрослым. Признайся: ты спишь с ним?
Это было страшно унизительно.
– Нет еще, – солгала тогда Гиа и, ощутив раскованность, слегка поддразнила Францину: – Пока нет, но он этого хочет.
– Разумеется, хочет! Как, конечно, и ты! Но не позволяй ему играть собой! Хотя тебе двадцать один, но ты не знаешь всего! Секс – не игра.
А сейчас Гиацинта жестко заявила:
– Ты просто ненавидишь Джеральда, Францина. Только и всего. Я не верю твоим словам. Проявлять доброту – не твое амплуа.
– Я никогда не питала ненависти к нему. Ты так упряма, Гиацинта!
– Папа мне уже говорил об этом сегодня.
– Так оно и есть, – энергично подтвердила Францина.
– А ты не проявляла упрямства, когда была влюблена в отца?
– Это нельзя сравнивать, Гиацинта. Никак нельзя! Мы отлично знали друг друга. Наши семьи были знакомы. Мы были частью одной общины. В нашем романе не было ничего неожиданного.
Гиа смотрела на крохотные вертикальные линии между аккуратными бровями матери. Только они и нарушали гладкость кожи. Молочной кожи, всегда говорил отец.
«Она постоянно уверена в том, что права», – подумала Гиа и тихо возразила:
– Тебя волнует не неожиданность. Причина в том, что Джеральд не часть общины. Что он живет один в комнате в Линдене.
Францина ахнула.
– Ты такого мнения обо мне? Если это так, тебе должно быть стыдно! Ты слышишь, Джим?
– Слышу. Да, Гиацинта, это несправедливо. Последнее дело – обвинять мать в снобизме.
Возможно, это в самом деле несправедливо и не соответствует истине. И все же то, что Францина говорила о Джеральде и об этом доме…
– Прости, – промолвила Гиа. – Мне не следовало так говорить. Тем не менее ты его не любишь и попросту выискиваешь в нем недостатки.
Между матерью и дочерью часто возникали раздоры. Сейчас они оказались в тупике.
Напряжение снова разрядил отец:
– Вы обе даете волю эмоциям, что очень прискорбно, поскольку вы вполне разумные женщины и любите друг друга. Оставьте этот спор! Немедленно! Я не хочу ничего подобного слышать. Никто из нас не знает этого молодого человека настолько, чтобы судить о нем адекватно. Передай ему, Гиацинта, что мы хотели бы чаще видеть его. Если он искренен, то воспримет это приглашение с радостью. А теперь давайте докончим этот вкусный пирог.
 
Глава 3
– Тридцать миль в один конец, чтобы посмотреть экспериментальный фильм! Стоит ли это делать в такую погоду? – удивилась Францина.
Возражение было высказано в деликатной форме спустя две или три недели после затишья, и реакция на него последовала столь же деликатная:
– Ничего страшного, всего лишь дождь.
– Выгляни в окно.
Ветер яростно раскачивал и пригибал к земле деревья, так что нижние ветви касались земли.
– Сегодня последний день, – сказала Гиа, – так что у меня единственный шанс увидеть этот фильм. Говорят, он изумительный.
– Тебе придется ехать так далеко, чтобы прихватить его в Линдене.
– Потому что хорошая машина только у меня. На его машину нельзя полагаться. Не беспокойтесь обо мне. Урагана не ожидается. Мы посмотрим кино, перекусим и вернемся домой немного позже.
На экране влюбленная пара наблюдала за тем, как парусник приближается к лазурно-зеленоватому заливу Тирренского моря. Они стояли рядом, держась за руки. Бриз развевал юбку девушки, обнажая ее колени и бедра.
Джеральд сжал руку Гиа.
– Давай уйдем. Нам не обязательно смотреть до конца, верно?
– Это так красиво, – шепотом возразила она. – Мне хотелось бы досмотреть фильм.
– Ты можешь сама домыслить концовку, а я подарю тебе еще лучшую. Доверься мне.
Мотель стоял между заброшенным складским помещением и бывшей стоянкой, захламленной теперь проржавевшей техникой. Большой щит, установленный на видном месте и хорошо освещенный, сообщал о наличии комнат с телевизором и видеомагнитофоном. Они бывали здесь очень часто, и Гиацинта полагала, что дежурный портье узнал их.
Джеральд передернул плечами.
– Отвратительное, грязное место. Хотя мне следовало бы привыкнуть к этому. Я жил в подобном мотеле довольно долго.
– Не такое уж и грязное.
– Моя Гиацинта видит в нем что-то светлое.
– Почему бы и нет? Я захватила из дома симпатичное одеяло. Оно в бауле, завернуто так, что никто ничего не заподозрит.