Приключения Дук-ду

— Я здесь, здесь! — закричал он. — Открой дверь. Я не могу сам.
Но Бельчиха тоже не смогла открыть дверцу, хотя и очень старалась.
Прибежали на помощь белки. Они толкали дверцу, кто лапками, кто хвостиком. Но дверь не поддавалась.
— Надо позвать большую Медведицу, — сказала одна белка. — Или Медвежонка. Они справятся.
— Нет, — возразила другая белка, — лучше пойти к доктору Ух Ухичу. Он созовёт зверей на помощь. Его послушаются все.
— Правда, правда, — обрадовались белки. — Надо идти к доктору Ух Ухичу.
И все пошли. А Бельчиха осталась около сына.
— Не бойся, Дукдуша, я здесь, — ободряла она его. И просила: — Поешь чего-нибудь. Ты, наверное, проголодался.
Но Дук-ду не хотел есть. Ему хотелось скорей на волю. И он принялся сам колотить лапками в дверцу. Может быть, она откроется.
И тут случилась новая беда. Приехали в лес люди. Приехали они на машине. Стали пилить сухие деревья. А как увидели сваленное дерево, обрадовались, бросили его в кузов и поехали домой.
— Дукдуша, Дук-ду! — закричала вслед Бельчиха. — Куда же ты, сыночек?
Но Дук-ду не услышал маминого голоса. Да и разве знал он, куда его везут?
Машина исчезла. А Бельчиха остановилась посреди дороги, сцепила лапки на груди и всё смотрела вслед исчезнувшему Дукдуше.
 
Дукдуша-путешественник
Неуютно стало в беличьем домике. Ненадёжно. Он то подпрыгивал вверх, когда машина подпрыгивала на ухабах, то скатывался вбок. И на Дук-ду сыпались орехи, налетали бочонки с брусничным соком, падали еловые и сосновые шишки.
Всё, что было в домике, падало на бедного Дук-ду. Всё звенело и грохотало.
Страшно.
Не видно ни неба, ни солнца. Одна темнота кругом. А в темноте — несчастный заплаканный бельчонок.
«Ой, а как же там мама? — подумал вдруг Дук-ду. — Она осталась одна и плачет обо мне. Бедная моя мама»…
И как только Дук-ду подумал о маме и стал жалеть её, он забыл про свой собственный страх.
— Бедная моя мама, — повторял Дук-ду. — Она, наверное, думает: «Пропал Дукдуша». А я живой. И хвостик мой цел. И ушки. И глазки. Всё цело. А мама не знает и горюет обо мне. Как мне её жалко, — вздохнул Дук-ду.
И он ни о чём больше не думал, а только о маме: «Моя мама самая хорошая, самая пушистая, самая рыженькая. Ни у кого нет такой доброй и красивой мамы. Хочу скорей к ней, чтобы она обрадовалась и не беспокоилась».
В это время машина остановилась около дома с садом. Люди громко заговорили, засмеялись и стали сбрасывать деревья наземь. Сбросили они и дерево с Дукдушиным домиком. Дверца распахнулась сама, и Дук-ду увидел кусочек неба.
«Куда это мы приехали? — подумал Дук-ду. — Надо посмотреть».
Он приподнялся, хотел выглянуть наружу и отпрянул от дверцы.
«Люди! Кругом люди! Нет, останусь я лучше здесь. Орехи у меня есть и грибы, попить тоже найдётся. Закрою дверцу и буду здесь жить. Ой, а мама? Она же беспокоится. Все белки беспокоятся. И доктор Ух Ухич».
Дук-ду вспомнил, как лечил его доктор Ух Ухич. И его целебное слово вспомнил.
— Я не боюсь, — робко произнёс Дук-ду, будто спрашивая самого себя, боится он или нет.
Для храбрости он повёл ушками-кисточками, как обычно хлопал своими длинными ушами доктор Ух Ухич. Дук-ду переступил порог и повторил смелее:
— Я не боюсь! — Остановился, оглянулся и подумал: «Это я так сказал? Или не я? Может быть, мне послышалось? Скажу-ка я снова».
— Не боюсь! И всё тут!
Получилось, как велел сказать доктор Ух Ухич.
— Не боюсь! Не боюсь! — радостно запел Дук-ду, подул на ушибленную лапку и прыгнул на дерево. Оттуда на чердак дома. Из открытого чердачного окна он увидел за садом дальний лес.
Дук-ду распушил хвост и полетел по саду. С яблони на грушу, с груши на ореховое дерево, а потом на ольху. Всё ближе, ближе к лесу. Летел и подруливал, как учила его мама Бельчиха. Будто маленький самолётик летит. Только дышит и смеётся этот бесстрашный самолётик. И поёт песенку. А слова у песенки чудесные:
«Не боюсь! Не боюсь! Не боюсь!»
 
Дукдуша-парашютист
Вот и выбрался Дук-ду в дальний лес. А там ему всё знакомо. Не зря его учила мама находить дорогу по всяким приметинкам. Он знал теперь, что ему делать. Надо забраться на самое высокое дерево и посмотреть оттуда. Не видать ли поблизости озера Синь. Там рядом живут белки. Там мама.
Летит Дук-ду, перебирается с дерева на дерево. Ищет самое высокое. И не перестаёт петь. Даже забыл об осторожности. А белки и маленькие бельчата всегда должны быть осторожными. Потому что подстерегает их в лесу злая хищная Куница. Забыл об этом Дук-ду. И не заметил, что следом крадётся Куница. Беда какая! Хоть бы выручил кто весёлого Дук-ду. Предупредил бы его.
И вдруг послышался стук. Будто кто колотит по дереву молоточком. По дереву и правда колотили. Только не молоточком. Это Дятел стучал носом, чтобы предупредить бельчонка.
— Дук-ду! — выстукивал он. — Спасайся, Дук-ду! От Куницы спасайся. Поторопись!
Дук-ду подпрыгнул и полетел с дерева на дерево так быстро, как ему ещё никогда не приходилось летать. Вверх-вниз! Прыг-кувырк! Хвостом подруливает. А Куница следом. Прыгнул Дук-ду на тонкую берёзку, перевёл дух. Куница веткой выше прыгнула. Не выдержало тонкое деревце, тяжело, до земли склонилось. Чуть не схватила тут хищница Дукдушу. Из-под самых лап вывернулся. С размаху на высокий дуб прыгнул. Добрался до верхушки. Сидит, раскачивается. А Куница на нижней ветке пристроилась, отдыхает. Ждёт, пока бельчонок сам к ней спустится. Деваться ему некуда. От земли высоко и до соседнего дерева не близко.
— Что же мне делать? Что только мне делать? — спрашивал себя Дук-ду. А кого ещё спросишь?
Посмотрел Дук-ду кругом и увидел впереди синее-синее озеро Синь. Теперь он знает дорогу домой. Скорей туда.
— Не боюсь! И всё тут! — крикнул Дук-ду для храбрости и кувырк вниз головой. Будто пловец с высокого берега.
— Ух ты! — испугалась Куница. — Разбился, наверное! — и прыгнула следом за ним.
Глупая Куница. Подумала, что Дук-ду разбился. А он хоть и мал был, да помнил, чему его учила мама. Она учила его прыгать с высоких деревьев так, чтобы не разбиваться.
Дук-ду на лету распустил хвост и приземлился, как настоящий парашютист. Не успела Куница опомниться от испуга и удивления, а Дук-ду был уже далеко.