Повести и рассказы

Я вытряхнул содержимое своего мешка на доски. 
- О, - сказал Веня, - белый трепанг! 
Я удивился. 
Так вот он какой, знаменитый белый трепанг! 
Очень обыкновенный. 
САМОЕ ВАЖНОЕ В МОРЕ 
Когда мы возвращались домой, нашёл туман и закрыл берег. Через серую туманную полосу зелёным пятном пробивалась луна. 
Бот шёл вдоль туманной полосы. 
Мы с Телеевым сидели на палубе. Веня стоял у руля. 
- Знаешь, что самое важное в море? - спросил меня Телеев. 
- Компас. 
- А ещё? 
- Карта. 
- А если подумать? 
- Мотор. Без мотора пропадёшь. 
Телеев встал и запахнул ватник. 
- План, - сказал он. - Без плана не приходи домой. 
Он ушёл в кубрик, оставив меня раздумывать над значением своих слов. 
Не выдержав, я полез за ним. 
- Так что же, - шёпотом спросил я, - получается? Ерунда? Ведь это не завод, а КАТЕР! 
- Не ерунда, - ответил мне из темноты Телеев. - На первом месте план. Дай добычу... Спать-то ты будешь? 
- Посижу наверху. 
Луна и туман по-прежнему красили море зеленью. Бот поскрипывал и покачивался. Он тёрся бортом о волны, и от этого по палубе растекался слабый, невнятный шум. 
Мы пришли на комбинат под утро. 
СВАДЬБА 
В общежитии было светло, я открыл дверь и не узнал комнату. 
Посреди пола чернела яма. Торчали сломанные доски, и в глубине подполья висела паутина. 
Кто-то кашлянул. Я повернулся. В коридоре стояли комендант и ещё два человека. Плечистые, в свитерах с растянутыми воротами. Сразу видно водолазы. 
- Извините, товарищ, - сказала комендант, - без вас авария получилась. Говорила я им - на цыпочках. А они - вприсядку. 
Водолазы посмотрели друг на друга. 
- Разошлись малость, - сказал один. 
- Свадьба у нас была. Товарищ женился. Такое дело получилось. 
- Вещички ваши я на это время уносила, - сказала комендант. 
Я посмотрел на водолазов снизу вверх. 
ЕСЛИ ТАКИЕ РАЗОЙДУТСЯ! 
- И часто у вас бывают свадьбы? - спросил я. 
- Часто. 
- М-да. Я, знаете, сам люблю потанцевать. Но, конечно, вальс. А тут, как видно, танцевали всерьёз. 
- Говорила им, чертям: легче, легче, - объясняла комендант. - Да разве послушают! Придётся вам мою комнату занять. Не в яме же спать. 
- Спасибо, - ответил я и вдруг вспомнил старуху в проходной. - Мне здесь давно хорошую комнату предлагают. Очень спокойная семья. Не танцуют. 
- Да бросьте вы, - сказал водолаз. - Мы вам быстро починим. Сейчас чурбачки подложим, доски набьём, покрасим. Денёк-два сохнуть будет, а потом - лучше старого. Пол мы вам теперь в две доски настелем. 
- В деревнях на улице танцуют, - сказала комендант. - А тут нельзя: то дождь, то туман... Говорила я им: на цыпочках! Нет дисциплины у людей. Сразу видно - не были в армии! 
- И всё-таки я уйду, - сказал я. - Мне там будет лучше. 
СТАРИК СО СТАРУХОЙ 
Я перетащил вещи к старухе. 
- Давно бы так, - сказала она. - Вот твоя, родимый, комната. 
Мы вошли в маленькую, очень чистую комнату. В ней стояли кровать и стол. 
Стена над столом была вся заклеена фотографиями. На каждой фотографии был один и тот же парень - молодой, улыбчивый, в тельняшке или в бушлате. 
- Ваня мой, - сказала старуха и печально кивнула, - как с флота пришёл, так одёжу военную не снимал. Нравилась она ему. 
- Видно, вы очень его любили. Вы часто ходите к нему на могилу? спросил я. 
Старуха покачала головой: 
- Нету его здесь. В город увезли и нам не показали. Очень они тогда торопились - всё думали, что спасут. Там и похоронили. Только бумажку прислали. На фронте деда моего не убило, а сына тут - без войны... Вон дед идёт с причала, всё катера из города встречает. 
К дому по дорожке поднимался старик. Он шёл прямо, не торопясь. Увидел меня в окне, не удивился, а подошёл к крыльцу, скрипнул дверью и слышно было - ушёл к себе. 
- Живи, батюшка, - сказала старуха. - Всё нам веселее... Так ты не трепаншшик? 
- Художник я. 
- И это неплохо. Живи. Старика моего звать Иваном Андреевичем. Ты здоровкайся с ним, он это любит. 
Она ушла. 
Я остался в комнате, где были кровать, стол и много-много фотографий. 
ОКТОПУС ВУЛЬГАРИС 
Я шёл вдоль комбинатовского забора. 
- Николай! - крикнул кто-то сзади. 
Я оглянулся и увидел Лизу, Букина и какого-то солидного мужчину в чёрном берете и очках. 
- А-а! - закричал Букин. - Я говорил, мы его быстро найдём. Знакомьтесь! 
Человек в очках помахал рукой. Пальцы у него были толстые и вялые, как сосиски. 
Я протянул ладонь. Человек вложил в неё две сосиски. 
- Очень приятно, - сказал он. 
- Это известный кинорежиссёр, - объяснил Букин, - через неделю приезжает сюда его экспедиция. Будут снимать картину про осьминогов. Вы как художник и местный житель можете быть полезны. 
Я посмотрел на режиссёра. Его лицо показалось мне знакомым. 
- Простите, - сказал я, - мы с вами нигде не встречались? 
- Возможно, возможно, - сказал он. 
- Постойте... Чёрное море... Взрыв мины для учебного фильма... Рыбы на дне... Ну конечно, это вы! Помните, наша шхуна подошла к месту взрыва. Я ещё нырял, осматривал дно? Знаете, как мы вас назвали тогда - Главным киношником. 
- Ах, вот оно что! Припоминаю: был такой фильм. И шхуна, верно, была. 
- А вы всё на морскую тему снимаете? 
- Да, знаете, поручают. Один фильм удался, второй... 
- Товарищ режиссёр снимает почти все фильмы о морских животных, которые делаются у нас, и он часто ездит за границу, - сказала Лиза. 
- Так чем я могу помочь? - спросил я. 
- Трудно сказать. Пока ясна только общая идея. 
Главный киношник кивнул мне, Букин сказал: "Салют!" Они ушли в контору, а Лиза осталась. 
- Надо работать, - сказала она. - Покажите, что успели нарисовать. Я привезла вам альбом "Животные Японского моря". Но предупреждаю: животные там невыразительные. Их не рисовали, а срисовывали. Где присядем? 
- Все рисунки на катере. 
- Идёмте туда... 
Мы сидели на палубе, на потёртых нетвёрдых досках. Я доставал из папки по одному рисунку, Лиза смотрела их. На каждом писала два названия животного: по-русски и по-латыни. 
- Как будет "осьминог"? - спросил я. 
- Октопус вульгарис. 
Около нас сидели Телеев и Жаботинский. 
Лиза улыбалась. Видно, рисунки ей нравились. 
- А это что такое? - вдруг спросила она.