Лекарство от послушности (сборник)
Застучали сильнее и чаще.
– Это, по-моему, в ванной, – сказала Мотя.
– Надо пойти посмотреть, – предложил Тёма, и втроём они вышли в коридор.
Стучали совсем близко.
– Это в холодильнике! – прошептала Мотя, и глаза у неё стали круглые.
Тёмин папа подошёл к холодильнику, прислушался и распахнул дверцу.
В холодильнике всё было в порядке. Ананас лежал на нижней полке. Больше никто не стучал.
– Странно, – сказал Тёмин папа и закрыл дверцу.
И все снова сели играть.
Тут опять застучало. Все переглянулись.
Папа вскочил, подбежал к холодильнику и распахнул дверцу.
Стук прекратился. Ананас лежал на нижней полке. Рядом с ананасом натекла лужица молока. Это на верхней полке пакет перевернулся.
Папа вытащил пакет и оглядел со всех сторон.
– Удивительно, – сказал он, промокнул молоко тряпочкой и закрыл дверцу.
И все снова сели играть в ЕСЛИМЫСЛИПОСЛЕ.
И тут опять послышался стук.
Папа хлопнул себя по лбу.
– И как я сразу не сообразил! – воскликнул он. – Это же знаменитый ансамбль «Ого!» репетирует на чердаке!
– А молоко? – спросила Мотя шёпотом.
Папа перестал смеяться и вскочил.
– Сидите в комнате, – велел он, а сам подкрался к холодильнику на цыпочках и храбро распахнул дверцу.
Пакет молока опять был перевёрнут.
Папа вытащил ананас и посмотрел на него очень внимательно.
А потом даже наклонился и прислушался.
– Видно, скоро гроза будет или погода меняется, – сказал он. – Что-то мне всё мерещится. У меня, наверное, голова болит. Мне кажется, что ананас фыркает.
Тёма и Мотя прибежали в коридор и стали прислушиваться, наклонившись над ананасом.
– Фыркает, – сказала Мотя.
– Ещё как фырчит, – сказал Тёма.
– Это он хочет, чтобы мы его поскорее съели, – объяснила Мотя. – Ему скучно там, в холодильнике.
– Точно! – согласился Тёма.
И папа взял в руки длинный острый нож.
Ананас положили на стол.
– Я не ананас! – закричал вдруг ананас. – Я ёжик!
И прямо тут же на столе превратился в ёжика.
– Ну и холодрыга у вас в холодильнике, – сказал он.
– Дети, хватит шалить, – сказал Тёмин папа. – Ну кто вам разрешил тащить в дом ежа, да ещё заколдованного?
– Мы думали, он ананас, – сказал Тёма. – Мы не виноваты.
– Не виноваты, не виноваты, – сказал ёжик. – Это я нарочно в ананас превратился. Бежал по улице, бежал, вдруг вижу, дети идут. Вот, думаю, превращусь-ка поскорее в ананас, а то они увидят ёжика и начнут руками хватать, в какую-нибудь старую шляпу заворачивать, ещё в живой уголок потащат. Терпеть не могу в живом уголке! Молоко пить заставляют…
– Разве ёжики не любят молоко? – удивилась Мотя.
– Мы зефир в шоколаде любим, – вздохнул он. – Ну, там, клубничный кисель еще… Солёные огурцы…
– Этого у нас нет, – огорчилась Мотя.
А Тёма угостил ёжика мармеладом.
Ёжик мигом съел мармеладину и облизнул свой круглый нос.
– Как же ты здесь оказался? – спросил Тёмин папа. – Ведь ёжики живут в лесах.
– Да я так как-то… – застеснялся ёжик. – Это самое…
Потом он посмотрел на папу, Мотю и Тёму и сказал:
– Только никому не говорите. Я убежал из живого уголка. Не могу я в этом уголке… Там тесно и скучно. А по соседству ещё эти кролики. Выпьют вина из одуванчиков и кричат, ругаются, топают. В общем, настоящие кролики… А я так соскучился по чистой траве.
Папа, Мотя и Тёма вынесли ёжика на улицу и осторожно положили на газон. Чтобы никто не заметил и не утащил его в живой уголок.
– Пойду во Свояси, – сказал ёжик.
– А это где? – удивился Тёма.
– Свояси, – мечтательно вздохнул ёжик. – Это там, за шестью полями и тремя речками. Там живёт мой мохнатый друг Кот Барбосный – лежит на крыльце и толстеет. По утрам во Своясях бывает густой туман, и его можно есть сколько хочешь. Одни говорят, что он похож на кисель, а другие – что на шоколадный крем. На самом-то деле это ежевичный зефир. Ах, Свояси – это родина всех настоящих ёжиков. До встречи во Своясях. Пока! – шепнул ёжик и побежал по газону.
А никто и не заметил ёжика. Все шли по своим делам. Никто даже и догадаться не мог, что бежит по тротуару и мостовым ёжик, чтобы скорее попасть в лес, где чистая молодая трава.
Только милиционер Шоколадкин посмотрел на ёжика очень внимательно. На то он и милиционер, чтобы на всех внимательно смотреть. Ёжик тогда как раз дорогу перебегал. Почувствовал, что на него милиционер смотрит, и на всякий случай снова ананасом прикинулся. А лапки не успел убрать.
«Грипп у меня, что ли? – подумал милиционер Шоколадкин. – Какие-то ананасы с лапками мерещатся».
Милиционер Шоколадкин стал щупать свой лоб и так задумался, что включил зелёный свет и долго не переключал. А когда переключил, то пожарной машине пришлось остановиться. Но ничего страшного не случилось, потому что пожарные спешили не на пожар, а в Старый Парк – танцевать, пить ситро и кататься на каруселях.
Кот Барбосный
* * *У эрделихи Дуни было много внуков – маленьких эрделят.
А один внук был даже спаниель-кокерёнок. Рыжий такой. Звали его Чем-Чем. У этого Чем-Чема был двоюродный прадедушка Кот Барбосный. Он так давно жил на свете, что никто уже не помнил, кто же он всё-таки на самом деле – кот или барбос. С виду он был довольно кошачий. Только очень большой и с висячими ушами. И с бородой, как у барбоса. К тому же он никогда не мяукал, а только тихо урчал или чихал. Он и сам уже забыл, кот он или барбос. Все привыкли, что он просто такой вот специальный, совершенно Барбосный Кот.
Целыми днями Кот Барбосный лежал на крыльце, пил чай и слушал радио. Он очень любил слушать радио. Но ему было плохо слышно. Во-первых, потому что он был уже старый. А во-вторых… Нет, надо всё по порядку.
Однажды к ступенькам крыльца подошёл лесник Алексей Юрьевич в форме с золотыми пуговицами. Он присел на корточки, достал из сумки большую тетрадь и спросил:
– Скажите, пожалуйста, кто вы всё-таки на самом деле – кот или барбос? Я переписываю население окрестностей, и мне надо вас как-то записать.
Кот Барбосный, конечно, ничего не расслышал. Он решил, что Алексей Юрьевич хочет записать его воспоминания о молодости. И он сказал:
– Однажды, лет сто или двести назад, позапрошлой осенью, из-под сарая…
– Нет, нет, нет, – построже сказал Алексей Юрьевич. – Вы мне лучше скажите, барбос вы или кот? Некрасиво в наше время не быть ни котом, ни барбосом и при этом быть и барбосом, и котом.
В это время ухо Кота Барбосного приподнялось, и оттуда выглянул лягушонок.
– Послушайте! – сердито сказал он. – Что вы кричите? У нас одна бабочка даже обратно в гусеницу превратилась!
И скорее спрятался обратно. Алексей Юрьевич так удивился, что даже замолчал. А потом сказал:
– Безобразие! Зачем вы напустили полные уши лягушат? А ещё дедушка… Стыдно!
И ушёл.
А Кот Барбосный так и остался лежать на крыльце, урчать, чихать и слушать радио, которое ему не было слышно, и вспоминать детство, когда он был котёнком или, может быть, щенком.
И тут прибегает двоюродный правнук рыжий Чем-Чем и говорит:
– Дедушка, мне надо тебе что-то ужасно важное сказать. Я очень люблю одну маленькую кошачью девочку. Я её так люблю, что сегодня укусил её за хвост, а она залезла на дерево и не может слезть обратно.
Кот Барбосный сказал:
– Дорогой рыжик, ты опять забыл, что я ничего не слышу, потому что в моих просторных, мохнатых и тёплых ушах прячутся от холода бабочки и маленькие лягушата. Все они там шуршат и квакают. Но выгнать их я не могу – ведь на ветру они замёрзнут.
