Змей

— Мы эту крепость строили, нам в ней и укрываться! — расхрабрился один дровосек, вскинул топор на плечо и мотнул головой товарищам. — А ну, за мной!
Человек десять бросились за ним, толпа дрогнула, вот-вот в боярскую крепость нахлынет. Но тут Гаки образумил народ.
— Стойте! — кричит. — Мы-то схоронимся, а стада наши? Что станется с нашими волами и овцами? Бросим их на съедение змею?
Крестьяне зашумели: кто говорит одно, кто другое — ничего разобрать нельзя. Тогда Панакуди взобрался на ограду.
— Люди! — крикнул он. — Не то беда, что умом вы небогаты. А то беда, что и последнего умишка лишились. Ну, набьетесь вы в боярскую крепость. А жить вы там сможете, я вас спрашиваю? Поглядите, сколько вас! Соберитесь вместе и одолейте змея либо сами умрите! Уж коли помирать, так не от голода за крепостными стенами, а в бою! Под открытым небом! Эх вы, трусы! Дайте мне лук и стрелы!
Панакуди давно умолк, а односельчане все стояли понурившись — совестно друг дружке в глаза поглядеть. А боярин вместе с советниками своими взобрался на сторожевую башню и ждет, что дальше будет.
Первым опомнился Гаки. Расправил он плечи и загремел:
— Правду говорит дед Панакуди! Я поведу отряд в бой! Барабанщики, бейте сбор!
На сторожевой башне снова ударили в барабан, да так, что Калота и его советники уши позатыкали.
На боярской конюшне заржали кони — видно, почуяли битву. Крестьяне бросились за оружием, женщины распустили волосы и заголосили, как велит обычай, а ребятишки забрались на крыши и запели боевой марш деревни Петухи.
Ветер свищет, речка плещет.
Ветер свищет, речка плещет.
То не ветер, то не ветер —
свищут камни, топорища!
То не речка, то не речка —
то мечи на солнце блещут!
Враг уж смазывает пятки —
удирает без оглядки!
Кукурузные початки
тучей вслед ему летят.
Помни битву, супостат!
Тра-та-та-та, тра-та-та-там!
Тра-та-та-та, тра-та-та-там!
Кое-кто из ребят насыпал в пустые тыквы гальку и потряхивал ими в такт песне. Выходило и громко, и задорно, и воинственно — одним словом, здорово.
До того здорово, что даже боярин Калота, который со сторожевой башни наблюдал, что дальше будет, не выдержал — выхватил свой меч и давай колотить по щиту. В угоду боярину и военачальники из боярской свиты, и старейшины тоже начали отбивать такт — кто посохом, кто мечом. Тем временем к крепостным воротам стекалось все больше народу. Люди вооружились кто чем мог — топорами, палицами, булавами, пращами. Когда все собрались, барабан смолк, и опять вперед вышел пастух Гаки.
— Люди! — сказал он. — Нечего зря время терять. Я, пастух Гаки, берусь сразить змея. Все, кто почитает себя храбрецом, ко мне! Ну, готовы? — И взмахнул своим пастушьим посохом.
— Готовы, готовы! — раздалось в ответ. Но вдруг по толпе пробежал ропот.
— Ежели кто готов, тому скатертью дорожка! А мы, дровосеки, за пастушьим посохом не пойдем! — закричал Колун, главный дровосек деревни Петухи. — Неужто не сыщется среди нас военачальник получше, чем Гаки? Да он не знает даже, с какого конца за меч взяться!
При этих словах толпа загудела, послышались смешки. Гаки растолкал обступивших его людей и — к Колуну.
— А велика ль цена твоему мечу? — сказал он обидчику. — Что ж, выходи, ты — с мечом, я — с дубиной. Посмотрим, чей верх будет!
Вроде спокойно так сказал, глотку, как Колун, не надсаживал, а у самого лицо побагровело, сразу видно, что обида нанесена смертельная и смоет ее только кровь.
— Выходи, чего ждешь?
— Думаешь, напугал?
Колун выхватил меч, размахнулся, да как заорет: «У-ух!» Это у дровосеков клич был такой.
Дубина и меч скрестились, кому-то одному — либо Колуну, либо Гаки — не миновать бы смерти или тяжкой раны, если бы громкий окрик не прекратил поединка.
— Стойте, полоумные! — закричал главный охотник Зверобой.
Этот Зверобой нельзя сказать, чтобы так уж силен был или грозен с виду, зато голосище — что твоя труба.
— О чем спор-то? — продолжал Зверобой, когда Гаки с Колуном опустили оружие. — Что дровосек, что пастух — одна вам цена. Война не ваше ремесло, это дело охотников. В ход пойдут стрелы, а вы их сроду в руках не держали. Против змея людей поведет охотник!
— Верно, — поддержали его остальные охотники. — Это вам не в жмурки играть, а со змеем биться!
— В змея из лука стрелять собрались! — прыснул со смеху Колун. — Да твоими стрелами разве что блох на змее щелкать! Он весь чешуей покрыт, и что ни чешуйка — щит! Понимаешь ты это, чурбан неотесанный? Ее пробить только топору под силу. А потому поведет дружину дровосек !
— Верно! Верно! — поддержали своего вожака дровосеки.
— Нет, неверно! Не дровосеки пойдут на змея, а пастухи! — стояли на своем пастухи.
— Охотники — ко мне! Подальше от этого сброда! — снова закричал Зверобой и стал продираться сквозь толпу.
— Это мы-то сброд?! Мы?! Как сейчас тюкну топором по башке, тогда узнаешь, кто сброд!
Один из дровосеков бросился за Зверобоем, но охотники выхватили ножи и преградили ему дорогу. Между охотниками и дровосеками началась потасовка, пастухи тоже ввязались в драку, замахали своими пастушьими посохами, и пошло — ножи лязгают, топоры скрежещут, дубины трещат. И такой галдеж поднялся!
— Кишка тонка с пастухами тягаться!
— Чтоб дровосеки над охотниками верх взяли? Сроду такого не бывало!
— Чтоб пастухи дровосеками верховодили? Не бывать этому!
— Да угомонитесь вы!!! Зря ведь друг дружке ребра ломаете! — пытался урезонить их дед Панакуди, только никто не слушал его.
Тогда Двухбородый набрал в груды побольше воздуху и гаркнул, что было силы:
— Жребий! — И повторил еще раз: — жребий! Киньте жребий, кому первому идти против змея, пока мы сами друг дружку не порешили!
Его слова возымели действие. Драка прекратилась. Панакуди зажал в руке три соломинки — кто самую длинную вытянет, тот и поведет своих людей на змея.
Самая длинная соломинка досталась Гаки. Он тут же стал готовиться к походу. Первым делом собрал всех пастухов и велел деду Панакуди сосчитать их. Оказалось — сто три человека, все усатые да бородатые, с дубинками и пастушьими посохами. Потом Гаки приступил к осмотру оружия.
— Эта дубина годится, проходи! И твоя тоже хороша, тяжеленная, — похваливал он одних. — А у тебя разве дубина? Легче перышка! Закинь ее подальше! Хотя нет, погоди. Вот тебе веревка, привяжи к дубине камень, выйдет палица — что надо! — советовал он другим. — Эта буковая, живо сломается, кизиловую сыщи. А твоя — ишь ты! — с кремнем. Почище топора будет!
После этого Гаки велел своей дружине построиться по двое и сказал:
— Пастухи! Ежели мы все разом трахнем змея по спине, от него мокрого места не останется!
— Не останется! Не останется! — подхватили пастухи и загромыхали дубинами по булыжнику.
— Вперед! — Гаки взмахнул посохом и зашагал впереди своей рати к логову чудища.
— Эй, вы, штаны запасные не забудьте! — крикнул им вслед Колун.
В толпе засмеялись. Но пастухи уже затянули боевую песню и не слышали насмешек.
Солнышко клонилось к закату. Тени росли, становились все страшнее. Близился вечер. В воздухе застыли тревога и ожидание...