Стильная жизнь

Аля даже не поняла сначала, при чем здесь Максим с его признанием. И в глазах его совсем не было ужаса, и вообще – с чего вдруг такой детский стыд?
«Да ведь я сама этого добилась, – вдруг подумала она. – В одну секунду добилась и взгляда этого, и слов – только пальцем шевельнула… Ведь я совсем в него не влюблена, да я о нем даже не думала сейчас, мне вообще не до него было!»
Конечно, это было именно так. Она думала не о Максиме, а о тех бесконечных месяцах, которые отделяли ее от следующего лета, и о том, как же выдержать эту зиму в одиночестве своих фантазий, и мечтаний, и сомнений. И вдруг возникла красивая картинка: застывшая гладь пруда, юноша на коленях перед девушкой – и ей безотчетно захотелось продолжить: признание, влюбленный взгляд…
И так легко оказалось – она ни на секунду не задумалась, чтобы сыграть этот ласкающий жест! Оттого и стыд.
Эта догадка промелькнула в Алиной голове мгновенно.
– Макс, – сказала она, вставая со скамейки, – лучше ты мне больше не звони. Зачем мне тебя обманывать?
– Я не могу… – ответил он, вставая с нею рядом и снова опуская глаза; Аля видела только загнутые концы длинных ресниц. – Я все равно не смогу тебя не видеть…
И стыд постепенно прошел.
«В самом деле, – подумала Аля. – Я ему все сказала, а дальше – дело его. Отчего переживать? Оттого, что мальчик влюбился?»
Тем более что Максим был далеко не первый влюбленный в нее мальчик. Были и одноклассники, и парни постарше, и партнер из танцевальной студии. Если Аля и сомневалась в театральности своей внешности, то уж в своей привлекательности для сверстников ей сомневаться не приходилось. И кокетничать она умела не хуже, чем любая симпатичная девчонка ее возраста.
Даже удивительно, почему это она вдруг так устыдилась какого-то едва заметного движения, которое, в конце концов, вполне можно было считать обыкновенным кокетством!
– Как хочешь, – пожала плечами Аля. – Звони, если нет других радостей.
Во всяком случае, Максим ей не мешал и его общество никогда ее не тяготило. Что ж, если человеку в девятнадцать лет достаточно смотреть на девушку влюбленными глазами… Максима можно было кормить котлетами, просить решить задачку, с ним можно было даже оставаться наедине в пустой квартире, не опасаясь, что он станет слишком докучать своей любовью.
В крайнем случае, можно было сказать Нельке, чтобы не опаздывала.
Нелька и стояла сейчас перед дверью, отряхивая прозрачный японский зонтик, разрисованный золотыми рыбками. Плащ на ней тоже был прозрачно-желтый, «пластмассовый», с ярко-зеленой окантовкой.
Вообще-то внешность у Алиной подружки была самая обыкновенная: волосы какого-то неопределенного, тускловатого цвета, лицо круглое, губки маленькие и пухлые, светло-голубые глаза тоже невелики – в общем, весь набор прелестной невыразительности.
Нелька об этом прекрасно знала и ничуть не комплексовала.
– Подумаешь! – Она мило подергивала плечиком – излюбленный ее жест! – Была бы фигура, а лицо и нарисовать можно.
Зато фигурка у Нельки была что надо. Еще в седьмом классе, когда все девчонки, включая Алю, были какие-то нескладные, длинные и несуразные, Нелька выглядела так, что даже взрослые мужчины на улице оборачивались. Где надо – кругло, где надо – тонко, а все вместе – соблазнительно, хоть джинсы надень, хоть кожаную мини-юбку.
К тому же Нелька действительно научилась «рисовать лицо» и делала это так лихо, что всего пятнадцать минут перед зеркалом превращали ее едва ли не в кинозвезду. Она была в курсе всех косметических новинок, первой пробовала какую-нибудь особенную тушь для ресниц с удлиняющим эффектом и, ни секунды не задумываясь, могла потратить сэкономленные на завтраках деньги на дорогущую диоровскую помаду.
– Привет! – сказала Нелька, входя. – О, Макс у тебя. Знала, не пришла бы!
Удивление она разыграла более чем натурально; как будто не было вчерашнего разговора по телефону.
– Сейчас пойдем, я уже одеваюсь, – подхватила Аля. – Кофе выпьешь пока?
– Если только с Максимчиком, – стрельнула глазками подружка. – Если он мне компанию составит.
Едва ли Максим ей нравился. Но у Нельки было железное правило: кокетничать со всеми особами мужского пола старше пятнадцати и моложе шестидесяти лет – на всякий случай. Так что глазками она стрельнула вполне безотчетно.
– Составлю, если сваришь, – сказал вышедший из кухни Максим. – Учти, я растворимый не пью.
Аля удивилась его словам. Максим всегда как миленький пил растворимый кофе, она и знать не знала, что он его, оказывается, не любит.
– Куда деваться бедной девушке! – с притворной покорностью согласилась Нелька. – Пойдем уж, сварю.
Пока они варили и пили кофе на кухне, Аля отправилась к себе в комнату одеваться.
Квартира у них была самая обыкновенная – небольшая, двухкомнатная – и выглядела, как все квартиры в панельных новостройках. Аля даже удивлялась, как это родители так легко согласились переехать сюда из самого центра, из Климентовского переулка. Правда, и она ведь не слишком сожалела о комнате в коммуналке, где прошла вся ее жизнь.
Да что там – «не слишком»! Ей даже снился иногда этот длинный унылый коридор с десятью дверями, и вечно промозглая ванная с растрескавшейся эмалью раковины, и туалет, в котором всегда было холодно по утрам…
А Нелька жила точно в такой же квартире, только двумя этажами ниже.
И вот теперь Аля облегченно вздыхала, просыпаясь в своем новом, теплом доме. Как хорошо, как тихо, и не гремят чужие кастрюли на кухне, и не надо ругаться со старой дурой Ширшовой, которая с утра пораньше начинает вопить, что это именно Аля с вечера разлила «что-то жирное» на кафельном кухонном полу.
Конечно, немного жалко: все-таки жили возле самой Третьяковки, и все улочки-переулочки там знакомы. Но в конце концов, Тушино не так уж далеко от центра. Ровно двадцать пять минут до Пушкинской на метро, мама специально время засекала, когда ездила смотреть новую квартиру. К тому же без пересадки, так что для Москвы – вообще не расстояние. И люди здесь, на этой ветке и в этом направлении, живут какие-то приличные. Во всяком случае, в метро мало встречается убогих, тупых лиц. Даже пьяных сравнительно немного. Едут вполне нормальные люди – такие же, как Алины родители. Читают «Московский комсомолец», детективы и любовные романы, разговаривают о своей обычной жизни, не слишком ругаются из-за тесноты, и ни одной старушке не приходится стоять: всегда найдется кто-нибудь, кто уступит место.
В общем, жить можно – тем более что Алина жизнь вообще была не в этом…
Она открыла шкаф и задумалась на полминуты. Аля никогда не выбирала заранее, что наденет. Все ведь зависит от настроения – даже больше, чем от погоды.
Сегодня настроение у нее было веселое и даже бесшабашное. Поэтому она достала ярко-алый свитерок и любимые, бесценные индиговые джинсы «Наф-Наф». К этим джинсам полагался длиннющий и невесомый шелковый шарф василькового цвета, который трижды обматывался вокруг шеи, образуя причудливые волны.
Алин гардероб не блистал разнообразием, зато все вещи были оригинальные. Вкус у нее был хороший, как у мамы, и хотя денег, конечно, для его воплощения не хватало – джинсы «Наф-Наф» были исключением, – все-таки Аля старалась, чтобы одежда подходила к ее внешности.
Впрочем, в этом смысле свобода выбора была полная, потому что волосы у нее были совсем светлые, а глаза – совсем темные. Так что подбирай к чему угодно! Оттого и шел ей красный свитер с васильковым шарфом.
И краситься ей, в отличие от Нельки, почти не приходилось: все-таки темные глаза выразительны сами по себе, особенно когда они такие большие, как у Али. А губы можно подкрашивать совсем чуть-чуть, а то они даже вульгарно смотрятся, если помада слишком яркая.
Так что на макияж Але требовалось ровно три минуты – и все-таки сразу было видно, что она как-то себя преобразила.
– Быстро ты, – заметила Неля, когда Аля вышла к ним на кухню. – А мы тут о философии всякой беседуем.