Васек Трубачев и его товарищи (илл. В.А. Красилевского)

– Ну, вот я никуда и не гожусь, мамочка, – грустно усмехнулся Сева.
Мать заволновалась.
– Это совсем не нужно внушать себе. Это пройдёт, с годами ты окрепнешь, на рисковать сейчас – просто глупо.
– Ну ладно, ладно, мама! Я ведь так сказал… Просто я боюсь, что мне никогда ничего такого не сделать. Вот как наши герои.
– Конечно, не всякий может быть героем. Сева, но я думаю всё-таки, что в каждом честном человеке непременно есть это геройство… непременно есть… Ой, Сева, – вдруг вспомнила мать, – у нас плитка зря горит, мы же хотели чай пить. И вечно мы с тобой заговоримся!
Она бежала с чайником в кухню и на цыпочках возвращалась обратно:
– Тише, Севочка, весь дом уже спит, только мы с тобой никак не угомонимся. И каждый день так. Завтра же сделаю строгое расписание.
Но строгое расписание не помогало. Мать приходила с работы поздно, за день у обоих накапливались разные новости – времени для разговоров не хватало.
– Сева, пей чай и ложись спать… Положи, положи книжку. Я не буду тебя слушать.
– Подожди, мама. Я только один вопрос… Почему это говорят, что трус умирает много раз, а храбрый один раз? Как ты это понимаешь, мама?
– Как я это понимаю?.. – подняв глаза вверх и сморщив лоб, начинала мать и вдруг, спохватившись, сердито обрывала себя: – Никак не понимаю! Опять ты меня в длинный разговор втягиваешь, Сева…
Когда Сева был болен, мама вставала ночью, осторожно щупала ему лоб, утром торопилась приготовить еду и, уходя, уговаривала сына, чтобы он не переутомлял себя чтением и не выдумывал себе никаких занятий.
– А мне сегодня лучше, мама! Куда лучше! – каждый день заявлял ей Сева. – Ты не беспокойся!
Сегодня в первый раз Севе было позволено выйти. Он решил зайти к Саше Булгакову и узнать у него, что задано на завтра, так как Лида уже два дня не приходила.
Закутавшись тёплым шарфом, Сева вышел на улицу. Непрочный мартовский снег сбивался под ногами в грязные комья. Саша Булгаков жил недалеко. Сева хорошо знал его улицу и дом, так как в прошлом году, когда Саша был болен, Сева приносил ему уроки. Но теперь, по рассеянности, мальчик долго путался, заглядывая в чужие дворы и припоминая номер дома. Наконец в одном дворе он узнал одноэтажный флигель, где жил Саша.
«Сейчас погреюсь, возьму уроки, узнаю все новости!»
Во дворе маленькая девочка в тёплом платке с длинными пушистыми концами усаживала на санки крепкого, толстого мальчугана в больших валенках.
– Положи ноги на санки, а то они будут по снегу ехать. Ну, положи свои ноги! – хлопотала она.
Малыш, опираясь на санки, шевелил тяжёлыми валенками.
– Да не поднимаются они, – уверял он девочку. Какой-то высокий мальчик в шапке, без пальто подскочил к мальчугану, вытащил его из санок, сел на них верхом и крикнул:
– Н-но! Поехали!
Девочка схватила за руку малыша и замахнулась на мальчика.
Когда Сева вошёл в длинный коридор, со двора послышался громкий плач, и тотчас в углу открылась дверь, из неё выскочил Саша. Не заметив товарища, он пробежал по коридору и бросился к девочке.
Сева выглянул во двор. Чужой мальчик дёргал девочку за пушистые концы платка и, сидя верхом на санках, кричал:
– Н-но! Поехали, поехали!
Малыш сбоку старался столкнуть обидчика с санок.
– Эй, ты! Брось! – сердито закричал Саша.
Мальчик вскочил, отбежал в сторону и, кривляясь, завизжал:
– Ох, ох! Деточек обидели. Караул! Нянечка пришла!
– Дурак! – вытирая носовым платком мокрые щёки сестрёнки, крикнул ему Саша. – Связался с малышами! Попробуй только тронуть их ещё раз!
– Ещё раз, ещё два!.. А что ты мне сделаешь?
– Тогда посмотришь! – показал ему кулак Саша.
Он был очень рассержен и тяжело дышал. Сева уже хотел поспешить ему на помощь, но дверь в коридоре снова открылась, из неё вышла женщина, поставила на порог ведро с мыльной водой и, крикнув: «Сашенька, вынеси помои!» – поспешно ушла.
– Го-го-го! Сашенька, вынеси помои! Постирай пелёночки! – запрыгал мальчишка.
Сева увидел красное, злое лицо Саши. Не замечая товарища, Саша схватил ведро и молча, не оглядываясь, потащил его по двору, сопровождаемый насмешками. Сева поспешно вышел и решительными шагами направился к обидчику.
– Ты подлый человек! – сказал он, поднося к его носу свой худенький кулак, и, круто повернувшись, направился к воротам.
У ворот он услышал, как, возвращаясь назад и позвякивая пустым ведром, Саша презрительно говорил мальчишке:
– Ну, и что ты этим доказал? Что ты этим доказал? Я на тебя плевать хочу! Ты хулиган. Я с тобой даже связываться не буду. А за ребят когда-нибудь так дам, что своих не узнаешь!
«Расстроился, – подумал Сева. – Хорошо, что меня не видел, а то ему неприятно было бы…»
Он тихонько пошёл по улице к своему дому.
В этот день была суббота. Для Саши это был самый трудный день в неделе. В субботу мать купала ребят. Придя из школы, Саша наливал ванночку, менял воду, выносил помои, укладывал в кроватки выкупанных ребятишек. В такую-то минуту и попал к нему Сева. А перед этим, сразу после уроков, Одинцов и Васёк Трубачёв звали Сашу на каток.
– Пойдём! Ведь последние зимние денёчки. Скоро каток растает! – уговаривали они его.
– Да не могу я сегодня. Мать ребят купает. Давайте завтра пойдём.
– Ну, завтра! Я и коньки в школу принёс, чтобы домой не заходить, – говорил Одинцов.
– А я вообще не люблю откладывать. Решили – значит, пойдём, – заявил Трубачёв. – Это у тебя всегда дела какие-то находятся. Пусть мать сама купает. При чём тут ты?
– Чудак! – усмехнулся Саша. – А кто же ей помогать будет? Одной воды сколько натаскать надо! И вообще… она моет, а я вытираю. Ведь у нас мал мала пять штук… Одна Нютка самостоятельная.
– Фью! – свистнул Васёк. – Так это ты их и до ночи не перемоешь.
– Да пойдём! Скажи матери – может, она завтра их выкупает? – спросил Одинцов.
– Ну ладно! Зайдём ко мне. Вы постоите, а я спрошу, – согласился Саша.
Ребята зашли. Пока Саша бегал спрашиваться, Васёк говорил Одинцову:
– Чудак Сашка: вечно со своими ребятами нянчится!
– Ну, – протянул Одинцов, оглядываясь на Сашину дверь, – ему же нельзя иначе. У них отец целый день на работе, а детей куча.
Саша вышел:
– Ребята, идите! Мне никак нельзя: завтра воскресенье, отец дома, – ему тоже отдохнуть надо.
– Значит, не пойдёшь? – хмуро спросил Васёк.
– Не могу.
– Ну ладно! Идём, Трубачёв! – звякнув коньками, сказал Одинцов.
Саша с сожалением посмотрел им вслед и открыл свою дверь. В кухне над плитой поднимался пар, на двух стульях стояла детская ванна.
– Кого первого? – не глядя на мать, спросил Саша.
– Меня! Меня!.. – запрыгали вокруг него малыши.
– Витюшку, – сказала мать.
На кровати ползал малыш с закрученной на спине рубашонкой. Он протянул к брату пухлые ручки и что-то залепетал.
Но Саша молча стащил с него рубашонку и, пока мать пробовала локтем воду, удерживал подпрыгивающего на кровати малыша.
– Расстроился, Сашенька? – спросила мать.
– Ещё бы… Товарищи на каток пошли, а я тут как банщик какой-то…
– Ну что же, иди тогда. Я сама как-нибудь, – вздохнула мать.
– «Сама, сама»! Давай уж скорей, что ли! – с раздражением сказал Саша.
Мать взяла у него из рук голого малыша:
– Иди!
– Да чего ты ещё! Знаешь ведь, что не пойду. Сажай лучше!
Через минуту Саша смотрел, как Витюшка ловит мыльные пузыри и, подняв из воды толстую ножку с короткими розовыми пальчиками, изо всех сил тащит её к себе.
– Смотри, смотри, мама! Он думает, это игрушка. Неужели и я такой был?
  
Глава 17
 
«Со своим профессором»
 
С утра гуляла по городу метель. Был конец марта. Этот сердитый месяц яростно нападал на прохожих, забивая снегом меховые воротники и шапки. Дул резкий ветер, и, хотя мороза не было, ребята прибегали в школу замёрзшие.
Грозный, весь засыпанный снегом, в широком тулупе и меховой шапке, стоял на крыльце, как дед-мороз, и, размахивая платяной щёткой, командовал: