Письмо не по адресу

Внезапно она перестаёт кудахтать, спрыгивает со стула, бежит в угол и усаживается там, глядя перед собой отрешённым взглядом. При этом у неё трясётся голова, а губы вновь делают чавкающие движения.
— А что происходит теперь? — осторожно спрашивает мама.
Подруга кудахчущей старушки прижимает палец к губам и шёпотом отвечает:
— Тсс. Ни звука! Она пытается снести яйцо. Мешать ей категорически нельзя!
Для меня эти слова были уже чересчур. Я рассмеялся во весь голос, не в силах сдержаться.
Правда, смеялся я недолго. Переполошив всех присутствующих, циркачки на пенсии вскоре свернули своё представление. Перед тем как уйти (правда, яйцо бабушка-несушка так и не снесла), надутая гадина схватила со стола тарелку с остатками порции «Клёцек валькирии» и крикнула маме:
— А это мы возьмём с собой! Проверим, был ли в клёцках алкоголь!
— И если?.. — спросила мама.
— Мы подадим на вас в суд, будьте уверены! Скандала и тюрьмы вам не избежать!
Наконец они ушли из кафе.
— Скажи мне честно, Берри, — прошептала мама, — ты ведь не…
— Нет! — закричал я.
Хотя обычно я стараюсь не кричать. Намного лучше, когда удаётся сохранить спокойствие. — У них просто не все дома! Они чокнутые!
Больше мама меня ни о чём не спрашивала, но весь вечер и она, и папа смотрели на меня подозрительно. Я было подумал, что они умеют читать мысли. Я действительно какую-то долю секунды думал о том, чтобы добавить в клёцки алкоголь, но ведь я этого не сделал, честное слово! Не могло же случиться так, что от одной мысли эти несчастные клёцки пропитались алкоголем, ведь правда?
И вот день спустя появляется этот противный наглый адвокат и несёт полнейшую чушь про штрафы, соблюдение правопорядка, даже тюрьмой угрожает! Нет, он точно свихнулся, если говорит об этом всерьёз.
Родители мои взволнованы не на шутку. Боятся даже, что кафе могут закрыть. Знаешь, если кафе закроют, для них это будет настоящая катастрофа. Наша семья держит это кафе уже много-много лет. К моему отцу оно перешло от его отца, то есть от моего деда, к деду — от его отца и так далее. Всё началось ещё в каменном веке, когда моему далёкому прапращуру не удалось раздобыть мамонта и вместо охоты он решил заняться выпечкой тортов.
Я-то не расстраиваюсь из-за этой истории с клёцками, Я ведь ничего плохого не делал. Так что обвинять им нас совершенно не в чем. Кроме того, вдруг этой потрёпанной несушке удастся-таки снести яйцо? Её тогда и по телевизору покажут (в программе «Очевидное — невероятное», наверно), и премию дадут! Ещё будет нас благодарить…
Ну вот, теперь ты знаешь всю историю о двух сумасшедших. Надеюсь, мне самому ещё не скоро предстоит сойти с ума. Пиши мне, буду ждать.
Берри
P. S. Что твоя бабушка имеет против нашего кафе? Бабушки-завсегдатушки любят его безумно! В кафе всегда толпа народу, а некоторые залётные птицы здесь даже яйца высиживают!:-)
Отправитель: ПинкМаффин
Получатель: БерриБлу
Тема сообщения: Не верю
Так и есть: ты конкретно чокнутый. Такого не могло произойти на самом деле. Я перепроверю твою историю — нет у меня желания тратить время на психа.
МАКС
Отправитель: БерриБлу
Получатель: ПинкМаффин
Тема сообщения: Это ещё зачем?
Погоди-ка, что ты там собираешься проверять? С чьей помощью? И зачем тебе это нужно? Всё так и было, поверь мне. Начиная с клёцек, высиживания яиц и заканчивая приходом этого слизняка-адвоката. Или ты имеешь к ним какое-то отношение? Объясни, что всё это значит!
Отправитель: ПинкМаффин
Получатель: БерриБлу
Тема сообщения: Вкусно!
Салют, Берри!
Только что удалось отведать вашего тортика, м-м-м, до чего вкусно. Торт с ромовыми шариками — просто хит. Тут приходила моя бабушка, от которой я знаю про ваше кафе. Она обычно появляется у нас без предупреждения. Это её типичные «инспекторские проверки».
Всё было как всегда.
Звонок в дверь, бабушка стоит за дверью и торжественно объявляет:
— Надеюсь, я не помешала, — и вот она уже в доме. Колетт, наша горничная, француженка, говорит:
— Момэнт, сичас позовю мёдам.
На что моя бабушка едва слышно бормочет:
— Кто же это у нас такая, интересно…
Всё дело в том, что бабушка уже годами ведёт холодную войну против матери. Правда, война получается односторонней — бабушка воюет, мама только улыбается.
Когда явилась мать, бабушка сообщила ей, что «зашла на чашечку кафе».
— Ах, прекрасно, — радостно улыбается мама, И тут же вспоминает: — Но у меня нет пирожных к кофе, — проводя руками по бёдрам, объясняет: — Лишние калории, фигура, ну ты же сама знаешь.
Бабушка весьма неодобрительно, даже уничтожающе смотрит на маму и холодным тоном отвечает:
— Нет, я не знаю. — Тут она ещё больше выпрямляет спину и начинает выглядеть выше и статнее. Весь вид её приводит в трепет.
Мама без всякой на то необходимости объясняет:
— Я имею в виду, что от пирожных толстеют.
— Интеллигентные люди не толстеют! — констатирует бабушка.
Нужно привести эту пикировку к компромиссу.
— Обойдёмся без пирожных, мы можем попить кофе просто так, — предлагаю я.
Бабушка всё ещё пытается испепелить взглядом мать.
— Пирожные сейчас будут, они заказаны, и их доставят сюда, — сообщает она маме и поворачивается к Колетт:
— Достаньте кофейный сервиз, у нас кофейный приём, — переводит взор на меня, лёгкая улыбка на полсекунды: — Тебе, конечно, моё сердечное приглашение.
— О'кей, — натянутая улыбка с моей стороны.
Бабушкины брови взлетают вверх, театральным жестом рука приставляется к уху:
— Прости, я, слава богу, не расслышала твой ответ.
Я знаю, что имеется в виду, и исправляюсь:
— Большое спасибо за приглашение. С превеликим удовольствием к вам присоединюсь.
Тут она, правда, не выдерживает и смеётся. Незаметненько вздыхает и говорит:
— Как хорошо, что ты не поддаёшься этой некультурной и лишённой интеллигентности атмосфере твоего отчего дома. — При этом взгляд её, пройдясь по нашему дому, опять фокусируется на матери.
Мама улыбается.
— Пойду, прослежу, — говорит она и исчезает.
Бабушка опять вздыхает, на этот раз громко. В который раз она бросила к ногам противника перчатку, а её не подобрали. Ох, тяжело ей с невесткой, то есть с моей матерью.
Теперь взгляд нашей «инспектрисы» переходит на меня. Что-то внутри у меня сжимается, но я пытаюсь выстоять под напором этого взгляда.
Лицо бабушки выражает искреннее сострадание, и я уже предчувствую, что за этим последует: приглашение в оперу или в театр, призванное восполнить, как она считает, дефицит материнского воспитания.
Но не сегодня. На повестке дня другой, более актуальный вопрос:
— Скажи мне правду, дитя. Она всё ещё читает эти книжонки?
Надо тебе сказать, мою мать хлебом не корми, дай почитать всякую бульварную дешёвку про мыльные сопли, ахи и охи. Этот факт для бабушки как пощёчина — в конце концов, мы же из рода великого поэта Новалиса [4].
Я прикидываюсь, что не понимаю, и переспрашиваю:
— Кто? Какие книжонки?
— Твоя мать. Эти романы в духе «Санта-Барбары». — Бабушка делает такое лицо, как будто ей пришлось съесть лимон целиком да ещё и с кожурой.
— А, эти, — говорю я. — Да, она считает, что там всё как в настоящей жизни: граф женится на бедной девушке и всё у них…
— Господи, какая чепуха! — восклицает бабушка.
Я не могу сдержать усмешки: ну да, это как раз в духе моей мамы. Она до сих пор счастлива, что отец на ней женился. И мой отец счастлив иметь такую жену, как мая мать, которая его бескорыстно любит и почитает. В доме его матери было совсем не так: для моей бабушки любая привязанность с её стороны существует лишь на том условии, что ты в точности выполняешь то, чего она от тебя ждёт.