Диана, Купидон и Командор

У мамы никогда не находилось времени, чтобы присматривать за Дианой и Дзелией. Дни ее были расписаны – всё дела для взрослых или места, где две девочки лишь скучали бы и мешали старшим.
Мама тоже ходила в кино среди недели, но всегда после ужина и в сопровождении мужа, который не был отцом Дианы и Дзелии, а приходился им всего лишь отчимом.
Отец двух сестер умер, когда Дзелии было всего несколько дней, и через год мама вышла замуж за красивого и элегантного мужчину Манфреди Таверна. К счастью, отчим не был таким чудовищем, какими обычно бывают отчимы или мачехи в сказках, наоборот, он хорошо относился к девочкам и всегда улыбался, хотя и оставлял вопросы воспитания детей целиком и полностью жене. И, по мнению Дианы, отличался замечательной чертой – не делал разницы между Дианой и ее младшей сестрой, тогда как на это всегда бессовестно обращали внимание и мать, и все служанки в доме.
Не то чтобы Диана завидовала младшей сестре. Нужно было быть слепым, чтобы не понять, что Дзелия особенная и что не полюбить ее с первого взгляда просто немыслимо. Даже сама Диана каждый раз, когда взгляд ее падал на сестру, чувствовала прилив восхищения и нежности. А когда Дзелия была поменьше, Диана не спускала с нее глаз на прогулках, опасаясь, что кто-то, потеряв голову от такой красоты, украдет ее из коляски.
Основная красота Дзелии заключалась в ее белокурых волосах, унаследованных от какого-то неизвестного, далекого предка с континента [5]. Еще у нее были голубые глаза и ямочки на щеках. Диана же, когда смотрела на себя в зеркало, видела худую дылду с острыми локтями и коленками, огромным носом и бледным, словно сырая картошка, лицом. Волосы ее имели блеклый каштаново-соломенный оттенок и, словно этого всего было мало, примерно год назад окулист прописал ей постоянно носить очки, а не только тогда, когда она ходила в кино.
Девчонки в школе дразнили ее Четырехглазой, но Диана была выше их насмешек. Или, во всяком случае, старалась не опускаться до их уровня, пока какая-нибудь из этих дур не переполняла чашу ее терпения. Тогда Диана вместо того, чтобы распускать слюни или идти жаловаться учительнице, раздавала несколько затрещин направо и налево, что обычно всегда затыкало рот насмешницам.
Но не думайте, что в школе у Дианы не было подруг. Кроме этих семи-восьми кривляк с правой стороны класса (где обычно сидели одни подлизы), к ней отлично относились все одноклассницы: Диана была великодушной девочкой и всегда помогала соседям в особенно трудных заданиях по грамматике. А ещё потому, что она замечательно умела пересказывать содержание увиденных фильмов, имитируя не только голоса и мимику актеров, но и музыку, стук копыт галопом скачущих коней и даже, если речь шла о страшных фильмах, скрип двери и звук шагов убийцы, что поднимался по лестнице. После ее рассказа слушательницам казалось, что они тоже видели этот фильм.
Представьте себе, однажды даже случилось так, что Анна Дцини пошла смотреть «Огонь и стрелу» с Бертом Ланкастером в главной роли и страшно разочаровалась – ведь, когда два дня назад она услышала о нем рассказ Дианы, фильм показался ей намного более увлекательным.
Одноклассницы Дианы ценили ее рассказы еще и потому, что никому из них родители не разрешали ходить в кино так часто, как ей. Обычно на двери церкви вывешивался список, большая часть фильмов в программе обозначалась как «для взрослых», их смотреть не советовали и иногда вообще вычеркивали из списка. (Аурелия говорила, что смотреть зачеркнутый фильм приравнивается к смертному греху, и сама, чтобы не рисковать, вообще не ходила в кино.) Фильмов, которые Папа Римский считал подходящими для всех, то есть и для детей их возраста, было действительно мало.
Но мать Дианы хвасталась перед подругами, что она не ханжа, и считала достаточным, если в аннотации к фильму не стоит «детям до 16 запрещается» (запрещается государственным законом, который называется «цензура» и является мнением Президента Республики, а не Папы). Соответственно, выбор фильмов для ее дочери значительно расширялся.
Единственную проблему представляли собой вкусы Галинучи – она не особенно жаловала приключенческие фильмы про пиратов, ковбоев или средневековых рыцарей, а предпочитала смотреть одни лишь любовные истории.
Что же касается Дианы, фильмы о любви ей нисколько не нравились. Она находила их смешными. И не могла понять, как это взрослые, которые к тому же постоянно хвастаются, какие они серьезные люди, могут быть настолько наивными, глупыми и так легко поддаваться обману. Она не понимала, почему они так убиваются, если их бросает какой-то негодяй (или негодяйка, в зависимости от обстоятельств), хотя на первый же взгляд ясно, что от подобного мерзавца (или опять же мерзавки) лучше вообще держаться подальше.
Диана находила жалкими и тошнотворными и страстные объятия на фоне нежных звуков скрипки, и особенно поцелуи с их сложными скрещениями носов, которые каким-то чудесным образом всегда находились с правильной стороны – один с левой, другой с правой, тогда как, мысля логически (и геометрически), это далеко не так очевидно. И потом, почему это в фильмах яркая губная помада никогда не размазывалась, как, например, помада Нелли Даллиери, маминой подруги, которая вечно оставляла после себя алые следы? И мужские усы нисколько не кололись?
Диана была счастлива, что ей лично никого не приходилось целовать в губы, потому что, кроме проблемы с носом, ей пришлось бы считаться еще и с очками. Кинематограф пока не давал никаких указаний по этому поводу.
Может, нужно снять очки и держать их в руках? Или куда-нибудь положить? А если они упадут и разобьются? Вот мама рассердилась бы, учитывая, сколько стоят линзы! А если их не снимать, то стекла наверняка запотеют, да и вдруг за оправу зацепиться вихор влюбленного. Наверное, самое лучшее – держать очки в кармане во время всего поцелуя. Но не во всех ведь платьях есть карманы! Или, может, есть специальные фасоны для очкариков, которые собираются целоваться? Но тогда поцелуй будет не неожиданным, как это случается обычно в кино. Его нужно заранее запрограммировать, чтобы надеть перед выходом из дома подходящее платье. Однако тогда все вокруг поймут, что ты собираешься целоваться, и бог знает, что они будут о тебе думать… В общем, Диана пришла к заключению, что ей ужасно повезло, поскольку она не имела ничего общего со всеми этими глупостями.
Хотя даже в фильмах, которые ей нравились – приключенческих, экзотических и пиратских, даже в «Тарзане», – всегда находилось место любви. Что за мания!
Галинуча лишь вздыхала, вытирая красный (от непрерывных слез) нос платком, и говорила ей:
– Ты еще мала. Вот подрастешь и поймешь.
Но Диане уже было одиннадцать лет, и одно она знала точно: когда вырастет, то ни за что не будет такой глупой, чтобы влюбиться в кого попало. Может, она и влюбится, но в смелого и мужественного мужчину, например в пирата, и уж они-то не станут терять времени на всякие телячьи нежности, а будут говорить о важных и серьезных вещах. Скажем, о том, что Диане лучше переодеться в мужское платье и отправиться вместе с ним на поиски опасных приключений.
 
Глава вторая,
 
в которой говорится о подругах, прическах, именах, тайнах и родственниках
 
Мама, когда слышала эти разглагольствования, всегда ругала Диану:
– Сколько раз я говорила тебе не болтать с Галинучей? Ты не должна обращаться с ней как с подругой. Она всего лишь наша служанка.
И прислуга, это Диана хорошо знала, должна знать свое место. Только вот Диана так до сих пор и не поняла, какое именно.
– Ты ведешь себя как Дзелия! – не успокаивалась мама. Дзелия просто обожала Галинучу, ведь та практически вырастила ее. Мама в то время только и делала, что лила слезы из-за смерти мужа (первого) и не могла даже видеть малышку. – Ты ведешь себя, как Дзелия, а ведь ты уже синьорина.