Угрюмый грот

— Мне-то что? — прорычал Олаф, в который раз проявляя пренебрежение к жизни других людей. — Чтоб забрать в свои руки наследство, мне нужен только один Бодлер. А ну, пошли! Ха-ха-ха халва!
— Мы остаёмся тут, — заявил Клаус. — От этого зависит жизнь нашей сестры.
Граф Олаф снова выхватил шпагу и изобразил в воздухе нечто зловещее.
— Я скажу, от чего зависит ваша жизнь. Она зависит от меня! Если бы я хотел, я бы утопил вас в море или задушил щупальцами механического осьминога! Лишь по доброте сердечной и из жадности я сажаю вас на гауптвахту!
Солнышко опять закашляла, и Вайолет начала быстро соображать:
— Если вы дадите нам помочь нашей сестре, мы вам скажем, где сахарница.
Граф Олаф сузил глаза и одарил детей широкой улыбкой, обнажающей зубы, улыбкой, которую Бодлеры не раз видали в самые бедственные моменты своей жизни. Глаза его загорелись особым блеском, как будто он только что отпустил удачную шутку — такую же гадкую, как его нечищеные зубы.
— Больше со мной этот номер не пройдёт, — фыркнул он. — Я не намерен заключать сделки с сиротой, пусть она и хорошенькая. Очутитесь на гауптвахте, быстро расскажете, где сахарница. Стоит вам только попасть в руки моего пособника… или я должен сказать — в крюки?Пых-пых пытка!
Граф Олаф выпрыгнул в иллюминатор. Вайолет с Клаусом в страхе переглянулись. Они знали, что Граф Олаф имел в виду своего приспешника с крюками вместо рук, которого дети знали на протяжении всего знакомства с Графом Олафом. Именно он был у детей одним из самых нелюбимых.
— Я могла бы взобраться быстро по верёвочной лестнице, — тихо пробормотала Вайолет, — и завести двигатели «Квиквега».
— Без стекла в иллюминаторе лодка не сможет погрузиться, — возразила Фиона, — она утонет.
Клаус приложил ухо к водолазному шлему и услышал, что его младшая сестра хнычет. Потом она закашлялась.
— Но как же спасти Солнышко? Время истекает.
Фиона бросила взгляд в дальний угол кают-компании.
— Я возьму книгу с собой, — сказала она, — и я…
— Поторопитесь! — прикрикнул Олаф. — Я не могу торчать тут весь день! У меня под началом куча народу!
— Так точно! — отозвалась Фиона.
Вайолет с Солнышком в руках впереди, а Клаус за нею вышли через иллюминатор на платформу, где стоял Граф Олаф. — Иду через минуту! — крикнула микологиня и сделала неуверенный шаг в сторону книги «Микологические миниатюры».
— Ты идёшь сейчас! — зарычал Олаф и погрозил ей шпагой. — Тот, кто колеблется, — пропал! Хи-хи сниггл!
При упоминании личной философии капитана Фиона вздохнула и прекратила своё продвижение исподтишка, иначе говоря, «незаметно красться к микологической книге».
— Или та, — тихо сказала она и, шагнув в иллюминатор, присоединилась к Бодлерам.
— По дороге к гауптвахте я устрою вам обзорную экскурсию! — объявил Олаф, выходя первым из круглой металлической комнаты, которая явилась своего рода гауптвахтой для «Квиквега».
Пол туннеля был покрыт несколькими дюймами воды, чтобы захваченная субмарина могла скользить по нему, поэтому сапоги Бодлеров, следовавших за хвастливым негодяем, при каждом шаге издавали громкое хлюпанье. Солнышко снова закашлялась. Олаф нажал на стене какой-то глаз, низкая дверь со зловещим шорохом отъехала в сторону, и за ней открылся коридор.
— Эта субмарина — самое шикарное из всего, что я украл, — похвастался Олаф. — На ней есть все, что мне нужно, чтобы покончить с Г. П. В. раз и навсегда. Есть система звуковой локации, так что я могу очистить моря от субмарин Г. П. В. Имеется громадная зенитная установка, так что я могу очистить небо от самолётов Г. П. В. Запаса спичек здесь хватит на всю жизнь, так что я могу избавить мир от штаб-квартир Г. П. В. Есть несколько ящиков вина, которое я выпью сам, а также шкаф, полный весьма стильных нарядов для моей подружки. А самое главное — уйма тяжёлой работы для детей! Ха-ха хулиган!
Размахивая шпагой, он свернул за угол и завёл детей в громадное помещение, то самое, которое мелькнуло перед их глазами, когда «Квиквег» втягивало в жуткий туннель. Там было бы совсем темно, если бы кое-где на верхушках высоких колонн не висели фонари. При их свете Клаусу и Вайолет удалось разглядеть два длинных ряда деревянных, неудобных на вид скамеек, а на них множество детей, которые быстро-быстро работали длинными вёслами. Весла проходили через весь зал и даже дальше, сквозь отверстия в стенах, и приводили в движение щупальца осьминога. Старшие Бодлеры узнали кое-кого из отряда Снежных Скаутов, которых встречали в Мёртвых Горах, а несколько человек очень напоминали учеников Пруфрокской подготовительной школы, где Бодлеры впервые познакомились с Кармелитой Спатс, однако были и такие, с кем у Бодлеров пути не пересекались, иначе говоря, «которые, возможно, были похищены Графом Олафом или его пособниками при иных обстоятельствах». Видно было, что дети очень устали, весьма проголодались и двигать металлическими вёслами туда-сюда им порядком надоело. В самом центре помещения оказался ещё один осьминог. Этот был из скользкой ткани, шесть его щупальцев свисали неподвижно вдоль тела, а два были задраны высоко вверх, и одно размахивало чем-то похожим на длинную мокрую лапшу.
— Быстрей гребите, тупицы! — орал осьминог знакомым голосом. — Нам надо вернуться в отель «Развязка» к четвергу, а сегодня уже понедельник! Не поторопитесь — огрею тальятеллой гранде! Предупреждаю: удар большим куском теста — ощущение липкое и малоприятное! Хо-хо сниггл!
— Хи-хи снаггл! — присовокупил Олаф. Осьминог резко обернулся.
— Милый! — взвизгнул он, и Бодлеры нисколько не удивились, увидев, что это Эсме Скволор, коварная подружка Графа Олафа, в одном из своих нелепых модных нарядов. Используя скользкую материю от водолазных костюмов, злодейка соорудила себе костюм осьминога с двумя большими пластиковыми глазами, шестью дополнительными рукавами и густо насаженными на сапоги присосками, какие помогают передвигаться настоящим осьминогам.
Эсме сделала несколько шагов к Олафу, каждый раз прилипая к полу, и всмотрелась в детей из-под скользкого капюшона.
—  Бодлеры?! — изумилась она. — Каким образом? Мы же отпраздновали их гибель!
— Оказывается, они выжили, — ответил Граф Олаф. — Но теперь их везению пришёл конец. Я веду их на гауптвахту!
— Маленькая девчонка, безусловно, выросла, — заметила Эсме, глядя на Фиону. — Но такая же уродливая, как и раньше.
— Нет, нет, — поправил её Олаф. — Девчонка сидит вон в том шлеме, кашляет-надрывается. А это Фиона, падчерица капитана Уиддершинса. Он её бросил!
— Бросил? — повторила Эсме. — Как это модно! Как стильно! Как чудесно! Над этим стоит посмеяться нашим новым смехом! Ха-ха хамелеон!
— Ти-хи тишина! — хихикнул Олаф. — Жизнь становится все лучше да лучше!
— Сниггл хо-хо! — выкрикнула Эсме. — Наша победа близка!
— Ха-ха хепплуайт!  [27]— прокричал Олаф. — Г. П. В. будет сожжён дотла!
— Гиггл-гиггл гланды! — воскликнула Эсме. — Мы дико разбогатеем!
— Хипа-дипа хо-хо-ха! — заорал Олаф. — Мир навсегда запомнит имя этой изумительной субмарины!
— А как её имя? — спросила Фиона, и, к великому облегчению детей, раздражающий смех негодяя и негодяйки разом оборвался.
Олаф бросил на Фиону свирепый взгляд, но тут же опустил глаза.
— «Кармелита», — нехотя признался он. — Я хотел назвать субмарину «Олаф», но кое-кто разубедил меня.
— «Олаф» — кексолизное имя! — раздался грубый голос, который Бодлеры надеялись никогда больше не слышать, и, к моему огорчению, должен сообщить, что в комнату впрыгнула Кармелита Спатс, бросив по дороге насмешливый взгляд на Бодлеров.
Кармелита и всегда была неприятной особой, из тех, что считают себя красивее и умнее всех на свете, но сейчас, как Клаусу и Вайолет сразу бросилось в глаза, Олаф и Эсме окончательно испортили её баловством. На ней был наряд, пожалуй, ещё более нелепый, чем на Эсме Скволор, — весь розовый самых разных оттенков, преимущественно таких пронзительных, что Вайолет и Клаусу пришлось сощурить глаза. На ней была пышная балетная пачка в оборочках, а на голове огромная розовая корона, вся в бледно-розовых бантиках и темно-розовых цветочках. На спине торчали два розовых крыла, на щеках алело по сердечку, а на ногах были надеты непарные розовые туфли, которые при каждом шаге неприятно шлёпали. На шее у неё висел стетоскоп, какими пользуются доктора, с наклеенными розовыми грибами, а в одной руке она держала длинную розовую палочку с ярко-розовой звездой на конце.